Сборник - Фантастика, 1975-1976

• Название: Фантастика, 1975-1976
• Автор: Сборник
• Жанр: Научная Фантастика

В сборник вошли новые произведения как известных, так и молодых авторов. Герои повестей и рассказов путешествуют во времени по сверхмагистралям будущего, совершают необыкновенные открытия, стремятся к переустройству мира на основе справедливости и равенства для всех трудящихся людей на Земле. В сборнике помещена статья о русской фантастике, представлен критико-библиографич ский раздел.

---

Я молчал.

– А руку мне напрасно тогда сжали. Вот вся онемела и не отходит. Возможно, и кость сломали. Так вот я задумываюсь, в чем моя ошибка.

– Людей вы презираете, - сказал я ему.

Штохл вздернул плечи, вскинул нос-клюв.

– Люди? При чем тут люди? Некоторых я весьма уважал. Себя, например. И ты отличный мужчина, пока в этом костюмчике. Люди… Люди…

Он замкнулся в себе.

…Стал накрапывать дождь. Штохл ежился. Он, видимо, зяб.

Я стал ходить по площадке. Я ходил и ходил. Темнело. Сгущались тучи. В чаще поревывал моут. Недалеко охотилась стая загравов.

Хлынул ливень - вода заплясала на бетоне. Пищал зуммер. Что значило - ракетная шлюпка идет на посадку. Надо дать приказ роботам перенести коллекции Тима сюда.

Итак, все кончается, сейчас я стану свободным, Аргусы улетят в далекий космос, я останусь.

Кончится?…

Хорошо, что всему в жизни бывает конец. Даже счастью.

Иначе бы жить стало невыносимо. А-а, голоса, Аргусы… Ну, ну, давайте попрощаемся… Да, да, прощайте.

Прощайте, мои друзья! Где-то вы теперь будете? Сколько лет проведете в сне ожидания, пока вас снова призовут? А меня ждет суета работы.

Прощайте!

ПОДАРОК НА ПАМЯТЬ

…Во сне бормотал Тим, повизгивали собаки. Я тоже лег спать.

Прислушиваясь к раскатам пришедшей ночной грозы, я думал, как было бы хорошо не говорить формулу отречения, промолчать и быть Аргусом. Всегда.

Я вспомнил: вот я снимаю шлем - и слабеют глаза, уходит Знание.

Снимаю бронежилет - и кажусь себе голым и слабым.

Отречение!… Я лежал и с горечью думал о силе этого слова.

В прошлый раз слова Обряда Посвящения дали мне сверхсилу Аргусов. Слова отречения отняли ее у меня.

И с подозрением я вдумывался в любые слова, искал в них скрытые истоки могущества. Например, такие - хлеб, любовь, кислород.

Или - товарищи, друзья, мы, они, вместе…

И временами все казалось мне продолжением сна, увиденного на обломке ракеты.

Я ведь попал на Люцифер катастрофически просто - метеорит разбил “Бегу”. Мне еще повезло - я был в скафандре и ремонтировал выхлоп двигателя. Вдруг взрыв.

На оставшемся куске я понесся черт знает куда. Около меня торчал Ники с полным набором инструментов.

Когда я выдышал весь кислород и много дней провел без него (принял анапакс), меня подобрал корабль Звездного Патруля.

Собственно, я давно умер. То, что валяется в постели, ест, мечтает, думает, гладит собак, было мертвым. Я очнулся в корабельном госпитале на подлете к Люциферу. На планете был одинокий Тимофей (напарника его - Гаспара Ланжевена - проглотил моут). Я и остался на Люцифере - не мог сидеть в ракете. Мне было страшно в ней: я сжимался, я ждал удара метеорита.

На Люцифере я стал лаборантом Тима, немножко химиком, чуть-чуть биологом и страстным фотографом.

Главное - здесь были Тим, его собаки. И не было метеоритов. Я постарался забыть прежнюю жизнь и жить новой.

Странно. Я устал и не сплю. Я тоскую по Аргусам. Что я без них?… Но вдруг я увидел глубины космоса (и не поверил себе). Я видел дорожку света на звездчатом снегу Арктуса, ощутил движение земных пластов Люцифера. Что это? Бред?

Но чу!… Звон или шепот, неясные слова. О-о, я узнаю голоса.

Это вы, братья Аргусы, говорите со мной из глубин космоса, вы не оставили меня одного. Спасибо!

Аргусы мне говорили: - Мы преследуем Зло, и до тех пор пока не исчезнут последние крупицы его, ты пребудешь с нами. Ибо ты победил Зло с нами. Мы - вместе, мы всегда с тобой. Помни, с первых дней встречи ты смотришь нашими глазами, ты слышишь все, что слышим мы. Мы вместе. Это подарок и связь.

– Спасибо, Аргусы, - шептал я.

Я снова видел звезды, слышал топтание моута, звон универсальных роботов, бродивших в джунглях. Я слышал шепот Дж. Гласса в лаборатории, видел сны Тима.

Я был счастлив.

ВЛАДИМИР ЩЕРБАКОВ ЗЕЛЕНЫЙ ПОЕЗД

Строителям Байкало-Амурской магистрали посвящаю

ПОЛЯР

Нырнув под облачное одеяло, наш самолет спланировал на крохотную площадку перед поляром. Только что под крылом были тундра и море, а над нами - скупые линии сполохов.

Тундра в застругах, море в торосах, редкие маяки на прибрежных сопках, первые срубы поселка… Там кончалась дорога.

У поляра - города под крышей - она начиналась. Бесшумной ночной птахой пронесся наш самолетик вдоль насыпи, в бледном сиянии полярной ночи над белыми спинами сугробов, и снизу, точно сквозь толщу морскую, то пробивались огоньки сварки у строящегося моста, то возникали купола новых алюминиевых домов, окруженные оленьими упряжками (дома только что привезли и на наших глазах начинали ставить). Ближе к югу и, значит, к поляру мы нырнули в багровую прорубь заката. Отсюда, с юга, шел и шел день, размеренно и неторопливо, от месяца к месяцу набирая силу…

Нитка магистрали еще не отмечена светофорами, б.егом сверкающих локомотивов, пока молчат струны ее стальных стрелок, и синие глаза фонарей еще не встречают вереницы вагонов у станционных околиц.

Но кто знает, может быть, через месяц-два мы вернемся в поляр уже на поезде. Сегодня мы испытывали один из последних участков дороги. Самый южный участок почти готов. Размышляя об этом, мы выбираемся из самолета навстречу ветру и морозу, снег покалывает щеки до самого порога нашего большого дома. Мы не спешим. Жаль расставаться с лиственницами и кедрами, с прозрачными березами, с оленьей тропой и первым неожиданным запахом талого снега. Мы ждем - пусть улетит самолет. Звука мотора не слышно - белокрылая машина так тихо унеслась в небо над зубчатым гребнем тайги, что кто-то пошутил:

– Как зеленый поезд…

– А какой он, зеленый поезд? Может быть, это сказка? - спрашивает Лена Ругоева, и я запоминаю глаза ее такими, как я вижу их в этот вечер: они у нее темные, прозрачные и чуть лукавые, а в глубине их, если всмотреться, можно открыть неожиданно сверкающий огонь радости.

Ахво Лиес, мечтатель и выдумщик из далекой Карелии, не моргнув глазом отвечает:

– Я видел его, и мой отец тоже.

– Ну и что же - зеленый?…

– Когда как. Летом - зеленый. Зимой - голубой. Его не за цвет ведь так называют. Если поезду не нужен ни зеленый светофор, ни “зеленая улица” и если он может пробежать коегде и по недостроенным дорогам, без стрелок, без путевых огней - ночью, днем ли, в пургу или в бурю, - спрашивается, как его назвать еще?…

И Ахво начинает рассказ о зеленом поезде: как не однажды проносится он мимо, стремительный и почти невидимый, но он, Ахво, хорошо видел его и заметил даже людей в просветах окошек… Его уже не слушают, а Лена сбивает веткой снег с унтов и громко смеется - не над Ахво, конечна. Мне хочется спросить ее, я смотрю в ее глаза и -вдруг забываю свой вопрос.

…Поляр. Под прозрачным и невидимым шаром - сад. Песок и сосны, пихты, кедры, яблони. Пернатые - дрозды, варакушки, овсянки - сориентировались быстро, даже на юг не летают, зимуют под крышей… Мы идем по аллее вдоль озера. Вода такая прозрачная, что у рыб плавники видны. Каждое возвращение с трассы - это как бы и путешествие в субтропики, хотя нас отделяет от конечного пункта магистрали всего шестьсемь сотен километров (не расстояние по сибирским масштабам!). Когда пойдут поезда, поставят еще один поляр. Дорога одарит север южным теплом, мы ведем электричество не просто в новые дома - в огромный город; вот-вот дохнут жаром золотые угли каминов и сотни чудо-печей разом приготовят ужин новоселам.

Кто знает, может быть, легенда о зеленом поезде будет кочевать вместе с нами. Когда-нибудь ее услышит Чукотка, по том - Новосибирские острова, Северная Земля. И пусть гориаонт скрывается за торосами, дорога все равно пройдет у Ледовитого океана. И мы будем возвращаться со смены вот так же, как сегодня, оставляя за плечами новые и новые километры магистрали…

Нас четырнадцать человек. Бригада Перед нами распахиваются двери поляра.

* * *

Отъезд Лены был неожиданностью для всех. И в минуты неизбежного разговора во мне затеплилась слабая искра надежды: а вдруг она останется с нами?.(Рано или поздно мы все вместе переберемся в Нижнеянск и дальше - туда тоже протянется дорога, так стоит ли спешить?)

– Да, там сейчас трудно, - соглашается она, - но зато интересно.

– А здесь?

– Тоже. Но поймите, - Горячо восклицает она, - многим хорошо работается на одном месте, другим… Да что я говорю, разве вы этого не знаете?

Я знаю это. И втайне завидую ей. Мне тоже хочется поехать к побережью надолго, жить не в поляре, а в рубленом доме, тянуть по тундре новую дорогу, строить город-порт на острове Врангеля. Тем более что наша работа близится к концу.

…У Лены ладони большие, теплые, движения всегда спокойные, плавные - разливает ли чай, собирает ли ягоды, устанавливает ли приборы на трассе в снег или в дождь. Никогда не замечал я в ней следов волнения.

А тут я с некоторым удивлением отметил про себя, что пальцы ее подрагивают, а голос стал чуть резким и порывистым - и это не вязалось с моими представлениями, сложившимися за полтора таежных года. Неужели она сомневается, что я смогу понять? И только я подумал это, как уловил нежданную перемену. Она точно прочла мои мысли, и руки ее стали прежними - спокойными, надежными, чуть медлительными.