Анатолий Кудрявицкий - «Трубами слав не воспеты...» Малые имажинисты 20-х годов

• Название: «Трубами слав не воспеты...» Малые имажинисты 20-х годов
• Автор: Анатолий Кудрявицкий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Анатолий Исаевич Кудрявицкий — писатель, журналист и переводчик. Родился в Москве 17 августа 1954 года.

Член Cоюза российских писателей, международного и ирландского ПЕНа. Основатель и первый президент Российского поэтического общества. С 1999 по 2004 г. административный директор ФИПА — Федерации поэтических ассоциаций ЮНЕСКО.

Президент Ирландского общества авторов хайку, редактор международного журнала хайку «Shamrock».

Автор семи книг стихов на русском языке, в том числе «Поле вечных историй» (1996), «Граффити» (1998), «Книга для посетителей» (2001), вышедшие в издательстве «Третья волна» (Москва — Париж — Нью-Йорк). Книга его английских стихов «Shadow of Time» («Тень времени») была издана в 2005 году. Книга его английских хайку «Morning at Mount Ring» («Утро у горы Кольцо») издана в 2007 году.

Редактор антологий «Поэзия безмолвия» (современная российская поэзия), «Жужукины дети» (российский короткий рассказ второй половины 20 века), а также антологии современной русской поэзии в переводе на английский язык «A Night in the Nabokov Hotel: 20 contemporary poets from Russia».

В его переводах публиковались роман Джона Голсуорси «Джослин», роман Уильяма Сомерсета Моэма «Вилла на холме», книги рассказов Артура Конан Дойла и Стивена Ликока, Полное собрание стихотворений Стивена Крейна, «Лирика» Эмили Дикинсон, «Избранные стихотворения» Джима Моррисона, «Антология имажизма», а также стихи современных ирландских, английских и американских поэтов.

Настоящая работа представляет собой экскурс в творчество малоизвестных поэтов-имажинистов начала 20 в.: Вольфа Эрлиха, Семена Полоцкого, Матвея Ройзмана, Сусанны Мар, Николая Эрдмана, Алексея Ганина и Григория Шмерельсона.

---

В стихах Полоцкого чувствуется голос настоящего, большого поэта, которому есть что сказать. Ранние его стихи еще несовершенны с точки зрения стихотворной техники, но в них ощущаешь такую силу чувства, что многое прощаешь автору. В коллективном сборнике петроградской группы «Имажинисты» (1925) переехавший к этому времени в столицу Полоцкий, этот «красивый приветливый молодой человек с несколько амбициозной, подчеркнутой речью» (по воспоминаниям А. Палея[7]) декларировал: «Мы берем на себя ответственность за судьбы русской поэзии на десятилетие вперед». Петроградские имажинисты собирались в 1926 годy издать альманах «Нео6ычайные свидания друзей» и даже сделать его периодическим, изданием. Среди участников были, в числе прочих объявлены еще молодые тогда Хармс и А. Введенский, будущие обэриуты. Так что декларация Полоцкого, пожалуй, не была голословной. Но — не сбылось. «Золотая эпоха» имажинистов кончалась, альманах так и не вышел, наступали иные, страшные временa. Полоцкий стал писать стихотворные книжки для детей (издал более 10 таких книг!), пьесы, в 1926 гoдy выпустил сатирический роман «Черт в Совете непокорных». Дальше — тишина. Что создал поэт в последующие годы — неизвестно. Архив его в Пушкинском доме не разобран и потому закрыт для исследователей, как, впрочем, и десятки других архивов.

Среди петроградских имажинистов назовем еще Владимира Ричиотти (настоящие имя и фамилия Леонид Турутович; 1899–1939), моряка, принимавшего участие в штурме Зимнего дворца, а впоследствии писавшего стихи и книги по истории флота. У Ричиотти любопытны строчки, показывающие, по кому равняли себя петроградские имажинисты:

Пусть Есенина в строках ловят,
Ричиотти — не меньший черт.

Утверждение, может быть, излишне категорическое, но имажинистский задор автора похвален.

Особое место в группе занимал Вольф Эрлих (1902–1937), ученик и близкий друг Сергея Есенина. Эрлих встречался с ним в Петрограде, бывал у него в Москве. Именно его Есенин уполномочил наблюдать за изданием в Петрограде своей «Песни о великом походе», его же он просил подыскать квартиру, когда в декабре 1925 года решил переселиться в Петроград, к местным друзьям-имажинистам, которые, по его словам, «не продали шпаги наших клятв и обещаний». Отношение Есенина к Эрлиху проявляется и в строках его письма 1925 года: «Хотелось бы тебя, родной, увидеть, обнять и поговорить о многом… Ежели через 7-10 дней я не приеду, приезжай сам».

B последнее время муссируется версия о том, что Есенин не покончил с собой, а был убит. Версии можно выдвигать любые, вплоть до того, что пьесы Шекспира написал Бернард Шоу, но в гибели Есенина безосновательно обвиняют конкретного человека, поэта Эрлиха, а это уже преступная несправедливость. Не будем говорить о том, что версия убийства совершенно нелогична — в самом деле, зачем же Есенин за день до «убийства» пишет трагическое стихотворение, «До свиданья, друг мой, до свиданья», адресуя его Эрлиху, преданнейшему из друзей, и прощаясь в этих стихах с жизнью, а перед самой смертью просит портье в отеле, где живет, никого к нему не пускать — для удобства убийцы, что ли? Версия убийства зыбкая, но на определенного читателя она производит впечатление..

Ответил будущим клеветникам сам Эрлих, написавший в 1928 году публикуемое ниже глубоко прочувствованное стихотворение, посвященное памяти Есенина («Какой прозрачный, теплый роздых…»). Воспоминания о Есенине собраны Эрлихом в книгу «Право на песнь» (1929). Борис Пастернак, не очень-то жаловавший Есенина при жизни, в письме дал такой отзыв об этих воспоминаниях: «Книга о Есенине написана прекрасно. Большой мир раскрыт так, что не замечаешь, как это сделано, и прямо в него вступаешь и остаешься» (Литературное наследство, т. 93, с. 681). Многие стихи Эрлиха были переизданы в 1963 году в книге «Стихотворения и поэмы». Caмoго же поэта постигла трагическая участь — в 1937 году он был незаконно репрессирован и, очевидно, тогда же расстрелян.

Говоря о «малых имажинистах», нельзя не подчеркнуть: эпоха наложила на них трагическую мету. По-разному расплатились они за грозный подарок небес — поэтический дар: кто жизнью, а кто и молчанием, которое для иных страшнее смерти. Поэтому и звучат в этой подборке голоса тех далеких лет, разные голоса. Имажинисты были верны завету Есенина: «Каждый поэт должен иметь свою рубашку». И действительно, каждый имел свою тему, свою манеру. И каждого покарала та далекая эпоха, в которую читателя ненадолго перенесет эта публикация.

СТИХИ

Вольф Эрлих

Волчья песнь

Белый вечер,
Белая дорога,
Что-то часто стали сниться мне.
Белый вечер,
Белая дорога,
При широкой голубой луне.

Вот идут они поодиночке,
Белым пламенем горят клыки.
Через пажити,
Овраги,
Кочки
Их ведут седые вожаки.

Черный голод
В их кишках гнездится.
С черным воем
Песни боевой
Вдаль идут зловещей вереницей
Человечий шевелить покой.

Лишь один отстал от этой стаи…
Песнь моя!
Ужели это я
Грусть свою собачьим теплым лаем
Заношу в надзвездные края?

Я ли это —
С волей на причале,
С песьим сердцем,
С волчьей головой?
Пойте, трубы гнева и печали!
Вейся, клекот лиры боевой!

Знаю я,
Что в звездном этом гуле.
Вновь приди, высокий, страшный год!
Первая ж нарезная пуля
Грудь мне вырвет,
Жизнь мою возьмет.

Но когда заря
Зарю подымет
В утренней
Розовокосой мгле,
Вспомню я простое волчье имя,
Что мне дали на моей земле.

И, хрипя
И воя без умолку,
Кровь свою роняя на бегу,
Серебристым,
Длинномордым волком
К вражьему престолу пробегу.

* * *

Какой прозрачный, теплый роздых
От громких дел, от зимних бурь!
Мне снится синим самый воздух,
Безоблачной — сама лазурь.

Я ничего не жду в прошедшем,
Грядущего я не ищу,
И о тебе, об отошедшем,
Почти не помню, не грущу.

Простимся ж, русый! Мир с тобою!
Ужели в первый вешний день
Опять предстанет предо мною
Твоя взыскующая тень?

Семен Полоцкий

* * *

Сами мы кипятили воду,
Сами будем хлебать до дна.
О, усталость ненужного отдыха,
Ты у нас осталась одна.

Так и знай, не дрожали мы прежде
И теперь не дрожим умирать,
Только проще, спокойней, надежней
В сапогах завалиться в кровать.

Лейтесь, песни, над головою
Одичалой моей стороны!
Ах, не сами ли мы нашу волю
Прокатили на вороных?

Сами выбрали тихие мели,
Залетели в тесную клеть.
Не болит голова с похмелья,
Да и не с чего ей болеть.

Так и надо, что рубятся чащи,
Если строится ладный дом.
Первородное наше счастье —
Пропади оно пропадом!

Нам с тобой и дружиться не стоило,
Только что-то теперь все равно:
Не горчит чечевичное пойло,
И не пенится больше вино.

1924

* * *

У бродяги мысли о крове,
А на сердце камнем — грабеж.
Вновь грустит по закатной крови
Засапожный, привычный нож.

В наших жилах злей и напевней
Арестантский, ивовый дух.
Сколько раз пролетал по деревне
Моих песен красный петух!

Сколько раз затоплял я нивы
Проливными дождями слов!
Полюбил я бродить, счастливый,
По посевам моих стихов.

Братья люди! Не верьте, не верьте!
Не пускайте за свой плетень
Нас, гонцов и пророков смерти,
Поджигателей деревень.

Ведь недаром в глухое время
Налетает со всех концов
Наше злое, хищное племя
Поножовщиков и певцов.

Матвей Ройзман

* * *

Порхай же, на холодном сквере.
И бейся, осень, о карниз,
И грозно золотые перья
Роняй по переулкам вниз!

Уже печальными речами
Тебя встречают тополя
И брачный пурпур расточают
На оголенные поля.

И вижу: за туманной синью,
Еще горбата и ряба,
Преображенная Россия
Сбирает звезды в короба.

Я понял все, о призрак вещий,
Мне по заслугам ты воздал:
Ведь рыбкой в коробе трепещет
Моя мятежная звезда.

И никогда я не покину
Ни этот пурпур сентября,
Ни эту синюю равнину,
Где ночью росы серебрят.

Ах, осень, мне о землю биться,
И эту землю целовать,
И на холодные страницы
Ронять горячие слова.

28 сентября 1924