Василий Шахов - Тень Уробороса. Эпоха лицедеев

• Название: Тень Уробороса. Эпоха лицедеев
• Автор: Василий Шахов
• Жанр: Детективная фантастика

События развиваются в мире возможного будущего. С виду там все мило и благопристойно. Однако уже через несколько страниц утопия начнет выворачиваться, показывая читателю другую сторону своей «маски» — антиутопию.

---

На Рождество мы с Джоан дежурили в клинике:

— Ну ты даешь! — с насмешкой сказала она. — Плодовитая, как коза. Ты бы хоть предохранялась, светило хирургии, если «залетаешь» на раз-два-три!

— А что — разве заметно? — я бросила взгляд на свой живот: вообще-то рано еще, и трех месяцев не было.

Джоан только фыркнула, и я поняла, что сказала глупость. Через нее столько таких, как я, прошло, что теперь она, вероятно, сумела бы определить зачатие уже на вторые сутки…

Мы чокнулись высокими барными стаканами и выпили за праздник.

— Сколько там у тебя? Недель восемь?

— Девять… — кивнула я, — с небольшим…

— А хочешь — прямо сейчас почищу? Мне все равно ведь до утра делать нечего.

Она сказала это будничным голосом, словно речь шла о подстрижке. Меня покоробило. Все запротестовало во мне, хотя прежде я не особенно радовалась своему положению: меня все раздражало, а когда я воображала свою изуродованную и разбухшую фигуру, какой она станет после всех этих пыток, то появлялось желание удавиться. Но ведь там у меня ребенок Луиса. А я еще не настолько замучилась, чтобы забыть веселого американского полковника. Мысль о том, что малыш, возможно, будет таким же симпатичным, как его папаша, размягчала мою излишне чувствительную психику.

— Да нет, знаешь. Я как-нибудь… как-нибудь.

Джоан округлила глаза:

— Серьезно, что ли?! Тебе это надо?

— Я уже и не понимаю, Джоан, что мне надо, а что нет. Думаю: пусть судьба решает.

— Это тебе гормоны в башку стукнули, — с уверенностью сказала она, внимательно посмотрела на меня поверх свирепо стиснутой в зубах сигареты и, щелкнув плазменной зажигалкой, прикурила. — На дворе тридцатые, все катится к черту — а она рожать вздумала. Но дело твое, — клуб дыма вырвался из ее рта.

Я засмеялась и разметала дым рукой:

— Вообще-то это ты меня отговаривать должна была бы, если бы я тебя о чистке просила… По идее…

Джоан снова налила нам вина:

— А я и отговариваю. Когда на работе. Смотрю на этих дур и думаю: ну на кой черт ты это мясо для очередных военных операций плодишь? Уж такой спектр контрацептивов кругом, нельзя же такие глупости делать. А сама отгова-а-ариваю, картинки идиллические рисую, распинаюсь шелковой гладью: «Ты и бэби, представь, какая прелесть»! А что — инструкция у нас такая, куда денешься? Обязаны говорить! Но тебе-то я так не могу… врать… Ты и сама не хуже меня видишь, взрослая тетенька уже, слава богу! Просто так, думаешь, от нечего делать, что ли, уже три с лишком десятка лет повсюду пропаганда такая: плодитесь, плодитесь, плодитесь! Реклама, СМИ, чертовы эти брюхатые знаменитости как пример для подражания, ханжи… Ага, давайте! Так и вижу жирного змеюку в каске и с чешуей в маскировочных пятнах. Он веревочки поддергивает, и где нужно приказы отдает: еще жрать хочу, еще! И партиями ему в пасть пацаны наши топают. Кого глотает, кого пожует, искалечит да выплюнет… Тварь ненасытная… Только не надо забывать, что у знаменитостей детишки наверняка отмазаны от любых невзгод. В том числе военных.

— Тебя послушать, так ради борьбы с этой тварью нам вымереть просто нужно…

Джоан невесело хохотнула:

— А мы и так все вымрем! Не через пару лет, так через полвека-век. Уже сейчас машина эта вовсю лопастями машет. Только дураки-военные ни черта не замечают. Потому как тот змеище кому положено — глаза застит. Или щедро делится подачками, чтобы заткнулись и не мешали. Или сжирает: ему все на пользу…

— Бр-р-р! Ужасы ты какие-то на ночь рассказываешь. Да еще и кощунственные: Рождество ведь сегодня!

— А ты попомни мои слова! — она разом махнула весь стакан, пополоскала вином рот и вдумчиво проглотила. — Ладно, ты меня не слушай. Рожай. Все ж веселее будет. Я на самом деле малышей люблю. Но как подумаю, что их ждет, так с души и воротит…

— Не верю я в конец света. Его уже кто только ни предрекал — ничего, выкарабкивались до сих пор.

— Наслушалась банальностей… Ты думаешь, это злобный зверь с тремя шестерками на рогах и вавилонской блудницей на спине вылезет из моря и устроит тут Армагеддон? И вот так, сразу, убивать всех начнет, только в очередь вставайте? Не-е-ет, Кейт! Мы в зеркала смотримся и зверя этого не видим. Мы сами себя прикончим, и не сразу, а постепенно. Самое смешное, что никто при этом не плох и не хорош. Р-р-р-разнонапр-р-р-авленность целей, всего-навсего. Битва микробов-паразитов на маленькой заштатной планетке в галактике Млечный Путь…

— О'кей, Джоан! Давай уже замнем эту философию. Не нравится мне что-то твой настрой. И так хреново.

— Тошнит? — сочувственно спросила подруга.

— Сейчас — нет, а так — почти все время.

— Бедная! Что-нибудь придумаем.

В ее темных глазах мелькнуло сочувствие. Хорошая она баба, но всякого насмотрелась. А циничность — это ее маска. Я была рада, что у меня есть такая подруга…

* * *

Квентин родился летом. Джоан пришлось помучиться со мной. Мало того, что пока я его носила, не раз и не два падала в обмороки и совершенно не могла работать, мало того, что я чувствовала себя одиноко, будто бездомная собака, так еще и роды были тяжелыми. Так ко всему прочему подруга вытащила нас обоих чуть ли не с того света.

Содрогаясь в последних схватках, я подумала: наверное, это мне расплата за что-то ужасное, что я совершила когда-то и просто не помню этого. Ведь так не бывает, чтобы ни за что ни про что…

Это было что-то вроде прозрения, ведь в те минуты мне довелось находиться как нельзя более близко к «иному» миру. К миру, в который я не особенно верила прежде.

Может быть, я была блудницей, грешницей, убийцей?..

— …мужиком! — ворвался в мое сознание веселый голос Джоан и резвый крик моего сына. — Эй! Кейт! Ты с нами? Я говорю, вырастет — будет потрясным мужиком. Сын твой.

И показала мне существо. Багровое, складчатое — как шарпей. Кричащее. Любимое…

— Квентин! — сказала я, протягивая руки.

— У-у-уйди к черту, уронишь, дохлая еще! — Джоан отпихнула мои дрожащие конечности, которых я почти не чувствовала, и сама уложила малыша мне на грудь.

Так странно: там, ниже, под грудью, уже ничего не топорщится, и я вижу собственные коленки без зеркала…

Я похожа на раздавленную лягушку. Больно, муторно, жарко. Хочется вылезти из этого отвратительно-чужого тела и больше уже никогда не возвращаться в него…

— Не знала, что ты питаешь нежные чувства к Тарантино! — ковыряясь во мне иглой, говорила подруга.

— К какому Тарантино? — выдохнула я, разглядывая мокрую черноволосую макушку Квентина. Младенец не просто присмирел, но даже еще и заснул.

Охать и всхлипывать меня заставляло то, что хоть и с обезболивающим, а все-таки мучительно, когда тебя зашивают.

— Ну, был такой режиссер, веселый дядька. Вроде и сейчас еще живой, только старый. Да ты его фильмы видела, наверное. Квентин Тарантино.

— Ну не-е-ет! — кажется, я поняла, о ком она говорит. — Нет, конечно! Мне просто имя нравится. Кстати, в Штатах — довольно распространенное… Слушай, дай попить, а?

— Тебе еще нельзя.

— Я знаю. Ты мне ваткой губы промокни. А то сейчас сдохну от жажды.

— Не сдыхай, поживи еще, — напела Джоан по-испански и протерла мне губы мокрым ватным тампоном, а я жадно слизнула влагу. — Вообще-то в этом месте (я про песню) полагалось бы поржать, но я тебя прощаю. Э! Э! Довольно! Ишь, вцепилась!

— Сделаешь мне инъекцию снотворного, Джоан? Я вымоталась, а уснуть, знаю, не смогу.

— Да хоть сейчас! Лишь бы ты уже перестала трепаться и лежала спокойно!

Реальность поплыла у меня перед глазами.

Еще не сон и уже не явь… Водоворот мыслей, всплески воспоминаний.

Я видела лица. Незнакомые. Какие-то… странные. Когда мы разглядываем запечатленные на картинах или фотографиях образы наших предшественников в этом мире, воображение подсказывает нам все: жителем какой исторической эпохи был тот или иной человек, почему он одевался именно так, носил именно такую прическу. Даже типы лиц могут выдать время, в котором обретались их обладатели.

В моем случае все было по-другому. Мало того, я вспомнила свои галлюцинации, даже когда пришла в себя через несколько часов. Будто ударом гонга меня пронзила мысль: я не знаю, откуда, вернее, когда те люди из моего полусна. Когда они жили. И действительно ли жили они? Но так четко, детально увидеть и самих незнакомцев, и мир, что их окружал — не наш мир! — мне с моим отнюдь не художественным воображением не удалось бы никогда.

На всякий случай я уточнила у Джоан, что за снотворное она мне ввела, и по ее ответу поняла: видения не связаны с наркотиками, как можно было бы предположить.

Отметив это загадочное обстоятельство, я закинула его на антресоли своей памяти, решив разобраться во всей путанице, когда появится больше фактов. А до поры до времени списала увиденное на счет шалости воспаленного мозга. Да и маленький Квентин очень быстро отбил у меня охоту мыслить о постороннем.