Владимир Васильев - Дальше в лес…

• Название: Дальше в лес…
• Автор: Владимир Васильев
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-395-00445-1

---

— Откуда ж я знаю, Кулак? — воскликнул я. — Ничего ж не помню! И что такое твоя «летающая деревня», с трудом представляю. Может, не было никакой летающей деревни? Нет, наверное, была, раз Колченог говорит. Только я не помню.

— Конечно, была! — воодушевился Колченог. — Как не быть, если так грохотала, что я даже присел и уши коленками зажал — одних ладоней не хватало!.. Р-ру-р-ры-у-гу-гу-гу-у… — зареготал он изо всех сил, размахивая руками и подпрыгивая. Будто взлететь пытался.

— Да ладно, Колченог, не пугай лягушек, шерсть на носу, верим мы тебе, — прервал его потуги Кулак. — Откуда иначе Молчуну было прилететь? Он же прилетел, а не пришел?

— Прилетел, — подтвердил Колченог.

— А может, его гиппоцет лягнул? — предположил Хвост. — Вот он и полетел. Я видел однажды, как гиппоцет крокодила лягнул, — вот уж полетал зубастый!.. Только потом ползать не мог.

— Если б гиппоцет, — встряла Нава, — то у него след от копыта должен был на теле остаться, а следа не было. Я ж видела.

— Точно не было, — подтвердил Колченог. — Я ж его первый раздевал, когда Обида-Мученик свалился на площади и не поднимался. Силы его оставили. А мы с мужиками Молчуна на носилки положили и, как Староста велел, к Навиному дому отнесли. Там я его и раздел, а Нава раны обработала и перевязала заново. Ей же поручили выхаживать Молчуна, вот она и обработала. А я раздел его и никаких следов от копыта не увидел. А одежду разрезал и закопал — думал, когда поправится, ему понадобится новая — пусть вырастет, пока он поправляется. Ничего не выросло, я уж ходил, наблюдал. Потом понял, что не могло вырасти, если не в лесу родилось. Ты уж прости, Молчун, что одежду твою порезал.

— Да ладно, Колченог, — отмахнулся я. — Все равно она, наверное, порвалась так, что ее уже носить невозможно.

— Это уж точно! — обрадовался оправданию Колченог. — Даже если б целая была — невозможно. Ею только детей пугать да женщин. А мужик и зашибить может, если в лесу встретит. Решит, что урод какой-нибудь новый появился в лесу. У нас с уродами разговор короткий: если хочешь быть уродом, будь, но к нам не лезь.

— Они ж не виноваты, — вступилась вдруг за уродов Нава. — Уродами рождаются, а не становятся.

— Х-хе, — возник Кулак. — Мертвяками тоже рождаются, но мы их как поливали травобоем, так и будем поливать.

— Так то мертвяки, а уродам женщины не нужны. Наверное, мы для них и не женщины вовсе, — предположила она.

А я тем временем изучал лес. И нашел следы! Сам нашел, без подсказки Колченога и других мужиков. Я чувствовал, что они давно их видят, но дают мне возможность самому сообразить. Ведь для того и пришли сюда, чтобы моя запоминалка и соображалка заработали. Кажется, начинают…

Сначала я разглядел проплешину в древесных кронах, сросшихся над болотом. Везде по сторонам кроны были густые, зеленые, не пробиваемые взглядом и почти не просвечиваемые светом, а тут почти ровная полоса поломанных и побуревших от смерти ветвей и листвы, сквозь которые просвечивало синее небо с редкими облачками. Некоторые из обломанных ветвей были весьма толстыми, ветром или прочими естественными ломателями их так не поломаешь.

— Р-ру-р-ры-у-гу-гу-гу-у… — опять зареготал Колченог. — Бу-у-ум-с-с… Р-р-р-ру-вз-з-зи-и-и…

Я вздрогнул. Очень на что-то похоже было. Я это точно слышал!.. В бреду, когда впервые в сознании начало брезжить. Значит, слышал и раньше, если бредил этим.

— Бу-у-ум-с-с… Р-р-р-ру-вз-з-зи-и-и… — повторил Колченог. Похоже, ему нравилось, как у него получается. — Будто врезалось во что-то, — рассказывал он. — Потом недолго, на раз-два, тишина и — хруст ветвей, а потом бо-ольшой плюх! Жирный такой плюх. Никогда раньше такого не слышал. Никогда раньше ничего такого громадного в болото не падало. В это время Молчун и вылетел сквозь ветви, продрав их вот тут, — показал он на небольшую дырку в стене зарослей, затянутую свежей паутиной, на которой сидел ярко-зеленый паук с мою ладонь размером и заинтересованно следил за нами одним глазом, вторым присматривая за агонией маленькой птички красно-голубого окраса, которая все больше запутывалась в липкой паутине.

Я тоже понаблюдал за своей крылатой сестричкой. И даже протянул руку, чтобы ее освободить.

— Не трогай! — остановила меня Нава. — Паутина ядовитая. Ожог будет. Она все равно уже умрет.

Я отдернул руку. Интересно, я приготовил место для ее смерти.

— Так вот эдак: плю-ю-ух, потом ча-авк и хлюп, — продолжал красочно изображать Колченог. Он и раньше мне это неоднократно рассказывал, но там, в деревне, это не выходило так убедительно и зримо. — А Молчун вылетает вон оттуда, раскинув руки, как птица. Нет чтобы перед головой их держать — может, не так бы сильно голову повредил… И вот в это дерево — шандарах! Я подумал, что дерево упадет, но упал только Молчун. Что интересно, он и тогда молчал! Другой бы орал, как кабан, крокодилом цапнутый, или как девка в лапах мертвяка. А он и летел молча, и по стволу сполз молча. Молчун — он и есть Молчун. Я тогда его так про себя и назвал — Молчун. А кто он есть, если не Молчун, когда летел молча и о дерево ударился молча?

Я внимательно изучил кору дерева — хорошо было видно содранное место. Такое невозможно сделать голой головой. По крайней мере после этого уже не встают.

— А на голове у меня что-нибудь было? — обернулся я к Колченогу.

— Зачем ты спросил? — обиделся он. — Лучше бы ты не спрашивал! Я тогда сразу подумал, что ты — летающий мертвяк, потому что голова у тебя была большая, гладкая, как у мертвяка, и красного цвета, как кровь. Таких голов у мертвяков не бывает. А когда ты сполз по стволу и голова набок свесилась, потому что держалась неизвестно на чем — когда летел, тебе ее какой-то веткой и обрезало, — вот тогда, когда свесилась, полголовы твоей и свалилось на траву. И мы с Обидой-Мучеником увидели, что вторая половина головы у тебя, как у всех людей, только плохо на шее держится.

Обида-Мученик поднял ту гладкую половину твоей головы, заглянул внутрь и вдруг как завизжит! Я тоже заглянул, но не завизжал. Потому что Обида-Мученик за двоих визжал, а если б он визжал за одного, я бы тоже завизжал, потому что это было страшно: внутри головы не было ничего живого, а было что-то черное и страшное. Я видел, что внутри головы у человека бывает, когда одному мужику на голову прыгающее дерево прыгнуло и тоже полголовы снесло, — там все живое было, а тут — ничего живого. Обида-Мученик и отбросил от себя половину головы твоей. Так сильно отбросил, что где-то в болоте плюхнуло… Может, поэтому ты ничего не помнишь, что полголовы твоей выбросили в болото? Ты уж не обижайся на нас, на Обиду-Мученика теперь вообще нельзя обижаться, обидели мы его все, жалко мне его. Вон как тебя тащил, ни разу не пожаловался…

— Вопросов слишком много задавал, — напомнил Кулак, махнув кулаком.

— Да, вопросов много, — согласился Колченог. — Он и тогда сначала крикнул: «А почему?» А потом завизжал и отбросил полголовы Молчуна. Вот он теперь и молчит. Наверное, говорильная часть у него в той половине осталась…

— Шлем, — вдруг произнес я незнакомое слово, неизвестно откуда выскочившее.

Я даже сам испугался этого сочетания звуков, а мои спутники и вовсе отшатнулись.

— Ты что это такое сказал? — осторожно спросила Нава.

— Не знаю, — признался я. — Но мне показалось, что так называется то, что выбросил Обида-Мученик. Это не полголовы, а такая штука, чтобы голову от ударов защищать, — уже осмелев, извлекал я откуда-то объяснения. — Если б не она, тебе не пришлось бы меня выхаживать… Это как если бы котелок на голову надеть, — попытался объяснить я. — Ведь если палкой по голове ударить, когда на ней котелок или чашка, тогда не так больно будет, правда же?! И не так вредно для жизни… А?

— А дело говорит Молчун, — вдруг согласился Хвост. — Я когда у чудаков в деревне оказался, они все на головы глиняные горшки понадевали и на меня с палками пошли. Ну, я и ринулся обратно в лес. Не люблю я, когда чудаки меня палками… а сами с горшками на головах.

— А можно из коры сплести, из тонкой, а сверху толстую приклеить, — предложила Нава. — Тогда, если с ворами драться вам придется, они вас не побьют. Может, удастся и Колченогову дочку освободить? Жену твою, Кулак… Если б у тебя на голове такая штука была, они бы у тебя не смогли жену украсть. Они тебя бумс по кумполу, а ты их хрясть по лбу, вместо того чтобы на траве валяться как бревно… Эх, зря Обида-Мученик котелок Молчуна в болото выбросил, он тогда меня от любых воров защитить бы сумел.

— Я тебя и так никому не отдам, — пообещал я, вдруг почувствовав уверенность в том, что говорю.

— Я знаю, Молчун, — улыбнулась Нава. — Только и Кулак не собирался жену отдавать, но, когда мужик без памяти лежит, защитник из него никакой. Надо вам, мужики, котелки на голову делать.