Стефан Гайм - Агасфер

• Название: Агасфер
• Автор: Стефан Гайм
• Жанр: Научная Фантастика

---

Единственным верным в статейке Йохансена является факт пребывания Агасфера в Гамбурге. Он подтверждается не только собственными рассказами Агасфера, которые я слышал от него, но и соответствующей литературой. Тут мне хотелось бы сослаться не столько на многочисленные варианты народных книжек, появившихся после 1602 года, сколько на свидетельства самого Эйцена, запечатленные у Иоганнеса Моллера во фленсбургском издании "Cimbria Literata", вышедшем в 1744 году, и у гамбургского городского архивариуса Николауса Вильнена в его "Гамбургском пантеоне" за 1770 год; но особый интерес представляет, по-моему, документ, любезно предоставленный мне недавно господином Гервартом фон Шаде, директором Северо-Эльбской церковной библиотеки; этот документ был найден при переводе библиотеки в новое здание, и его подлинность не вызывает у меня сомнений. Речь идет о собственноручном письме Агасфера, содержащем любопытные сведения о гамбургском периоде его жизни и об его взаимоотношениях с Эйценом. Однако вначале, дорогой коллега, необходимо, видимо, пояснить, к какому отрезку биографии Эйцена восходит найденное письмо.

Личные причины, вроде распространяемых недругами слухов о непотребствах, якобы устраиваемых в разных злачных местах, а также антипатия со стороны главного пастора Эпинуса заставили магистра фон Эйцена вместе с молодой женой переехать в Росток, где он надеялся оказаться полезным местному университету; однако известные предубеждения мекленбуржцев против шустрых гамбургских ганзейцев не позволили ему там обосноваться как следует; пришлось возвращаться в родной город, где вскоре у него родился первый ребенок, девочка, которую назвали Маргаритой. Эта девочка, ставшая, несмотря на горбик и хромоту, любимицей у матушки, приобрела впоследствии весьма печальную известность: в сговоре с мужем, писарем герцогской канцелярии Вольфганом Калундом, Маргарита Эйцен убила своего зятя Эсиарха, бургомистра города Апенраде, за что и была казнена в 1610 году. Впрочем, эта детективная история имеет для нас лишь побочное значение; гораздо существеннее то, что благодаря объединенным усилиям собственной родни и семьи своей жены Эйцен получил наконец должность, хотя и не доходную, в качестве lector Secundarius, то есть второго проповедника при соборе; однако вскоре христианское усердие и абсолютная верность букве лютеровского учения создали Эйцену в Гамбурге такую репутацию, что после смерти Эпинуса гамбургский сенат, чуждый каким бы то ни было богословским новациям, наметил Эйцена преемником главного пастора и суперинтенданта. К сожалению, академических регалий, привезенных из Виттенберга, Эйцену для новой должности не хватало, поэтому ему пришлось вернуться обратно за докторским дипломом, а чтобы обеспечить успешную сдачу экзамена, его снабдили особым письмом теологическому факультету Виттенбергского университета; в письме авторитетнейшие гамбургские пасторы просили "споспешествовать коллеге и суперинтенданту Паулю фон Эйцену в получении докторской степени", причем указывалось, что вручением диплома факультет "окажет высокую честь и обяжет к большему усердию и глубокой признательности" не только "privatim M. Paulum, sed etiam totam nostram Ecclesiam et civitatem", то есть не только магистра Паулуса, но и всю церковь Гамбурга и его граждан. Подобному нажиму, поддержанному старой связью Эйцена с Меланхтоном, теологический факультет Виттенбергского университета воспротивиться не мог, поэтому, несмотря на все банальности и самоповторы в состоящей из пятидесяти пунктов и произнесенной устно диссертации, ученые мужи "споспешествовали" получению Эйценом докторского звания, что позволило новоиспеченному доктору сделать следующий шаг.

С этим следующим шагом, так называемым "Диспутом с жидом", и связано письмо Эйцена Агасферу от 14 октября 1556 года, копию которого я прилагаю. Эйцен защитил докторскую степень лишь в мае того года, следовательно, планировать и готовить диспут он начал сразу же по возвращении в Гамбург.

Разобрать почерк Агасфера непросто, тем не менее, я уверен, что Вы сумеете прочитать письмо. Укажу лишь на несколько мест, которые имеют, на мой взгляд, особенное значение; например, очень хорош зачин:

"Высокочтимый доктор, благодетельный господин суперинтендант, я, бедный и несчастный еврей, странствующий из года в год по городам и весям, много повидавший на своем веку, только все больше плохого, нежели хорошего, должен по воле и приглашению Вашего преподобия принять участие в большой и открытой disputatio, дабы свидетельствовать de passione Christi, о муках Христа, который проклял меня in aeternitatem, навеки, и сказать Альтонской еврейской общине ex ore testis, что Равви был единственным и истинным сыном Бога Яхве, да святится имя Его, а также Мессией, которого ждал народ израильский, и надлежит мне сделать это со всем благочестием, смирением и раскаянием ad majorem Dei gloriam".

Хорош и один из последующих вопросов: "А что будет, если я откажусь? Разве Вы и власть имущие не станут преследовать меня, чтобы погубить и растерзать меня, словно волки бедную овечку? Ad majorem Dei gloriam, говорите Вы, однако правильнее было бы сказать ad majorem gloriam достопочтенного доктора фон Эйцена, а не Бога, и ради этого я, бедный еврей, должен поставить себя в положение, которое не принесет мне никакого прибытку, зато может стоить головы?"

Еще ниже говорится:

"И все же я сделаю это для Равви, ради Него, ибо кто же и понимал Его по-настоящему, ежели не я?"

После чего следует приписка:

"Кланяйтесь Barbaram conjugem, я пошлю ей шесть локтей коричневой материи и подвески турецкие, а маленькой Маргарите чепчик. Остаюсь слугой Вашего преподобия странствующий жид Ахашверош".

Вот, дорогой профессор Байфус, что хотелось мне сообщить Вам по поводу домыслов Йохансена и подлинных событий, относящихся к гамбургскому периоду жизни Агасфера.

Дружески кланяюсь Вам,

Ваш Иоханаан Лейхтентрагер

Еврейский университет

Иерусалим.

Глава девятнадцатая

в которой происходит диспут о том, был ли распятый реббе Йошуа

истинным Мессией; ученый еврей из Португалии знакомит доктора Эйцена с

небесной арифметикой, а Агасфер заявляет, что каждый, кто создан по образу

и подобию Божьему, может стать Спасителем.

В мире существует множество голосов, учил еще апостол Павел; есть голоса внутренние и голоса чуждые, бывают голоса, говорящие, допустим, на английском языке, и бывают голоса, говорящие на бесовском; во всяком случае, новоиспеченный доктор теологии Эйцен, который трясся на выбоинах и ухабах дороги в Альтону, не мог толком понять, откуда исходит голос, предупреждавший, что дело может кончиться плохо, - из каких-нибудь верхних сфер или нижних; впрочем, все зашло слишком далеко, чтобы изменить задуманное, а тем более отменить: гости приглашены, среди них и влиятельные представители готторпского двора, пользующиеся доверием самого герцога, и посланцы гамбургского сената, и пасторы из разных мест, и ученый еврей Иезекииль Перейра из Португалии, с которым должен состояться диспут в синагоге; нет, путь назад уже закрыт, подумал Эйцен, это его Рубикон, как у римского полководца Цезаря, и если хотя бы дюжина евреев публично обратится в единственно истинную веру, можно будет праздновать победу, причем таким новообращенцам - об этом Эйцен поведал своей общине - будет даже разрешено поселиться в Гамбурге; впрочем, есть у него и еще один тайный козырь, который побьет любую карту.

Но, как бы он ни пекся о благе евреев, они внушали ему некоторый страх, причем не только Агасфер, что было бы еще понятно после всего произошедшего; видно, дело тут в том, что они распяли нашего Христа, размышлял Эйцен, а кроме того, они не такие, как все; везде они чужие, отчего повсеместно вызывают недовольство, поэтому очень правильно и мудро поступил городской сенат, когда запретил евреям селиться в Гамбурге или заниматься там каким-либо промыслом; датчане, и прежде всего герцог Готторпский, относятся к евреям иначе, выдаивая их, как муравьи доят тлей.

Везде они чужие, продолжал думать Эйцен, рассеяны по всему свету, всюду они незваные гости, и нигде их не любят.

С великодушного дозволения Его Герцогского Высочества Эйцен несколько раз приезжал в Альтону, чтобы осмотреть синагогу - жуткая дыра, стены дочерна закопчены свечами, которые постоянно горят, с потолка свисает паутина, но ее не сметают, ибо там якобы обитает Шем изборах Благословенный, Тот, Кого нельзя называть по имени. Эйцен присутствовал и на так называемом богослужении, которое, однако, никак не может быть угодным Богу, подумал он, ибо евреи приходят в синагогу, когда захотят, один раньше, другой позже, один надевает свой талес, а другой как раз снимает его; молитву осуществляет в основном хазан, впрочем, он не столько распевает молитвы, сколько стоит перед арон хаккодеш, Ковчегом Завета, где хранятся свитки Торы, и, запрокинув голову и заткнув пальцами уши, кричит во всю мочь по-еврейски то такой скороговоркой, что ничего не разберешь, то протяжно, причем иногда он еще и плачет или смеется, короче, ведет себя будто помешанный, но это помешательство передается другим, евреи начинают подвывать хазану, раскачиваясь во все стороны, откашливаться и отплевываться, скакать туда и сюда, подобно козлищам. Неужели именно этот народ дал нам Господа нашего Иисуса Христа? - подумал Эйцен.