Влад Вегашин - Черный меч

• Название: Черный меч
• Автор: Влад Вегашин
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9942-0395-8

Они пришли из разных времен, но с одной планеты — с Земли. Три абсолютно не похожих друг на друга человека, три осколка единого целого. И у каждого с собой — частица Черного Меча, могущественного древнего артефакта, который иначе называют Извращающим Сущности. Вот только кому суждено обрести полную силу, объединиться с Черным Драконом и стать истинным владыкой Предела? Этого не дано знать никому, разве что Богу. Тем более что Дракон забыл себя и потерялся в других мирах. Путь у каждого свой. Какой приведет к победе? Им это неизвестно. Они просто идут и делают, что должно. А иначе и невозможно…

---

Этьен растерялся.

— Кет, о чем ты? За что я должен его прощать?

— Но… вы же слышали… в лесу… он хотел… ну…

Тут он вспомнил жесткий голос Анжа. Похоже, парень всерьез собирался его прикончить!

В первый момент граф немного разозлился. А потом в памяти всплыла фраза юноши: «Наша мать была такой же беспомощной…»

— Что случилось с вашей матерью? — спросил он у Кетары, пытаясь хоть немного отвлечь ее от мыслей о судьбе брата.

— Ее Святая Инквизиция… это… казнила… За грех… — девушка начала понемногу успокаиваться.

— За какой грех? — у рода де Каррадо были свои счеты с испанской Инквизицией. В тринадцатом веке святые отцы сожгли почти всех представителей семьи, спасся лишь один юноша, сбежавший во Францию и позже, когда волна исступленной, фанатичной охоты на «ведьм и колдунов» схлынула, вернувший себе и титул, и фамилию. С тех пор графы Каррадо жили в Нисселете, и до последнего ненавидели Инквизицию. Правда, ненавидели тихо.

Но эта история имела место быть в середине-конце тринадцатого века, и сейчас, в начале семнадцатого столетия, мысль о святошах, жгущих людей на кострах за «грех» казалась просвещенному графу дикой и абсурдной.

А Кетара, тем временем, рассказывала. Слезы понемногу иссякли, девушка успокоилась, но губы ее еще подрагивали, а глаза покраснели.

— За прелюбодеяние. Она родила в четвертую декаду зимы…

— И что? — не понял Этьен.

— Если она родила в четвертую декаду зимы, значит, понесла в четвертую декаду весны.

— И что с того?

Кетара посмотрела на него, как на безумца.

— Четвертая декада весны, ваша светлость — это Великий Пост. Даже если бы она была замужем, все равно, в Великий Пост этим заниматься нельзя, это грех.

— То есть ни в чем не повинную женщину казнили только за то, что она… э-э-э… занялась этим не в тот месяц? — сказать, что де Каррадо был поражен — не сказать ничего. Он был просто в ужасе. И это просвещенный, цивилизованный мир?! Это семнадцатый век?!

— Если бы все так просто, — горько усмехнулась Кетара. — Она же не по своей воле грех совершила… Она… ну, с благородными… она понравилась одному из них, а им же закон не писан… Ой! Простите! — кажется, она вновь вознамерилась упасть на колени.

— Все в порядке, Кет, продолжай, пожалуйста, — поспешно попросил Этьен. Девушка сглотнула слезы.

— В общем, она понравилась одному из них, и он приказал ей… ну, сделать это… А она отказалась, сказала, что это грех… а они только посмеялись… И… она через девять месяцев родила.

— То есть они ее взяли силой?!

Кетара кивнула, еле сдерживая рыдания.

— А когда мама родила, наш сосед — он очень набожный человек — рассказал об этом святым отцам. И маму… ну, за ней пришли Инквизиторы. И забрали… А потом…

— Что «потом»? — леденея от гнева и ужаса, спросил граф.

— Потом ей вырвали все женские органы раскаленными щипцами и залили внутрь расплавленный свинец, после чего сожгли вместе с ребенком. Она умирала очень долго и очень мучительно, потому что несколько этих сволочей своей проклятой магией не позволяли ей потерять сознание или умереть от шока, — жестко произнес Анж, входя в комнату. — Меня и Кет заставили на это смотреть, чтобы мы своими слезами замолили ее грех перед Господом. Кет была в шоке, она не могла плакать, и на нее надели специальный сапог с шипами внутри — чтобы плакала. Ей тогда было десять лет. С тех пор моя сестра хромает.

— Что же сделали с ублюдками, посмевшими взять женщину силой? — не веря своим ушам, спросил Этьен. То, что он услышал, казалось невозможным, невероятным, но он понимал — Анж не лжет. Юноша, похоже, был той же породы, что и сам граф — упрям, честен, и лучше умрет самой мучительной из всех возможных смертей, чем пойдет против собственной совести и чести.

— С «благородными господами»? — издевательски рассмеялся парень. — Ничего, разумеется. Они до сих пор живы, здоровы, богаты, и издеваются над теми, у кого нет друзей или родственников в элите Империи. Они же благородные апостолиты, а вам ничто не страшно, таким, как вы, закон не писан, только и знаете, что калечить и убивать простых людей себе на потеху! — последние слова Анж буквально выплюнул в лицо Этьену. Его глаза пылали ненавистью. — Теперь вы можете и меня замучить и убить, и Кет тоже, так же, как всех, кого до сих пор пытали и унижали. Хотите? А не выйдет! Не позволю ни вам, светлость ваша проклятая, ни другим таким же тварям, тронуть мою сестру или меня!

Граф потрясенно взирал на этого юношу с горящими глазами и пылающим сердцем. Или дурак, или смельчак, каких поискать. На идиота Анж не походил, значит, второе — недюжинная храбрость нужна, чтобы бросить благородному человеку в лицо такие слова, особенно, если здесь дела обстоят действительно так плохо.

— Анж, сколько тебе лет? — быстро и тихо спросил Этьен.

— Семнадцать, — ошарашено ответил парень, но тут же взял себя в руки. — Какое вам дело до того, сколько мне лет?

— Семнадцать, — грустно повторил де Каррадо, вспоминая себя в том же возрасте. Вопрос Анжа он проигнорировал. — Семнадцать лет, а все еще думаешь, что все люди — одинаковые. Под одну гребенку всех стрижешь. Скольких ты уже убил лишь за то, что они имели несчастье родиться у родителей с титулованной кровью?

— Троих, — с вызовом бросил юноша.

В следующую секунду Кетара, побледневшая, как смерть, не выдержала, и обреченно вскрикнув, рухнула в обморок. Бедной девочке показалось, что уж после такого признания спасенный ими аристократ уж точно убьет ее брата.

Этьен подхватил Кет на руки, Анж мгновенно оказался рядом.

— Что с ней? — парень тут же забыл о том, что разговаривает со своим заклятым врагом, дворянином.

— Похоже, твои откровения напугали бедняжку до потери чувств, — как мог, спокойно, ответил граф. — Ничего страшного, полежит и придет в себя, — насчет нюхательной соли или нашатыря он даже спрашивать не стал — не держат подобные вещи в бедных домах.

Встав с кровати, де Каррадо положил на свое место Кетару. Потом посмотрел на Анжа, взгляд потомственного аристократа стал жестким.

— Запомни, мальчик, люди бывают разные. Есть люди хорошие и плохие, подлые и честные, добрые и злые. Мне на моем веку приходилось встречать и подлецов-аристократов, и простолюдинов с благородными сердцами. Далеко не все титулованные дворяне так плохи, как ты о них думаешь.

Юноша опустил голову. Ему внезапно вспомнились слова матери, которые она сказала ему, когда Анжу удалось упросить Инквизиторов позволить ему увидеться с ней за час до казни несчастной женщины. Он тогда поклялся отомстить всем аристократам, а мать, горько улыбнувшись, сказала: «Не считай всех людей одинаковыми. Придет день, когда твой друг, такой же простой человек, как ты, предаст тебя, а апостолит спасет тебе жизнь». У нее тогда был странный взгляд, словно бы женщина смотрела сквозь сына, сквозь стены темницы, куда-то далеко, и выдела нечто, скрытое от глаз самого Анжа.

— Я не предлагаю тебе вот так сразу отказаться от принципов, которыми ты живешь. Я лишь прошу — подумай над моими словами. Ты должен сам это понять, иначе превратишься в кровавого убийцу, станешь ничуть не лучше тех, кто столь жестоко и подло обошелся с твоей матерью, ничуть не лучше, и даже хуже.

— Я… подумаю, — тихо проговорил парень, не поднимая глаз. Ему на минуту стало стыдно… но в следующий миг из памяти всплыл дикий крик матери, когда в огонь бросили новорожденного малыша, помертвевшее личико десятилетней Кет, тихие слова старого священника: «Плачь, мальчик, плачь, иначе с тобой сделают то же, что и с твоей сестрой, а тебе теперь ее кормить…»

Он тогда стоял, поддерживая Кетару, которая едва могла стоять из-за дикой боли в пронзенной шипами ноге, и заставлял себя плакать — неумело, тихо, но плакать. И вдруг заметил в полусотне футов трех молодых мужчин в богатой одежде. Они весело смеялись, указывая на корчащуюся в огне женщину, и Анж услышал, как один из них говорит другу: «Смотри-ка, а под тобой она так не дергалась! Интересно, чей там ублюдок прожаривается?» Он не задумался, как смог расслышать слова на таком расстоянии, но догадался — это были те самые дворяне, которые изнасиловали его мать. И лишь мысль о том, что если он погибнет, Кет останется совсем одна, удержали Анжа, когда он был уже готов прыгнуть на говорившего, и разорвать ему горло голыми руками. Вместо этого тринадцатилетний мальчик с мертвыми глазами, из которых скупо стекали выдавленные слезы, внимательно разглядывал убийц матери. Он запомнил их лица до малейшей черточки.

Анж нашел их всех. По очереди. Нашел, подкараулил и убил.

Первого он застиг врасплох, когда тот отошел в кусты по малой нужде. Подкрался со спины и всадил кухонный нож в спину, напротив сердца. Почему-то апостолит не погиб мгновенно, он еще несколько секунд хрипел, захлебываясь собственной кровью, и Анж получил возможность прошипеть в лицо умирающему: «Это тебе за мою мать и мою сестру!» И с невероятным наслаждением увидел по исказившей аристократические черты гримасе ужаса, что тот понял, за какое преступление наказан.