Егор Радов - Борьба с членсом

• Название: Борьба с членсом
• Автор: Егор Радов
• Жанр: Современная проза

---

— Ну вот, а еще говорил: хочу быть собой!..

— А это — не я? Жжжна! Ты прав… Но тогда меня вообще нет!

— Конечно, нет! — убежденно воскликнул Слад. — А ты еще не понял? Ты — просто Солной бред, маразм, случайный нарост на былой строгости и величии мироздания! Но у тебя есть шанс возникнуть!

— Как? — спросил Цмип, окончательно запутавшись, и ощущая лишь бесконечное нарастание сверх-приятной мягкости самого себя.

— Убить Членса.

— И что тогда будет?

Слад сокрушенно замолчал.

— Если б я знал… Хотя, я примерно представляю… Но нет, это невозможно представить.

— А ты его видел? Хотя бы раз?

— Кого?

— Членса!

Слад горько захохотал.

— Ты — мелкий, неявленный дурачок! Ну как можно увидеть, услышать Богжа, Творца?… Членса?… Он же и есть все, и он во всем, и вовне, и внутри, и снаружи, и за…

— Перестань молоть эту чушь! — рассерженно оборвал его Цмип. — Ты же предъявленный, как ты мне многократно заявлял. Ты же должен общаться с Членсом!

— Общался когда-то… В светлые времена… Когда вас всех еще не было. не было этой дурацкой Соли… Да и то. что я говорю? Какое общение… Это же Членс! Не понимаешь? Члее-еенс!! Ты сам в себе должен понять, когда он к тебе обращается, и когда

твое слово доходит до Него… Если доходит… Ты и сам точно также с Ним общался! Если общался.

— Но как же ты тогда собираешься его убить? — спросил Цмип. — Где ты его найдешь? Как ты его обнаружишь? Как ты поймешь, что это — Он?!

— У меня есть некоторые идеи, — уже спокойно ответил Слад. — Я потом тебе их изложу. А теперь тебе надо слегка отдохнуть. Все-таки я переборщил с влагой!

Приятная мягкость, заполнившая Цмипа, теперь словно уносила его в какое-то блаженное небытие, сводящее все на нет и постепенно поглощпющее своей высшей, невыносимой предестью мысли, ощущения, формы, брусок сосуда, весь этот белый куб и сидящего напротив Слада.

— Я… — начал Цмип.

— Главное, не сопротивляйся, — перебил его Слад. — Это не смертельно. И ничего слишком страшного. Будет немного приятно, а потом пройдет.

— Нем-но-гооо… Ничего… се-ее-беее… Беее… Бееее…

И тут, когда уже нарочитая вездесущая прекрасность готова была окончательно потопить Цмипа в безмерном океане радужного всеобщего забвения и любви, он вдург собрался с последними силами и задал свой финальный вопрос этому Светику-Сладу, превратившемуся сейчас в единый жаркий шар жуткой, как суть тайн, энергии:

— А ты абсолютно, до конца уверен в том, что этот Членс существует?

— Нет, — ответил Слад.

И Цмип полностью растворился в искрящейся ласковой влаге, которая стала теперь им самим и вообще всем, что только возможно и невозможно.

31

Бедрила стоял в своем коричневом кубе и смотрел сквозь одну из его почти прозрачных стен на воцарившуюся повсюду ночь. Восторг и какая-то сладкая грусть захватили его душу, словно скопища прекрасных, печальных ангелов, устремляющихся к безднам божественного света. Вокруг было невыносимо тихо, будто вся жизнь умерла здесь, оставив только неясный призрак надежды на свое воскресение. Все солнышки беззвучно замерли в своих кубах, боясь совершить любой небольшой шорох, даже самый безобидный жест, илиже легкий вздох, который мог бы выдать их присутствие и хоть как-то обнаружить их существование и наличие. И хотя радость победы над своими сородичами еще клокотала в них притным злобным счастьем, прибытие нового нведомого сущетсва, от которого неизвестно было чего ждать, вновь повергла их в оторопелое уныние и неприятный страх. Но Бедрила не испытывал никакого страха; нечто неизведанное и сладостное переполняло всего его в эти ночные мгновения, заставляя его ощущать какую-то странную, непонятно к комуобращенную, благодарность. он оцепенело стоял в своем кубе, как и сотальные, не пытаясь даже взмахнуть щупами, или слегка подпрыгнуть, но благодать некоего истинного знания пронзала его трепещущий центр, словно добрый луч, пущенный в него великим загадочным существом, находящимся везде и нигде и хранящим в себе подлинную тайну мира.

— Кто ты? — вдруг застрекотал он вслух, обращаясь к этому существу, сам пугаясь своих звуков, но потом беззастенчиво улыбнулся, раздвинув концы своего ротика, и ощутил прилив новой волны счастья, печали и тепла.

Некоторое время он продолжал стоять, наблюдая прекрасность темно-алой ночи, а затем вдруг сложил в клубок над собой свои верхние щупы, слегка присел, чтобы оттолкнуться от пола куба, и выпрыгнул из него далеко вперед, на почву, которая мягко приняла его сильное, преображенное Сладом тело и взметнула ввысь ночную багровую пыль.

Никто не отреагировал на его резкий, откровенный прыжок. Белый куб Слада светился изнутри, но что там происходило, было непонятно; очевидно, дневной пришелец тоже находился там, а, может, он уже и сгинул куда-нибудь — Бедрилу, однако, это почему-то сейчас совершенно не интересовало.

Бедрила встал на почве во весь рост, ощутив собственную нынешнюю мощь и, одновременно, какую-то свою безмерную малость, по сравнению со спящей планетой, черным небом и мириадным светом рассыпанных по всей выси казуаров. Вновь нагрянувшие на него

восторг и сладкая грусть словно смывали его отсюда в какую-то странную, запредельную даль, которая буквально подавляла и почти уничтожала здешний, слонышко-Сладовый мир своей ослепительной вечностью, чудесностью, безмерностью света и ужаса, нераздельностью добра и зла и какой-то непонятной, почти осязаемой кончиками щупов, близостью. Бедриле даже казалось, что вся эта даль сокрыта внутри него самого, а в сердцевине, начале и конце этой дали был Некто, создающий все, что было, и чего не было, хотя это все и было Им, — и начинаясь Им, Им и замыкалось; и как только отзвук понимания Его коснулся Бедрилы, он тут же дико вздрогнул, как будто в агонии непереносимой высшей благодати, отпрянул куда-то назад, к совему кубу и рухнул на почву, забившись в конвульсиях величайшей, сияющей мировой радости и, одновременно, глобальнейшей, вселенской, бесконечной тоски.

Этот чудовищный миг прошел, оставив на душе Бедрилы чувство жуткого горя и окончательного счастья. Бедрила неторопливо поднялся, еле-еле управившись со своими ослабевшими щупами, повертел туда-сюда телом, словно проверяя, что с ним ничего не случилось, и осмотрелся.

Ничего не изменилось; продолжалась тихая ночь; стояли темные коричневые кубы с замершими в них солнышками, а в центре все так же светился непроницаемый белый куб. Красноватая поляна с кубами тянулась до самого горизонта, и где-то вдали, справа, темнел почти невидимый прудик. Слева почва образовывала пригорки, вырезающиеся на фоне темного неба черными угловатыми контурами. Все было так, как вегда.

Бедрила посмотрел вперед, потом повернулся и посмотрел назад. Еще один взгляд в небо, и он неожиданно осознал, что безмерно любит все окружающее — все то. что было перед ним, и все, что за этим скрывалось, если даже и не скрывалось вовсе ничего;

и более всего он любит Того, кто сейчас осенил его своей невероятной печалью, благодатью и жетким светом.

— Кто Ты?… — повторил он свой недавний стрекот, уже не пугаясь, ибо знал, что с ним ничего плохого не может сейчас произойти, и никто над ним теперь не властен. Вдруг внезапное отвращение возникло в нем: слишком все это было невероятно и почти неосознаваемо. Но это отвращение тоже было сладостным, как и грусть, как и счастье, и тоска.

— Я люблю Тебя!.. — воскликнул Бедрила, сложив свои многочиленные щупы перед собой.

— Я — пыль Твоя, сон твой, отблеск Твой, прах!.. — громко и проникновенно застрекотал Бедрила. — Кто бы Ты ни был, я верю в Тебя, я преклоняюсь пред Тобой, я люблю, люблю, люблю Тебя!..

Он постоял в тишине, радуясь ей, словно своей сбывшейся заветной мечте.

— Ты, сотворивший все, уничтожающий все, находящийся в начале и конце, существующий и не существующий, возьми меня к Себе, будь со мной, дай мне остаться в Твоем мире, укажи мне путь, позволь мне быть с Тобой и сражаться во имя Твое!.. Как я мог

жить, не зная Тебя, не зная Твой мир?!.. Я был слеп, я был глух, я был гнусен и темен, но теперь я знаю, что Ты есть, и появился смысл, и я увидел все то, что Ты создал, и ощутил Твою мощь, Твою любовь, Твой мрак и Твой свет!.. Убей меня, только никогдане покидай меня!!

Трепет великого смирения охватил Бедрилу; он буквально захлебнулся всеми этими признаниями и стоял теперь, зажженный пламенем переполняющих его чувств, не зная, что же делать дальше.

Но ничего не изменилось; все так же продолжалась ночь, все такие же казуары блистали на небе, и все тот же вохдух пронизывал ширь планеты. Бедрила постоял еще немного, шепча что-то про себя, затем грустно улыбнулся, на этот раз едва раздвинув концы ротика, помахал верхними щупами, словно с кем-то прощаясь, и радостно, будто наевшись одуряющей солнышковой почвы, запрыгал обратно в куб.