Том Стоппард - Лорд Малквист и мистер Мун

• Название: Лорд Малквист и мистер Мун
• Автор: Том Стоппард
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00045-3

Впервые на русском — единственный роман Тома Стоппарда, создателя знаменитых пьес «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Берег утопии», «Настоящий инспектор Хаунд», «Травести», «Аркадия», «Индийская тушь», «Изобретение любви» и многих-многих других, автора сценариев к таким фильмам, как «Ватель», «Влюбленный Шекспир», «Бразилия», «Империя Солнца» (по роману Дж. Г. Балларда). Искусный мастер парадоксов, великолепный интерпретатор классики, интеллектуальный виртуоз, склонный пародировать и травестировать реальность, Стоппард на страницах «Лорда Малквиста и мистера Муна» вывел надменного денди, будто перенесшегося в двадцатый век прямиком из восемнадцатого, и его незадачливого биографа с красавицей женой повышенного спроса, ирландца верхом на осле, уверенного, что он Воскресший Христос, и двух ковбоев со своими верными кольтами, устраивающих перестрелку на аллеях Гайд-парка…

---

— Что бы вы хотели сделать больше всего? — спросила она с серьезным интересом, который он узнал по детским играм в какое-твое-любимое-блюдо.

— Ну, — ответил он, эта игра ему нравилась, — думаю, я хотел бы вернуться в деревню, где жил в детстве.

— Ловить жуков.

— Топтать дикие цветы.

— Лазить по деревьям.

— Строить шалаши.

— Но ведь не всегда было лето.

— Нет.

«Летом я обычно бродил по лесам, и все листья висели на месте, и это было здорово, и осенью тоже, шурша палой листвой, но однажды, когда я лежал на спине под деревом и смотрел на лист, как раз когда я на него смотрел, он слетел с дерева, беззвучно, неожиданно, просто слетел и упал на меня. Желтый. Лист каштана. Мне нравится, когда ты улавливаешь мгновение в непрерывности вещей, потому что когда ты своими глазами видишь слетающий вот так лист, то понимаешь, что такое лето и осень».

Он почувствовал, что ее рука убирает волосы с его лба.

— Что это, Боси?

— Преподобный Годольфус Феннер. — Он хихикнул. — Порезался.

— А нога?

Он опустил глаза и недоуменно посмотрел на свою голую щиколотку и хвосты платка.

— Ничего страшного.

Она участливо посмотрела на него:

— Боси, вы совсем за собой не следите. — Она отпила из бутылки. — Много вы зарабатываете босуэльничаньем?

— Ну, пока что ничего.

— А чем вы еще занимаетесь?

— Пишу книгу, — ответил Мун.

— Боси, вы писатель, что ли?

— Да.

— И что же это за книга?

— Вроде истории.

— Чего?

— Мира.

— История мира?

— Да, — сказал Мун.

— Ну и ну, Боси. И далеко вы забрались?

— Пока что я делаю заметки, — сказал Мун. — Готовлю материал. Каждый день хожу в библиотеку. То есть ходил, но… вы понимаете.

— Вы очень интересуетесь историей?

«Так ли это?… Думаю, да».

— Видите ли, это не совсем история, это ее закономерности, я их выявляю, понимаете. Я пытаюсь собрать все, что заставило стать вещи такими, какие они есть сегодня, чтобы выяснить, есть ли закономерность. Я беру по одной расе зараз: греки, египтяне, римляне, саксы, кельты, восточные расы — все, — и прослеживаю их от начала до наших дней. Понимаете, все это проделали другие историки, насколько я понимаю, это просто исследование, но я его упорядочиваю.

— Упорядочиваете?

— В последовательности, категории… науки, войны, законы, коммерция…

— Боси, но разве это все не перемешано?

— Да, именно… когда я все соберу, то смогу представить в виде огромной схемы, во всю стену, с разными расами и так далее, и можно будет увидеть, где вещи пересекаются и где они сходятся, и одно можно будет связать с другим, и эта огромная карта станет основой моей книги — как схема всего, что идет в счет, и можно будет открыть великий замысел, выяснить, есть ли он или же все случайно… если это о чем-нибудь вам говорит.

Она осторожно взглянула на него:

— Зачем?

— Я просто хочу знать.

— Я хочу сказать, имеет ли это значение?

— Да. — («Ой ли?») — Ну, то есть случайно ли это все или неизбежно.

— А какая разница?

— Что?

— Случайно ли это все или неизбежно.

Мун пожалел, что подверг себя допросу. Он промямлил:

— Ну ведь хочется же знать, что стоит за большинством происшествий.

— Но ведь это единственное, что происходит.

Он почти согласился, но все же стоял на своем:

— Но если все случайно, то какой в этом смысл?

— А какой в этом смысл, если все неизбежно?

«Вот тут она меня поймала».

— Боси, смысл вовсе не обязательно должен быть. — Она взяла бутылку и заглянула в нее. — Вовсе не обязательно. Придумывайте свой. Входит Бог.

Например.

Она отпила из бутылки, поставила ее и взяла пустую граненую прыскалку для духов. Отвернула верхнюю часть с резиновой грушей и вылила во флягу остатки виски. Швырнула пустую бутылку под кровать, где та загремела о другие бутылки, пока одна из них не разбилась.

— Неприкосновенный запас, — пояснила она, взяла флягу, сжала грушу, впрыснула виски в горло, повернулась к Муну и улыбнулась. Но пузырь ее веселья тут же лопнул перед ним, и она опять отвернулась к зеркалу, охваченная воспоминаниями. — Последнее, что я помню, — глубокая-глубокая печаль, да, в «Рице», хороший паб, куда я иногда… я была с какими-то людьми, и они меня бросили.

Мун поднялся и встал позади нее, мучась от любви.

— Мы вас видели.

— В «Рице»?

— Снаружи… Вы вышли и упали в парке. Там был Ролло.

— Ролло? Нет.

— Он вас нашел.

— Ролло не пускают в «Риц» после того ужасного случая с пажом. Бедный паж…

— Что произошло? — спросил Мун.

— В конце концов ничего страшного. Понимаете, сэр Мортимер помахал чековой книжкой. Впрочем, пажу это не помогло. Боси, вы не разомнете мне шею?

Она откинулась к нему, и Мун восхищенно провел по ее шее кончиками пальцев, разглядывая в зеркале ее лицо. Когда она закрыла глаза, он чуть наклонился, чтобы заглянуть в вырез халата на выпуклую кремовую наготу, будившую трепет его отрочества, и, уже не таясь, перегнулся через ее плечо, глубоко вглядываясь в розоватый сумрак, пока его желание не достигло пика при виде земляничины соска.

— Знаете, Боси, он действительно меня любит, он всегда ласков, но он никогда не будет… внимательным, даже если все вокруг него будет рушиться… Все это несколько удручает, Боси, музыка подходит к концу. А я ненавижу сэра Мортимера.

От ее всхлипа у него чуть не остановилось сердце. Он захотел обнять ее, погладить по волосам, прижать ее лицо к пуговицам своей рубашки, похлопать по спине (потереться лицом о ее мягкое горло, обвить ее руками, накрыть ладонью…).

— И нигде больше нет буквально ни одного Малквиста. Девятый и последний, конец рода. Все повывелись.

По ее щеке скользнула слезинка и утопила его. Она поймала ее ногтем.

— Взгляните, Боси. Чистый спирт. Я сама себе отвратительна. — Ее отражение весело посмотрело на него. — Боси, у вас есть дети?

— Пока что нет. Нету.

— Ваша жена беременна?

— Нет.

— У нее случались выкидыши?

— Нет.

— А у вас где-нибудь есть незаконные дети?

— Нет, миледи.

— И никаких подружек, которым приходилось делать аборты?

— Нет.

— И вы не гомосексуалист?

— Нет.

— И не импотент?

— Нет.

— Наверное, вы бесплодны. Он не знал, что на это сказать. Сотворение жизни казалось ему выше человеческих устремлений, и он не верил, что его может тронуть такая божественность, но…

— Не думаю, что я чем-то отличаюсь от остальных.

— Нет. Я тоже, Боси.

Ее голова уперлась ему в грудь. Он смотрел на ее отражение. Ее глаза опять закрылись.

— Так вы никогда никого не брюхатили?

— Нет, я… нет.

— А часто пытались?

— Никогда, — дерзко ответил он.

Ее отражение открыло глаза.

— Что вы хотите сказать, Боси?

— Что я никогда никого не брюхатил.

— Боси, вы что, девственник?!

— Да, — стыдливо признался Мун.

— Но я думала, что вы… а как же ваша жена?

— Она тоже девственница. Стало быть, и я, — просто сказал он.

— Но почему, Боси…

— Она боится, — объяснил он. — Она любит только играть, понимаете, у нее на этот счет блок.

— А давно вы поженились?

— Прошлым летом. Наша фотография была в «Тэтлере».

— И давно вы ее знаете?

— Я вырос вместе с ней. Мы дружили с самого… детства. В деревне. Мы вместе играли в деревне. — («И однажды я украсил ее цветочными гирляндами и поцеловал…»)

— Маленькая сучка.

— Нет, — возразил Мун. — Я хочу сказать, у нее было ужасное детство и семья, понимаете, и… и я все делал не так, мы никогда не были в состоянии, когда это становится естественным, мы прикидывались естественными, но в действительности наблюдали, как мы изображаем естественность, и она не могла. — Вспомнив, он умолк. — Думаю, у меня был неправильный подход к ней…

— Бедный Боси. — Она улыбнулась ему. — Неизвестная величина.

Он стоял неловко, точно школьник.

— Вы не выключите ванну?

— Да, миледи.

В ванной на черном полу на фоне черного кафеля бок о бок стояли две черные ванны. Раковина, унитаз и коврики у ванн были розовые. Дверь, ведущая в гардеробную лорда Малквиста, стояла настежь. Он заглянул туда: пусто. На полосатом меховом диване под окном аккуратно разложена одежда.

Когда он вернулся в спальню, красный махровый халат лежал на табурете, а полог балдахина был задернут от изножья до подушек. Леди Малквист высунула в проем голову и выставила голое плечо. Она прикусила губу и улыбнулась:

— Боси.

Мун попытался сказать что-нибудь, что придало бы ему смелости, искупило вину, облагородило этот миг.

— Думаю, я люблю вас, — сказал он.