Тулепберген Каипбергенов - Каракалпак - Намэ

• Название: Каракалпак - Намэ
• Автор: Тулепберген Каипбергенов
• Жанр: Современная проза

Роман-эссе

Перевод с каракалпакского Евгения Сергеева

---

По обычаям, парни едят первыми. Они и принялись за это дело с усердием и удовольствием. Девушкам следовало подождать, пока джигиты насытятся. Но одна из маминых подопечных, веселая и своенравная Анар, ждать не захотела. Но и обычай нарушать тоже не стала: она вынула припасенную заранее иголку и начала тыкать ею в плов, нанизывая по одной рисинке. Нанижет и — в рот. Нанижет и — в рот. И каждую тщательно пережевывает. Вот, мол, раз уж девушку украшает скромность, так полюбуйтесь, чем я довольствуюсь. Я ли не бережлива? Найдется ли в мире кто неприхотливее меня?

Мать моя как увидела это, так аж глаза у нее потемнели. Хотя, казалось бы, как могут потемнеть черные глаза? Могут, уверяю вас, еще как могут. Она незаметно протянула руку и ущипнула Анар за бедро. И когда та оглянулась, указала головой в сторону джигитов. Один из них по имени Орынбай достал ножик и разрезал пополам каждую рисинку. Половинки отправлял в рот по очереди, так же тщательно пережевывая, как и Анар, но при этом не забывал еще и языком поцокать от удовольствия.

Раздался общий смех, и всем стало ясно, что девичья сторона проиграла на этот раз состязание в остроумии и вежливом поведении.

Настроение у моей матери испортилось. После вечеринки она привела девушек к нам домой и напустилась на оконфузившуюся Анар:

— Что ты раньше срока накинулась на плов? Пусть бы парни наелись, а тогда уже и выделывала бы свои фокусы. Ты хоть не забывай, что носишь юбку. Мужчина — иголка, а мы — нитки. Всегда сперва они, а мы уж следом.

Анар, обычно острая на язык, сидела, молча понурив голову.

На следующий день мать была дома. Она обучала девушек игре на шанкобызе.[34] Вдруг вошла Анар. Была она грустна и обеспокоена.

— Что случилось? — тихо спросила мать.

— Сегодня к нам явились сваты от того самого вежливого Орынбая. И всё… Мою судьбу уже решили. Даже о калыме столковались.

— Сколько? Сколько за тебя дают? — живо заинтересовалась одна из маминых воспитанниц.

— Десять тысяч.[35]

— Ой, — умилилась спрашивавшая девушка. — Вот бы за меня столько дали. — Она говорила с явной завистью.

— Ну нет уж, — возразила другая. — Меньше чем за пятнадцать тысяч ни за кого не пойду.

— А мне все равно, — вступила в разговор третья. — Лишь бы мать моя осталась довольной. Дадут за меня дойную корову с телком, и я пойду замуж, если мать согласится.

Они начали шумно толковать о ценах на себя. И нельзя сказать, чтобы та, которая требовала пятнадцать тысяч, была красивее той, что довольствовалась коровой. Просто в эти годы — конец тридцатых — одни девушки все еще считали, что цена калыма — показатель их достоинств и залог будущей крепкой любви мужа, другие уже понимали, что калым — пережиток. Пока девушки шумели, мать моя подсела к Анар:

— Что же ты совсем сникла?

— Женге, всё они врут, — сказала Анар, кивнув на подружек. — Каждая из них мечтает о другой цене.

— Какой же?

— Цена дорогая для тех, кто понимает, и дешевая для тех, кому этого не понять…

— Ты что, — спросила мать шепотом, — любишь другого?

— Нет, — покачала она головой. И тут же поспешно добавила: — Но я не хочу, чтобы меня оценили, мне не нужен калым, цена моей любви — такая же любовь, как моя к Орынбаю.

Мать погладила Анар по волосам, поцеловала в лоб и притянула голову девушки к своему плечу. А чем еще наставница могла утешить свою ученицу?

Несколько позже такие обычаи, как сговор родителей и калым, стали исчезать, сперва в городах, а потом и в аулах. Но любовь…

Наверное, всегда и везде так: один человек произносит: «Любовь!»- а другой: «Любовь?» Для одного это слово — крик души, а для другого — сомнение, а то и недоумение.

* * *

Жизнь, как и человеческая речь, отнюдь не монотонна. Восклицательные и вопросительные знаки встречаются в ней гораздо чаще, чем уверенные, но скучные точки. И нередко, что одному кажется труднейшим, неразрешимым вопросом, другому представляется однозначным и самоочевидным утверждением. И наоборот. Да и в мыслях одного человека восклицательный знак вдруг может потерять свою устойчивость, может вдруг начать сутулиться и гнуться, глядь, а он уже превратился в знак вопроса. А то и напротив, задача решается, сомнения превращаются в уверенное мнение, распрямляется унылый и согбенный знак вопроса — глядь, и стал он знаком восклицательным — прямым и строгим, как указующий перст.

Это случается не только в судьбе человека, но и в судьбе народа.

Разве не под вопросом было само существование каракалпаков в течение многих столетий, пока история гоняла их по свету? И с каким ликующим восклицанием произносили люди такие слова, как «свобода», «независимость», «автономия»! И разве теперь вновь не под вопросом оказалось само существование Каракалпакии, когда на наших глазах мелеет и высыхает Аральское море, обезводилось русло Амударьи, а земля наша превращается в солончаки и болота?

Разве не чередой вопросов и восклицаний сопровождается каждый рассказ о жизни предков?! Разве тревоги и надежды в раздумьях о будущем не череда вопросов и восклицаний?!

Из советов моей матери:

«Кто не уважал своего отца, тот пусть готовится терпеть унижения своего сына».

«Если от души называешь Родину матерью, то и она от души назовет тебя своим сыном».

Из советов моего дедушки:

«С кем бы ты ни разговаривал — с мальцом-несмышленышем или с мудрым аксакалом, — никогда не подлаживайся, не приноравливайся. Никогда не думай: «Я говорю с таким-то», а всегда помни: «Ты говоришь с Человеком».

«Один червь заведется, считай, весь сад перепортит».

Коше-бий рассказывал: Однажды в момент пребывания в гостях я стал свидетелем и соучастником обсуждения проблемы о голове и волосах.

- Если проанализировать местоположение головы среди прочих органов туловища человека, то с неизбежностью придем к выводу о ее высоком и руководящем положении, — сказал один.

— При поверхностном взгляде на предмет может показаться, что тело поддерживает голову, при более углубленном проникновении в суть предмета становится очевидной обратная взаимосвязь явлений — голова поддерживает все остальное тело, — развил предыдущее выступление другой.

— Голова является наиболее представительным и ответственным органом, — продолжил начатую тему третий из присутствующих. — Если язык выразит неправильное суждение, или нога произведет шаг в направлении недозволенного местопребывания, или рука запятнает себя прикосновением к загрязненному предмету, или глаза запечатлят внешний вид неправильного поведения, то за все это полная ответственность должна ложиться на голову того, кто ею обладает.

— Есть основания полагать, что волосы являются наружным показателем внутреннего содержания черепной коробки головы, — сделал заявление четвертый.

А необходимо поставить вас в известность, что на беседе присутствовали представители одной возрастной категории — за пятьдесят лет каждому. Состояние же волосяного покрова у всех участников обсуждения заметно различалось.

Один из участников дискуссии, чьи волосы были стерильно белого цвета, выдвинул гипотезу, согласно которой обесцвечивание волос является показателем наличия мозга ума головы и ее продуктивной работы.

На это другой возразил, что белый солончак не плодороден.

Все реагировали смехом.

Тогда третий участник высказался в том смысле, что настоящий мужчина должен не седеть, а лысеть.

У этого участника область теменной плеши давно уже воссоединилась с областью лобных залысин.

Но и ему возразили, сославшись на то, что на булыжнике ничего не произрастает.

Среди присутствовавших был и некто Бекжан, чей волосяной покров головы оставался черным, невзирая на возраст прожитой жизни.

Тогда участники заявили, что «на навозе все хорошо растет», что опять-таки вызвало всеобщую ответную реакцию смехом.

Однако жена хозяина дома вполне серьезно, со ссылками на соответствующие медицинские источники указала, что наличие мозгового вещества является питательной средой для волос и стимулирует их произрастание.

На сей раз хохотом разражался лишь один Бекжан. Все остальные реагировали молча.

Я не нашел подтверждения той медицинской основе, на которую ссылалась хозяйка дома. Так что для меня лично этот вопрос остается открытым.

Но может быть, она права.

* * *

Гляжусь в зеркало и вижу, что черных волос на моей голове все еще много, но и седых гораздо больше, чем хотелось бы, да и залысины есть.

И каким из определений коше-бия ни воспользуйся, а все никак не разберешь, что там у меня в мозгах творится. И если что меня и печалит и заставляет задуматься, то не седина сама по себе, а вот когда и чем она нажита. Какие заморозки покрыли волосы инеем?..