Андрей Чертков - Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств

• Название: Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств
• Автор: Андрей Чертков
• Издательство: Издательский Дом «Азбука-классика»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: ISBN: 978-5-395-00445-1

«Миры Стругацких: Время учеников, XXI век» — уникальный проект, позволяющий вновь окунуться в неповторимую атмосферу произведений братьев Стругацких. Первый сборник проекта, «Важнейшее из искусств», является своеобразным ответом современных писателей-фантастов неугомонным кинематографистам и посвящен выходу на экран фильма «Обитаемый остров».

По книгам братьев Стругацких снят уже добрый десяток фильмов. К их творчеству обращались такие известные кинорежиссеры, как Андрей Тарковский, Александр Сокуров, Федор Бондарчук, Алексей Герман и многие другие. Однако вне зависимости от того, хорошими или плохими получаются эти фильмы, — это не Стругацкие! Хотя литературная основа как нельзя лучше подходит для того, чтобы ставить фильмы умные, современные и кассовые одновременно!

Авторы вошедших в сборник повестей и рассказов тоже почувствовали это, потому что произведения их так или иначе связаны с творчеством Стругацких и искусством кино. По их воле в средневековом Арканаре родился создатель кинопроектора; странные и драматические события произошли на съемках новой версии фильма «Пикник на обочине»; актер, готовившийся сыграть Кандида, попадает в тот самый Лес, который так поразил читателей «Улитки на склоне». Или все же не совсем тот?..

Эти и другие истории, связывающие миры Стругацких с «важнейшим из искусств», читайте в первом сборнике серии. Его авторы — известные отечественные фантасты: Вячеслав Рыбаков, Николай Романецкий, Сергей Волков, Игорь Минаков и другие.

---

Путь к нему лежал над треугольным озером с утопленной в нем лукавой деревней. Можно было бы облететь стороной, но я хотел посмотреть на это страшное место новыми глазами.

Треугольное озеро было плотно покрыто лиловым туманом. Сверху он казался фиолетовым. Но треугольность все же угадывалась по цвету тумана: над водой и землей цвет был разный. Вокруг него уже вольготно расположились заросли тростника, расчерканные черными штрихами тропинок. Значит, ходят… Стало быть, наблюдают… Я непроизвольно нащупал на груди скальпель. И не стал задерживаться…

Неподалеку от Паучьего бассейна кряхтел в родовых муках холм — трасформатор живности, но я постарался к нему не приближаться. Мало ли какая обстановка над ним — вдруг вакуум? Или разрежение? Как ухну вниз с реквиемом на губах… Упаси Лес… Я принялся кружить над Навиным озером, как называл его про себя. Не нравилось мне думать, что Нава плавает в Паучьем бассейне. Не любила она пауков. Не так чтобы шарахаться и верещать от них, а только стороной их обходила. Оказалось, что ее в детстве укусил ядовитый паук и она долго болела после этого. Рефлекс.

Над Навиным озером облако лилового тумана было несоизмеримо мощнее, чем над треугольным. Наверное, и технологические задачи решались иные. Там, кажется, утилизация мужской протоплазмы, а здесь — перерождение женщин в гиноидов. Облако горой нависало над озером, но не было ощущения, что оно на него давит. Скорее, укутывает, оберегает… Я и мой параплан ощущали мощные восходящие потоки, и мне приходилось делать круги по периметру облака, чтобы не взмыть за настоящие облака, которые нам, парапланеристам, вовсе ни к чему… Попасть в облако — это критическая ситуация.

Тростники все так же окружали озеро, а их прорезали черные царапины троп, упирающихся в каменное кольцо. Ни единой живой души вокруг! Неживых тоже не было. Мертвяков в смысле. Видимо, пора приема новорожденных еще не наступила. Хотя, возможно, у них тут не принято встречать новорожденных. Не детишками же, в самом деле, они оттуда выходят. Видно же было, что вполне даже женственные роскошные тела на водах возлежат… Нава, Нава, неужели и ты оттуда такая же телесая выйдешь? Я ж тебя и не узнаю!.. Но она же сразу свою маму узнала, значит, не так уж сильно они меняются после перерождения. Хотя кто как… Если старухи становятся молодухами… А кто сказал, что становятся?.. Наверное, это нам самим так причудилось, захотелось, чтобы становились. С другой стороны, в этой гипотезе и логика есть — мертвяки таскают не только молодых, а всех подряд. Старух даже больше, потому что они убежать не успевают. Или старух тоже на протоплазму? Что-то подсказывает, что вряд ли. Не станут они таким ценным материалом разбрасываться. В моем мире уже давно людей многократно омолаживают, потому и проблема тесноты обострилась. Я-то еще по первому разу живу, а вот Леший — живой Классик в прямом смысле слова. Правда, то кино, что он затеял, наводит на подозрение, что психика его от таких процедур не укрепилась. Хотя я слышал, что гений и здоровая психика — вещи несовместимые… А здесь, где мертвое делают живым мановением воли… Смешно, если они старое не могут сделать молодым. Хотя это не мои заботы. Однако надо знать, чего женщин лишаешь или на что обрекаешь. Неведение ослепляет.

Я не только не видел никого у озера, но и не чувствовал. Я слегка научился у Навы чувствовать живое на некотором расстоянии. Наверное, не на таком, как сейчас. Но мне казалось, что Наву я почувствовал бы. Я и чувствовал, что она еще там, в озере.

— Эх!.. — сказал я и стал ввинчиваться в пространство над лиловым облаком.

Этот антиштопор вознес меня на такую высоту, что и само облако, сие совершившее, показалось мне маленьким сиреневым цветочком на зеленом поле. Хорошо, что поблизости не было кучевых облаков, — врезаться в такое было бы тоскливо.

Зато мне открылся поразительный обзор, и я увидел! Я давно уже мог их увидеть, но душа моя была устремлена к Навиному озеру, потому глаза не желали замечать ничего вокруг. Я увидел Белые скалы! Они действительно казались отсюда белыми, поблескивая на солнце. На самом деле я вспомнил свое пребывание в Управлении и на биостанции, они были светло-серые с зелеными пятнами растительности на небольших высотах. Преимущественно светло-серые. Потому что одноцветных гор не бывает. Впрочем, отвесный обрыв, ограничивающий лес от Управления, и правда был сложен из очень светлых, почти белых пород.

Мне показалось, что они совсем недалеко, эти горы и скалы, хотя я прекрасно знал, сколь обманчивы подобные впечатления, но чувствовал себя полным сил и решимости, которых позже может и не оказаться. Мало ли как ситуация в деревне и вокруг изменится? Вдруг нельзя будет оставить подопечных? А сейчас вроде все тихо да спокойно. Надо ловить момент удачи. И погода прекрасная для полетов — на горизонте ни облачка. Такое здесь редко бывает. И высоту набрал отличную… Такое стечение обстоятельств может и не повториться. Стоит ли обрекать себя на сожаление об упущенных возможностях?

И я направил полет в сторону Белых скал.

В кровь впрыснулся адреналин, я почувствовал прилив сил и вдохновения, мне даже захотелось петь, и я что-то принялся мурлыкать, но здравый смысл не желал затыкаться даже под натиском адреналина.

«Хорошо, — бубнил он, — зону боев и Разрыхления почв ты таким образом минуешь, ты не разложишься заживо на ходу, не превратишься в удобрение для леса, но как ты собираешься избегнуть огнемета, о котором предупреждал Леший? Да, между лесом и биостанцией имеются живые контакты, но все работники биостанции подвергаются регулярной и мощной санобработке, хотя их контакты с лесом точечны. Я не боюсь санобработки, но я — исчадие леса, напичканное бактериями и вирусами, которые нашим биологам и в кошмарном сне не могут присниться. Одно дело — открыть ящик Пандоры, и совсем другое — затолкать его прежнее содержимое обратно, потому что оно давно уже не прежнее, а разрослось и мутировало в неизвестном направлении. В лучшем случае меня посадят в бокс и станут исследовать, что я на себе и в себе принес, в худшем — сожгут огнеметом, дабы пресечь опасность заразы в корне. Это на кого нарвешься. А если перепрыгнешь через зону Управления, через горы в цивилизованный мир, то и на самом деле можешь послужить причиной вымирания человечества. А даже если и нет, такое страшилище лесное сразу сдадут стражам порядка, а уж они найдут управу и способ рот заткнуть. А мне бы плохонького журналистика — с моей информацией и плохонький звездой станет. Только как до него, до плохонького, добраться?..»

Мысли мыслями, но я и местность изучать не забывал: если встал на тропу выживания (не будем произносить нехороших слов про войну), то надо представлять, где твой отряд находится.

Лес простирался с одной стороны до горизонта, и конца ему я не видел, а с другой упирался в Белые скалы. Я даже вспомнил карту с его зеленым пятном и тремя красными «З» на нем. Но карта и есть карта — условное обозначение. В натуре все это выглядело совсем иначе — ошеломляюще. Я ощутил себя даже не мурашиком, а пылинкой. Однако это неконструктивные эмоции. А конструктивно — засечь лиловые пятнышки на зеленом. Это были либо озера для Одержания, либо холмы для трансформации-генерации живности. Возможно, и еще какие-то технологические сюрпризы под этими облаками скрывались? Суть в том, что эти пятна обозначали зону интересов Хозяек Леса и точки приложения их энергии. Нам от них следовало держаться подальше, чтобы не попасть в оборот, а с другой стороны, на этих пятнах мне удавалось набирать высоту, цепляясь за восходящие потоки. То есть я двигался зигзагами и высоту держал хорошую. Пятен было много — Подруги круто взялись за дело Одержания и Слияния, что частично объясняло их временно слабый интерес к нашей деревне. Продли, Лес, эту ситуацию подольше.

Горы выросли, хотя я чувствовал, что до них оставалось еще далеко. Пешком было бы очень далеко, а тут со скоростью ветра, скорректированной прочими аэродинамическими факторами.

В какой-то момент, я даже не заметил откуда, рядом появился попутчик. Это был большущий орел или орлан — никогда не мог толком разобраться, какая между ними разница. Непонятно, что делает тут горный житель. Ветром занесло или Хозяйки на меня натравили? Взгляд его мне не понравился.

— Отвалил бы ты! — сказал я ему. — Небо большое, места всем хватит, а столкнемся, обоим не поздоровится!.. Как твои птенцы без тебя расти будут? Ты вообще кто — мужик или баба? Как вас различать-то? Или тоже гиноид, какими всех тут пытаются сделать?

Орел Орланович (или Орлица Орлановна?) отвернулся от меня.

— Попутного ветра и восходящих потоков! — вежливо пожелал я потомку птеродактиля, но он меня уже не слышал, стрелой ринувшись вниз.

«Сам-то ты наешься, — подумал я, вспомнив об излучателях, перекрывающих вылет птиц из зоны леса, — а вот к птенчикам тебя могут и не пустить…»