Патрик О'Брайан - Фрегат Его Величества Сюрприз

• Название: Фрегат Его Величества Сюрприз
• Автор: Патрик О'Брайан
• Жанр: Исторические приключения

Патрик О'Брайан — автор большого количества книг самых разнообразных жанров, но настоящую известность ему принесла серия книг о капитане Джеке Обри и судовом враче Стефене Мэтьюрине. Действие книг разворачивается в эпоху наполеоновских войн, развивая тему, начатую книгами С.С. Форестера. Критики единодушно отмечают как высокие художественные достоинства книг (по мастерству в построении диалогов и описании характеров О'Брайана сравнивают с Джейн Остен), так и великолепное знание исторических реалий. Автору удалось во всех деталях воссоздать облик эпохи — начиная от устройства корабля и заканчивая языком, описанием обычаев, верований, научных представлений. Его творчество вписывается в представление о том, что Наполеоновские войны — это английская Троянская эпопея, которая призвала на свет свои «Илиады» и «Одиссеи».

Высочайшую оценку литературоведов получил созданный автором дуэт главных героев: Джека Обри — истинного представителя офицерского корпуса королевского военно-морского флота, с его достоинствами и недостатками, и Стефена Мэтьюрина — интеллектуала и ученого, также истинного сына своего века.

"Фрегат Его Величества «Сюрприз»" — третья книга серии. Действия разворачиваются в далеких водах Индийского океана, где фрегату «Сюрприз» придется оборонять конвой судов Ост-Индской компании от превосходящих сил французской эскадры.

* * *

Перевод с английского: El Timonel (csforester.narod.ru)

---

Стивен размышлял об этом, читая письма Софи; размышлял, бродя по бразильским лесам, рассматривая заросли орхидей и бабочек размером с суповую тарелку; размышлял и теперь. Как мало времени, чтобы подумать! Заминка оказалась слишком длинной, и лицо Джека, почувствовавшего за словами Стивена скрытый смысл, начало приобретать выражение беспокойной озадаченности, но после доклада о приближении баркаса с послом на борту, снова сделалось радостно-безмятежным.

— Я так боялся, что нам придется пропустить отлив, — произнес он и взбежал по трапу в копошащийся на палубе муравейник. Копошащийся, но организованный. Хотя Джек и говорил про недостаточную сработанность команды, приготовления к отплытию она вела в одном мощном порыве: «ракунцы» были забыты, «сухопутные» оставили за спиной мечты о плуге, а береговые битвы с экипажем «Лиры» сплотили их воедино — нельзя было найти хоть одного, чью плетеную шляпу не украшала бы ленточка с вышитой надписью: «Сюрприз».

Церемония встречи — мистер Стенхоуп никогда не поднимался на борт инкогнито; стук прикладов морских пехотинцев, долгожданный приказ «Якорь поднять!», боцманская дудка и топот солдатских башмаков в направлении шпиля.

Магия суши, растянутая до последней минуты, восстановила дух мистера Стенхоупа, но не оказала такого же воздействия на его здоровье, подумал Стивен, оглядывая посла. А кроме того, лишила его «морских ног». Они со Стивеном обсуждали официальные бумаги, полученные из Англии и Индии, когда отлив повернул против ветра, и выходящий в море «Сюрприз» заплясал, словно норовистая лошадь.

— Простите меня, доктор Мэтьюрин, — сказал посол, — но я пойду прилягу. Полагаю, дальше будет хуже. Чувствую, через час-другой слюноотделение достигнет пика и я снова потеряю человеческий облик, и буду не способен находиться в приличном обществе еще долго, о, Боже, и кто знает, как долго?

Стивен оставался рядом с ним до поры, пока общество его не стало стеснительным, после чего предоставил посла лакею и ведру, заметив напоследок:

— Вам скоро должно стать лучше: вы привыкнете к качке гораздо быстрее, чем после Канала, Гибралтара или Мадейры, и страдания ваши скоро подойдут к концу.

Но сам мало в это верил: он читал книги о путешествиях, общался с Пуллингсом, который на китайском «индийце» несколько раз ходил по этому маршруту, и знал репутацию, установившуюся за высокими южными широтами. А ведь это не обычное путешествие в Индию: два года назад голландцам вернули с поклонами и улыбками мыс Доброй Надежды — ясное дело, его снова отберут, но пока «Сюрпризу» придется обогнуть Африку с юга, через «ревущие сороковые», а потом идти на север, туда, где дуют летние муссоны. Подгоняемый пассатом фрегат мчался, словно стараясь наверстать упущенное время; все на борту замечали, как изменился его ход — он стал легче, быстрее, изящнее что ли. Джек ликовал: по его словам, «Сюрприз» — как чистокровная кобылица — требует обращения заботливого и бережного, отзывчив к ветру и маневрен как куттер. Но не прощает ошибок в управлении: на руле нужно быть очень внимательным, чтобы не потерять ветер.

— Это было бы очень печально, — качая головой, говорил он. — Если фрегат выйдет из ветра, я не поручусь за этот проклятый фока-рей, да и за саму мачту — единственную вещь, которую я не в силах заменить. Помнишь, скажем, пяртнерсы?

Стивен смутно припомнил, как Джек вонзал свайку в дерево, от которого летели гнилые щепки. Он тоже помрачнел, напустив на себя мрачный вид, и выждал некоторое время, прежде чем задать вопрос: когда можно будет надеяться увидеть альбатроса?

— Бедняга, — вздохнул Джек, все еще думая о корабле. — Боюсь, он дряхлеет: дух еще бодр, но с anno domini никому не совладать. Альбатросы? Ну, думаю, у нас есть шанс встретить их прежде, чем мы достигнем широты Мыса. Я отдам приказ сообщить тебе сразу, как только их заметят.

Величины широт росли с каждым полуденным измерением: 26°16 , 29°47 , 30 58 . С каждым днем становилось все холоднее. На свет были извлечены преданные в тропиках забвению шерстяные куртки и меховые шапки, а мундиры офицеров перестали служить для них пыткой. И каждый день, даже по нескольку раз за день, Стивена вызывали наверх посмотреть на черноспинную чайку, голубя, буревестника — ведь теперь они оказались в изобильных водах Южной Атлантики — водах, способных прокормить Левиафана. Кстати, последние довольно часто наблюдались на расстоянии, а один раз ночью глухой удар и небольшое отклонение от курса дали понять, что фрегат пришел в непосредственное соприкосновение с одним из них.

Все дальше и дальше на юг, сквозь зону, где рождаются пассаты, пробиваясь через полосу неустойчивых ветров — холодных, холодных ветров — в «ревущие сороковые», по которым западный ветер, безраздельно господствующий на всей окружности глобуса в этих широтах, понесет их на восток до оконечности Африки. Неделя за неделей стремительного плавания. С каждым полуднем солнце стояло все ниже, и становилось все меньше, оно светило, но грело; луна же тем временем казалась все больше.

Интересно было наблюдать, как быстро плавание становится частью повседневного существования: «Сюрприз» не проделал еще первой тысячи миль, а неизменная рутина корабельной жизни — сигнал дудки сворачивать койки, барабанная дробь «Сердцевины дуба», зовущая к обеду, потом тревога и бесполезные, но бесконечно повторяемые орудийные учения, смена вахт — уже стерла из реальности начало путешествия и его цель, стерла даже время, так что для всего экипажа казалось нормой, что они и будут вот так вечно плыть по бескрайнему пустынному морю, глядя, как уменьшается солнце и растет луна.

В тот памятный четверг на бледном небе сияли оба светила. Стивен и Бонден заняли свое обычное место на крюйс-марсе, согнав оттуда коренных обитателей и расположившись на свернутых лиселях. С крючочками и палочками Бонден начал упражняться задолго до экватора; на трех градусах северной широты он выкинул презренный грифель за борт. Теперь он осваивался с пером и чернилами, и по мере пересечения южных параллелей выводимые буквы делались все меньше, меньше и меньше.

— Стих, — сказал Стивен.

Трудно понять почему, но Бондену нравилось писать строфы. С по-детски открытой улыбкой он откупорил чернильницу и окунул в нее перо, позаимствованное из крыла олуши.

— Стих, — повторил Стивен, глядя на безбрежный серо-голубой океан и половинку луны над ним. — Стих:

Потом за край земли перешагнем,

Туда, где с океаном встречается небосвод,

И антиподам в лицо заглянем,

А там до Луны один переход.[34]

Клянусь, мне кажется, я вижу альбатроса.

— Мне кажется, я вижу альбатроса, — механически проговорил Бонден. — Это не в рифму. Может, ошиблись строчкой, сэр?

Не получив от замершего учителя ответа, он проследил за его взглядом и сказал:

— Да, так и есть, сэр. Смею заметить, он направляется прямо к нам. Замечательные большие птицы, скажу я вам; правда, малясь рыбой отдают, если кожу не снять. Встречаются, впрочем, некоторые старомодные парни, питающие к ним неприязнь: утверждают, что альбатрос приносит плохой ветер.

Альбатрос приближался, зигзагообразно следуя кильватерному следу корабля. Он не шевелил крыльями, но летел с такой скоростью, что размытое пятнышко, которое заметил Стивен, к моменту, когда Бонден закончил излагать рецепт пирога с альбатросом, превратилось в огромное нечто. Нечто с черными крыльями размахом в тринадцать футов. Птица замерла над кормой, потом заложила вираж, скользнула вдоль борта и исчезла в облаках парусов чтобы вынырнуть вновь ярдах в пятидесяти за фрегатом.

За крюйс-марс мчались вестник за вестником.

— Сэр, вот ваш альбатрос, два румба слева по траверзу, — это доложил Ахмет на урду. Тут же вместо его посеревшего лица появилась физиономия юнги с квартердека:

— Наилучшие пожелания от капитана, сэр. Он говорит, что заметил птицу о которой вы спрашивали.

— Мэтьюрин! Послушайте, Мэтьюрин, вот ваш альбатрос! — это Боувз, казначей, карабкался по вантам на руках, волоча покалеченную ногу.

Наконец Бонден сказал:

— Моя вахта начинается, сэр. Мне нужно идти, с вашего позволения, не то мистер Реттрей задаст мне трепку. Может, прислать вам бушлат, сэр? Жутко холодно.

— Да-да, конечно, — пробормотал не слышавший ничего Стивен, замерший от восхищения.

Отбили склянки, вахта сменилась. Один удар, два удара, три; барабанная дробь — все по местам, потом отбой — слава Богу, без орудийных учений на этот раз. А он все смотрел, а альбатрос все кружил за кормой, иногда пикируя, если что-то выбрасывали за борт, и, набирая потом по спирали высоту, скользил с завораживающей легкостью и плавностью.

Последовавшие за этим дни стали одними из самых мучительных, что Стивену довелось прожить в море. Кое-кто из фор-марсовых — бывшие китобои южных морей — оказались заядлыми ловцами альбатросов. После первого разноса, устроенного доктором, они не осмеливались заниматься этим при нем, но стоило ему спуститься вниз, как потихоньку разматывался линь, и вот могучая птица уже бьется на палубе, чтобы в последствии превратиться табачные кисеты, чубуки для трубки, горячий обед, теплые подкладки под одежду и амулеты против смерти от утопления — альбатросы ведь не тонут: за кораблем летело уже с полдюжины птиц, и ни одна из них не утонула — ни штиль ни в шторм. Стивен отдавал себе отчет, что с точки зрения морали его позиции слабы: он же сам купил и препарировал первые экземпляры. К властям обращаться очень не хотелось, но дел в лазарете было по горло — открытие бочонка номер 113 (трехлетней давности свинина, еще с Вест-индской станции) повлекло за собой оживление по части дизентерии; плюс два случая пневмонии. В конце концов, измученный метаниями туда-сюда, он воззвал к Джеку.