Тулепберген Каипбергенов - Непонятные

• Название: Непонятные
• Автор: Тулепберген Каипбергенов
• Издательство: Советский писатель.
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Действие романа Т.Каипбергенова "Дастан о каракалпаках" разворачивается в середине второй половины XVIII века, когда каракалпаки, разделенные между собой на враждующие роды и племена, подверглись опустошительным набегам войск джуигарского, казахского и хивинского ханов. Свое спасение каракалпаки видели в добровольном присоединении к России. Осуществить эту народную мечту взялся Маман-бий, горячо любящий свою многострадальную родину.

---

Когда главный визирь и ахун возвращались вместе с другими сановниками с этой торжественной церемонии, их нагнали два всадника. Это были мулла Шарип и Саипназар-бий. Едва приметив главного визиря, мулла залился горючими слезами:

— У нас появилась чертова игра «ага-бий»! Затеял ее подлый Ерназар! Сын норовистой кобылы, распутной вдовы Кумар! Никому от него нет покоя, всеми он верховодит, помыкает! Есаулы приволокли меня силой на зияпат — у него и есаулы есть, и палочники! Ерназар начал цепляться ко мне: «Почему не обучаешь наших детей на родном языке? Почему следуешь всему, что указывает тебе Хива?..» Мало того, еще и кулаки пустил в ход, избил меня при всем честном народе!

— 0-хо-хо, какой грех! — посочувствовал мулле Шарипу ахун. — А что стряслось с тобой, каракалпакский бий? На что ты жалуешься?

Саипназар молча глотал ртом воздух, будто его мучило удушье. За него ответил мулла Шарип:

— По наговору Генжемурата его плетками наказали: бий-де поет со слов Хивы!..

— И все это без соизволения хана и главного визиря, о-хо-хо! — подливал масла в огонь ахун.

— Вашу жалобу передам хану, — разгневался главный визирь. — Не может быть на это нашего соизволения.

— Великий главный визирь, вот если бы хан приказал Ерназару выступить с его джигитами против русских… — принялся нашептывать ахун, когда мулла Шарип и Саипназар удалились. — Если этот колдаулы не подчинится и откажется, будет хороший предлог заточить его в зиндан. Иначе он принесет много бед ханству! Много! От него надо избавиться.

— Попытаюсь склонить к этому хана!..

* * *

Пока Ерназар не поделится с матерью своими делами или грехами, пока не получит ее одобрения или прощения, душа его не успокоится. Так всегда было.

Утром, несмотря на уговоры Маулена погостить у него денек-другой, он поспешил домой.

Кумар-аналык дома не оказалось. Вместе с Хожана-заром она отправилась на берег моря.

Рабийби приняла коня у Ерназара и сразу же полюбопытствовала: «Какой гостинец ты мне привез?» Ерназар не ответил. Велел приготовить постель. И когда одеяла были раскинуты, с наслаждением растянулся на них.

Жена походила-походила рядом, жеманно вздыхая и позевывая, потом примостилась у его ног.

— Мы одни, отец! Признайся-ка, правда ведь… принесла я в ваш дом счастье? Стоило мне здесь объявиться, ты «ага-бий» затеял, стал во главе джигитов. Они тебе подчиняются во всем… И потом, святые слова: хорошая невестка — плодовитая невестка. Сначала я принесла тебе сына, потом — дочь и еще…

Тебе не надоело всякий раз петь одну и ту же песню? — пробормотал Ерназар.

— Сначала ты мне ответь! — капризно надула губы Рабийби.

— Дом, в котором добрая жена, это рай земной. Считай, что я в раю обитаю.

Рабийби расцвела и стала перебирать своими длинными пальцами волоски на мужниной груди. Потом привалилась рядом, будто ее подтолкнул кто-то незримый.

— Приласкай меня, отец! Похвали! Вспомни, я пренебрегла Мамытом, к нему благоволит сам хан, и стала твоей женой. Мамыт до сих пор не может утешиться; стоит ему взглянуть на меня, воспламеняется весь! Заигрывает, нашептывает сладостные слова…

Ерназара словно молнией ударило:

— Сгинь! Убирайся, клятвопреступница! Испугавшись, что муж, чего доброго, ее поколотит,

Рабийби бросилась к двери, выскочила наружу. Через открытую дверь Ерназар увидел приближающихся к дому мать и сына.

По лицам сына и невестки Кумар-аналык догадалась, что между ними произошло что-то неладное, но ничем этого не обнаружила. Не в ее правилах было вмешиваться в семейные неурядицы.

— Сынок, Хожаназар весь в тебя, вылитый Ерназар в детстве! И сообразительный, и шустрый. Притомился, набегался на берегу, но на руки не попросился. Гордый, да и меня, старуху, жалеет.

— Вот какой он, мой Акбопе! — широко улыбнулась Рабийби. Так уж положено по обычаю: мать не может произносить имя своего первенца и должна называть его вымышленным именем. Так легче обмануть злой дух и отвести от ребенка напасть… — Если будет на то воля божья, следующий сын будет еще смышленее.

Кумар-аналык слегка нахмурилась: «Что-то Рабийби много болтает в присутствии мужа», — но попросила мягко:

— Разожги огонь, вскипяти чай, душа моя. Хожаназар, ты тоже помоги кише![3]

Когда они скрылись за юртой, мать проговорила с какой-то особой интонацией:

— Ерназарджан, выйдем-ка на воздух, сынок, сходим к водоему!

Однажды, когда Ерназар был совсем молодым джигитом, его одолел в поединке на тое опытный борец. От стыда и обиды он укрылся в доме и несколько дней провалялся в постели, уставившись в одну точку. Мать ждала, ждала, выжидала, когда душевная рана его заживет и он успокоится, а потом велела ему подняться и идти рыть землю. Ерназар привык беспрекословно подчиняться матери. Две недели, день за днем, он копал котлован. Кумар-аналык потом пустила в него воду, так в ауле появился рукотворный водоем. Вокруг посадили деревья, приспособили его для живой рыбы. Ерназар и его односельчане ловили ее в море, а потом запускали в водоем…

Ерназар послушно побрел вслед за матерью. Взглянул на водоем и обмер: воды в нем не было, на дне лежала мертвая рыба.

— Кто же мог учинить такое? — в ужасе спросил он.

— Я!.. Ты обращал когда-нибудь внимание, что здесь кроме рыбы и лягушек полным-полно.

— Мама, ты что, решила избавиться от лягушек?

— А теперь пусти воду!

Ерназар в недоумении открыл воду маленького арыка. Она полилась в водоем с веселым плеском, и вслед за ней туда со всех сторон начали прыгать лягушки. Дохлая рыба всплывала на поверхность воды, белея брюшками.

— Что ты думаешь об этом? Понял?

— Кажется, начинаю понимать, мама! Одно неумное действие — и погибла вся рыба, спаслись только лягушки… Пустили воду — лягушки тут как тут, а рыбу уже не вернешь!

— В жизни все точно так же! Неосторожное слово, глупый приказ — и ты окажешься один, без верных друзей! — Кумар-аналык надолго замолкла, давая сыну время поразмыслить. — И еще совет. Он пригодится тебе в жизни, сынок! Три вещи унижают человека: ложь, разврат и жадность. Остерегайся их! — Кумар-аналык лукаво прищурилась. — Без причины бранить жену тоже остерегайся!

— Хорошо, мама! Все запомню! — Ерназар потеребил усы. — Я давно хочу тебя спросить… Народ деда Айдоса вел за собой или сам шел за ним?

Кумар-аналык встрепенулась от радости: она вырастила умного, могучего не одним лишь телом, но и разумом сына!

— Ерназарджан, человек постигает цену трех вещей, лишь потеряв их. Во-первых — здоровья, во-вторых — молодости, в-третьих — мудрого, умного предводителя. По-моему, люди еще не оценили Айдос-бия, не воздали ему должного. Даже теперь… Он потерпел поражение, потому что голова и руки его действовали несогласованно… Но как ты додумался до эдакого вопроса?

— Это не я, мама. У подножия Каратау я повстречал одного русского человека, он ученый. Это он задал мне такой вопрос, когда я рассказал ему о восстании…

Твой отец мечтал увидеть страну русских. Когда ты родился, он раздобыл где-то русскую колыбель; бывало, кладет тебя в нее, а сам приговаривает: «Ох-хо, моему сыну тесно стало в материнской колыбели!» Теперь-то я поняла, что он вкладывал в эти слова… Я не забыла, о чем ты меня спросил, — кто кого вел в борьбе, — но вот как ответить тебе, не знаю.

— Что же предпринять теперь? Как действовать, посоветуй мне, мама! У меня бродят в голове разные мысли… мечты меня одолевают о будущем, но…

— Надо стреножить мысли и мечты! Пусть они зреют. Запомни вот что: у человека есть три спутника в жизни. Первый спутник — друг, второй — враг, третий — соглядатай. От того, каких спутников у тебя будет больше, зависит — осуществишь ты свои мечты или нет. И знай — я никогда не сниму с тебя долг, главный долг всей твоей жизни! Вновь поднять знамя Маман-бия, повести за собой каракалпаков!

Ерназар склонил перед матерью голову.

— Если верить тому, что я услышал, в мире очень неспокойно, мама! Повсюду народ волнуется, повсюду бунтует против ханов и своих господ. В России — тоже.

— Услышал — еще не означает, что узнал; а узнал — это еще не означает, что видел своими глазами… Я это к тому, что сколько людей, столько глаз, столько суждений!

— По-моему, будет полезно отправиться в страну русских!

— Незабвенный наш Маман-бий, передают люди, сначала хорошенько узнал родную степь, только после этого отправился в чужеземные края.

— Я понял, мам!..

Ночью Ерназар долго не мог сомкнуть глаз; он перебирал в уме разговор с матерью, искал ответы на вопросы, что задавал матери. Незаметно мысли его перешли на Рабийби; они ужалили его, как пчелы. Ерназар ворошил в памяти их ссоры, размолвки, что случались между ними. Нет, нет, пришел он к выводу, жена ему верна, она не способна на обман и измену. Нет, не способна! Успокоенный, Ерназар не заметил, как сон сморил его.