Рафаэлло Джованьоли - Спартак

• Название: Спартак
• Автор: Рафаэлло Джованьоли
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Исторический роман известного итальянского писателя рассказывает о крупнейшем в античном истории восстании рабов. В центре произведения — образ бесстрашного борца, который все силы и страсть души отдает борьбе против угнетения. Спартак гибнет, но идея свободы остается в душах подневольных людей.

 Роман воссоздает одну из самых интересных, насыщенных драматическими событиями страниц истории Древнего Рима, повествует о нравах и быте всех слоев рабовладельческого общества.

---

— Так ты сколько хочешь?.. Пятьдесят тысяч?..

— Я… больше не хо… чу… ни… чего… уби… райся!.. Уби… райся… к черту… или я со… зову… всех сво… их… ра… бов!.. — выкрикивал хозяин заикаясь.

— Прости меня, извини!.. Я вспылил. Бедность виновата… любовь к сестре… Выслушай меня, мы столкуемся.

— Столковаться с таким, как ты? Ты ведь сразу бросаешься душить человека! — возразил сводник, уже несколько успокоившись и ощупывая шею. — Вон! Вон отсюда!

Спартаку удалось кое-как успокоить негодяя, и от пришли к такому соглашению: Спартак вручит ему тут же две тысячи сестерциев, с условием, что Мирце отведут особое помещение в доме и Спартаку будет разрешено жить вместе с ней. Если через месяц Спартак не выкупит сестру, она опять станет рабыней.

Золотые монеты сверкали очень заманчиво, условие было довольно выгодным: хозяин получал тут чистого дохода по меньшей мере тысячу сестерциев, ничем не рискуя. И он согласился.

Убедившись в том, что Мирцу поместили в удобной маленькой комнатке, расположенной за перистилем дома, Спартак попрощался с нею и направился в Субуру, где жил Требоний.

Он рассказал ему все, что случилось, и просил у него совета и помощи.

Требоний постарался успокоить Спартака. Он пообещал ему свое содействие и помощь, сказав, что он похлопочет и найдет способ избавить Спартака от забот, даст ему возможность если не совсем освободить сестру, то по крайней мере устроить так, чтобы впредь никто не мог обидеть и оскорбить ее.

Обнадеженный обещаниями Требония, Спартак пошел в дом Катилины и с благодарностью вернул ему свой долг — восемь тысяч сестерциев: сейчас он в них не нуждался. Мятежный патриций долго беседовал со Спартаком в своей библиотеке; говорили они, видимо, о делах секретных и весьма важных, судя по предосторожностям, принятым Катилиной для того, чтобы посторонние не помешали их беседе… Никто не знает, о чем они говорили, но с этого дня Спартак стал часто бывать в доме патриция; теперь их связывали узы дружбы и взаимного уважения.

С того самого дня, как Спартак получил свободу, его прежний ланиста Акциан ходил за ним по пятам и надоедал ему бесконечными разговорами о шаткости его положения, о необходимости устроиться прочно и надежно обеспечить себя. Кончил он тем, что напрямик предложил Спартаку заведовать его школой или же снова запродать себя ему в гладиаторы, причем посулил такую сумму, какой он никогда не заплатил бы даже свободнорожденному.

Свободнорожденными назывались люди, родившиеся от свободных граждан или же вольноотпущенников, — от свободного и служанки или от слуги и свободной гражданки. Не следует забывать, что, кроме людей, попадавших в рабство во время войн и проданных затем в качестве гладиаторов, иногда в наказание за какие-либо провинности, были еще и гладиаторы-добровольцы. Обычно это были бездельники, кутилы и забияки, погрязшие в долгах, не способные удовлетворить свои необузданные прихоти и страсть к удовольствиям, буяны, не дорожившие жизнью. Продаваясь в гладиаторы, они давали клятву, формула которой дошла и до наших дней, — закончить свою жизнь на арене амфитеатра или цирка.

Спартак, разумеется, решительно отверг все предложения своего прежнего хозяина и попросил ланисту не беспокоить его впредь своими заботами, но Акциан не переставал преследовать Спартака и вертеться около него, подобно злому гению или предвестнику несчастья.

Тем временем Требоний, который полюбил Спартака, а может быть, имел и некоторые виды на него в будущем, усердно занялся судьбой Мирцы. Будучи другом Квинта Гортензия и горячим поклонником его ораторского таланта, он имел возможность порекомендовать Валерии, сестре Гортензия, купить Мирцу, которая была воспитанной и образованной девушкой, говорила по-гречески, умела умащивать тело маслами и благовониями, знала толк в притираниях, употреблявшихся знатными патрицианками, и могла быть полезной для ухода за ее особой.

Валерия не возражала против покупки новой рабыни, если та подойдет ей. Она пожелала ее увидеть, поговорила с ней и, так как Мирца ей понравилась, тут же купила ее за сорок пять тысяч сестерциев. Вместе с другими своими рабынями она увезла ее в дом Суллы, женой которого она стала пятнадцатого декабря прошлого года.

Хотя это и не совпадало с планами Спартака, мечтавшего о том, чтобы сестра его стала свободной, все же в ее положении это оказалось лучшим выходом: по крайней мере, она была избавлена — и, возможно, навсегда — от позора и бесчестия.

Почти перестав беспокоиться о судьбе Мирцы, Спартак занялся другими серьезными и, по-видимому, требующими тайны делами, судя по частым его беседам с Катилиной и ежедневным продолжительным свиданиям с ним. Фракиец, кроме того, усердно посещал все школы гладиаторов, а когда в Риме происходили состязания, то он бывал во всех кабачках и тавернах Субуры и Эсквилина, где постоянно искал встреч с гладиаторами и рабами.

О чем же он мечтал, за какое дело взялся, что он замыслил?

Об этом читатель вскоре узнает.

Итак, стоя на верхней галерее базилики Эмилия, Спартак был погружен в глубокое раздумье; он не слышал ничего, что говорилось вокруг, и ни разу не повернул головы в ту сторону, где громко болтали между собой Гай Тауривий, Эмилий Варин и Апулей Тудертин, не слышал их крикливых голосов и грубых острот.

— Очень хорошо, отлично, — говорил Гай Тауривий, продолжая разговор с товарищами. — Ах, этот милейший Сулла!.. Он решил, что можно разрушить памятники славы Мария? Ах! Ах! Счастливый диктатор думал, что достаточно свалить статую, воздвигнутую в честь Мария на Пинцийском холме, и арку в Капитолии, воздвигнутую в честь победы над тевтонами и кимврами, — и память о Марии исчезнет! Да, да, он считал, что этого достаточно, чтобы стереть всякий след, всякое воспоминание о бессмертных подвигах уроженца Арпина, несчастный безумец!.. Из-за его свирепости и страшного могущества в наших городах, пожалуй, не осталось бы жителей и вся Италия превратилась бы в груду развалин. Но, как бы то ни было, Югурту победил не он, а Марий! И не кто иной, как Марий, одержал победу при Аквах Секстиевых и Верцеллах!

— Бедный глупец! — визгливо кричал Эмилий Варин. — А вот консул Лепид украшает базилику чудесными щитами, на которых увековечены победы Мария над кимврами!

— Я и говорил, что этот Лепид будет бельмом на глазу у счастливого диктатора!

— Брось ты!.. Лепид — ничтожество! — сказал тоном глубочайшего презрения клиент Красса, толстенький человечек с брюшком. — Какую неприятность может он доставить Сулле? Не больше, чем мошка слону!

— Да ты не знаешь разве, что Лепид не только консул, но еще и очень богат, богаче твоего патрона Марка Красса?

— Что он богат, это я знаю; но что он богаче Красса, этому я не верю.

— А портики в доме Лепида ты видел? Самые красивые, самые великолепные портики не только на Палатине, но и во всем Риме!

— Ну и что ж из того, что у него дом самый красивый в Риме?

— Да ведь это единственный дом, в котором портики построены из нумидийского мрамора!

— Ну и что ж? Этим, что ли, он устрашит Суллу?

— Это доказывает, что он могуществен; он силен тем, что народ любит его.

— Его любят плебеи. А разве они мало упрекают его за бессмысленную роскошь и безудержное мотовство?

— Не плебеи, а завистливые патриции, которым не под силу с ним тягаться.

— Запомните мои слова, — прервал их Варин, — в этом году случится что-нибудь необыкновенное.

— Почему же?

— Потому, что в Аримине произошло чудо.

— А что там случилось?

— На вилле Валерия петух заговорил человеческим голосом.

— Ну, если это правда, то действительно такое диво предвещает удивительные события!

— Если это правда? Да в Риме все только об этом и говорят. Рассказывали об этом чуде сам Валерий и его семья, вернувшаяся из Аримина, да и слуги их тоже подтверждают это.

— Действительно, необыкновенное чудо, — бормотал Апулей Тудертин; человек религиозный, полный предрассудков, он был глубоко потрясен и искал тайный смысл в явлении, которое, как он твердо верил, представляло собою предупреждение богов.

— Коллегия авгуров уже собиралась для разгадки тайны, скрытой в таком странном явлении, — произнес своим скрипучим голосом Эмилий Варин, а затем, подмигнув атлету, добавил: — Я хоть и не авгур, а мне все ясно.

— О! — воскликнул с удивлением Апулей.

— Чему тут удивляться?

— О-о! — на этот раз насмешливо воскликнул клиент Марка Красса. — А ну-ка, объясни нам, разве ты лучше, чем авгуры, понимаешь скрытый смысл этого чуда?

— Это предупреждение богини Весты, оскорбленной поведением одной из своих весталок.

— Ах, ах!.. Теперь я понял! А ведь правда… недурно придумано… иначе и быть не может! — смеясь, сказал Гай Тауривий.