Питер Акройд - Лондонские сочинители

• Название: Лондонские сочинители
• Автор: Питер Акройд
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94145-483-9

Питер Акройд — один из самых популярных современных английских писателей, интеллектуал, эрудит, литературный критик, знаток английской истории — добился успеха в поэзии, эссеистике, романистике, историко-биографической прозе; ему неоднократно присуждали престижные литературные награды. Его книги «Дом доктора Ди», «Завещание Оскара Уайльда», «Лондон. Биография», фундаментальные жизнеописания классиков английской литературы стали бестселлерами по всему миру, и Россия тут не исключение.

В романе «Лондонские сочинители» действуют реальные исторические персонажи, влюбленные в английскую изящную словесность и ее столпов, особенно в Уильяма Шекспира. Подстегиваемые честолюбием, они стремятся оставить свой след в литературе, причем способы творческого самоутверждения выбирают очень разные, иногда и на грани закона. В конце концов, весь Лондон оказывается взбудоражен детективной интригой, разворачивающейся вокруг никому не известных рукописей Шекспира, будто бы обнаруженных таинственным букинистом…

---

Но в первую же ночь выяснилось, что в доме он не один, обнаружился еще один жилец — девочка не старше двенадцати-тринадцати лет; спасаясь от непогоды, она ухитрилась забраться под крышу. «Не нравилось мне жить на ветру да под дождем, — объяснила она Томасу. — На здешних улицах от них спасу нет». — «И как же ты нашла этот дом?» — спросил Томас, но она вопроса не поняла: «На крыс я внимания не обращаю, а вот к привидениям никак не привыкну».

И она рассказала, как оказалась на улице. Это была типичная для Лондона история нужды, беспризорности, одиночества и невзгод; немудрено, что девочка выглядела старше своих лет.

Они с Томасом стали друзьями, вернее сказать, союзниками в борьбе с холодом и тьмой; частенько бродили по городу вдвоем. Шагали по Бернерз-стрит до Оксфорд-стрит и, прежде чем перейти на другую сторону улицы, стояли недолго у витрины ювелирной лавки. Потом, миновав мастерскую каретника, шли по Уордор-стрит и сворачивали на Дин-стрит. Там они непременно останавливались возле кондитерской. Денег у де Куинси едва хватало на самое необходимое, и они лишь молча разглядывали разложенные в витрине с золоченой рамой всевозможные пирожные, булочки и пироги.

Потом де Куинси свалился — то ли с малярией, то ли с лихорадкой. Он сутками напролет спал, да и то, как он говорил, «вполглаза», день и ночь дрожа под тряпьем, которое Энн собрала, где могла, чтобы укрыть больного. Каким-то чудом — то ли настырностью, то ли хитростью — ей удалось раздобыть несколько мисок горячей овсяной каши, ею она и кормила Томаса. Чтобы, как она выражалась, «изгнать из него черную меланхолию», осторожно прижималась к нему и промокала его потный лоб кисейной тряпицей. Через неделю Томас пошел на поправку и дал себе слово непременно отблагодарить девочку за ее доброту.

Вскорости тот же родственник попросил Томаса помочь в одном предприятии. Де Куинси охотно согласился, поскольку такое поручение сулило ему некоторый доход.

Дело требовало, чтобы он съездил в Уинчестер. Томас пообещал Энн, что дня за четыре обернется. Но приехал он на Бернерз-стрит лишь через пять дней. Дом был пуст. Де Куинси просидел там ночь и почти весь следующий день, но никто не появился. Вечером он исходил все знакомые улицы, по которым они с Энн, два товарища по несчастью, столько раз бродили вместе, но в конце концов, огорченный и подавленный, вернулся на Бернерз-стрит.

Больше он Энн не видел. Она исчезла с лондонских улиц внезапно и безвозвратно, как в воду канула. Томас долго горевал о ней. Он понятия не имел, что с нею приключилось. Энн пропала бесследно. Ему стало казаться, что все вокруг так и дышит бедой.

И теперь, когда Уильям Айрленд воссоздал образ Кэтрин Хамлет, Томас де Куинси снова вспомнил про Энн.

* * *

Уильям поднял глаза от своих записок и вдруг ощутил перемену в настроении слушателей. Должно быть, Шекспир прекрасно сознавал свою власть над зрителями и упивался ею, подумал он.

— У меня есть еще одна тема, представляющая интерес для всех нас. Тема, если так можно выразиться, необъятная. Речь идет о новой пьесе — найденной после двухсотлетнего забвения.

В зале наступила особая, исполненная ожидания тишина. Мэри подняла голову и улыбнулась Уильяму.

— Называется она «Вортигерн» и основана па событиях жизни коварного и кровожадного британского короля, носившего это имя. Многое в пьесе напомнит нам «Короля Лира» и «Макбета». Это истинно шекспировское произведение. Мистер Малоун, выдающийся ученый, имя которого я здесь уже упоминал, подтвердил ее подлинность. Позвольте мне привести его слова об этой неожиданной находке, столь значимой для всех нас. В своем послании ко мне он пишет, что «этот поразительный документ представляет исключительную ценность для всех поклонников Шекспира. Его подлинность не вызывает ни малейших сомнений».

Тишину в зале прервали громкие продолжительные рукоплескания. Уильям завершил лекцию положенными в таких случаях словами благодарности и отошел от маленькой конторки, за которой читал свой доклад. Первым к нему бросился отец.

— Великолепно! — воскликнул он. — Даже я не сумел бы выступить лучше. Ты наделен магической силой, присущей всем Айрлендам.

— Прекрасно, мистер Айрленд, — сказал подошедший Малоун. — Вы блеснули красноречием, не впадая в пустую велеречивость.

Мистер Лэм усердно толкал Мэри вперед.

— Папа требует… — начала было она, но ее прервал мистер Лэм:

— Того, что с воза упало, и побольше! — вскричал он и принялся пожимать руки всем вокруг, в том числе и собственной дочери.

— Счастлив познакомиться с вами, сэр, — сказал Сэмюэл Айрленд, не без опаски поглядывая на мистера Лэма. — Ваша дочка — наша общая любимица.

— Желаю тебе от змейки всяческой радости.[101]

— Очень мудро замечено, сэр.

— И объедайтесь на Рождество.

— Вообще-то я…

— Нам пора идти, папа, — Мэри взяла отца под руку. — Не надо задерживать джентльменов.

— Эй, на судне! — крикнул мистер Лэм и одарил Сэмюэла Айрленда сияющей улыбкой, но, повернувшись к дочери, вдруг разом сник, смущенный и словно надломленный.

— Сюда, папа. Осторожно, не споткнись о край ковра.

— Замечательный старец, — заметил Сэмюэл Айрленд. — Оригинал, теперь таких не сыскать.

Пока Мэри уводила отца из зала, к Уильяму подошел Томас де Куинси:

— Позвольте пожать вашу руку, сэр.

— Сделайте милость.

— Руку, которая только что касалась творения Шекспира.

— Очень рад, что вы пришли послушать.

— Я с самого детства страстно люблю Шекспира. Рос я в Манчестере, а там, как вы догадываетесь, моего увлечения никто не разделял.

Де Куинси явно хотелось поговорить о себе, но Уильям не был расположен слушать. Он назвал молодому человеку адрес их с отцом книжной лавки и поспешил вслед за Мэри. Она уже стояла на углу Милк-стрит и Чипсайд и тщетно пыталась нанять экипаж.

— Я был счастлив увидеть в зале вас и вашего батюшку, Мэри. Спасибо, что пришли.

— Такого события я не пропустила бы ни за что на свете. И вообще я люблю выводить папу в общество. Это придает ему бодрости.

Подняв глаза к небу, мистер Лэм поворачивался на каблуках из стороны в сторону.

— Вы позволите мне заглянуть к вам на той неделе?

— Приходите непременно. Жажду услышать новости про пьесу.

— Вы совсем выздоровели?

— К счастью, я в полном здравии, поверьте, Уильям.

* * *

Тремя днями раньше Чарльз Лэм, спустившись среди ночи на кухню, застал там сестру. Она сидела одна, в ночной рубашке, и сосредоточенно раскладывала по размеру все имевшиеся в доме столовые приборы. Он тихонько окликнул ее:

— Мэри, а Мэри, чем это ты занимаешься?

Она посмотрела в сторону брата, но словно бы невидящим взглядом. Он сразу понял, что она бродит по дому в лунатическом сне. Мэри встала и подошла к окну. Затем глубоко вздохнула и, высоко воздев руки, пробормотала:

— Еще не сделано. Еще не сделано.[102]

После чего повернулась и, явно не замечая брата, направилась наверх, в свою спальню. Чарльз убрал посуду в ящики и вернулся к себе.

* * *

Но наутро, в субботу, он сестры не увидел. Ссылаясь на усталость, она весь день не выходила из комнаты. А на воскресенье они еще прежде договорились все вместе продолжить работу над сценой с мастеровыми из «Сна в летнюю ночь». Чарльз думал, что Мэри под каким-нибудь предлогом уклонится от репетиции, но когда он спустился к завтраку, она уже сидела за столом, положив рядом с прибором свой экземпляр текста.

— Из Тома Коутса получается отличный Миляга, — бодрым голосом сказала она брату. — А вот Пигва в исполнении мистера Мильтона вызывает у меня сомнения.

— Все уладится, Мэри. Бен войдет в роль и справится. Как ты себя чувствуешь?

— Я? А что?

— Ты же вчера весь день провела в постели.

— Накануне плохо спала ночь. Только и всего.

— Но теперь отдохнула?

— Вполне. Чарльз, ты выучил роль назубок? Основа — очень важный персонаж.

— Не на зубок, милая, а на все тридцать два зуба. Куда надежнее.

— Это одно и то же. — Она отчего-то помешкала, прежде чем налить брату и себе чаю. — Мама с папой ушли в храм. Нет смысла их дожидаться.

В течение часа прибыли Том Коутс, Бенджамин Мильтон и остальные. Тиззи сразу вела их в сад, чтобы они не пачкали ее чистые полы «своими грязными сапожищами». Стоял яркий солнечный день, и приятели с удовольствием уселись в полуразвалившейся пагоде.

— Суть в том, как это поставить, — втолковывал Тому Бенджамин. — По пьесе у Миляги писклявый голос. А ты кого играешь?

— Льва.

— Вот именно. Только рычишь. Ты когда-нибудь слышал, чтобы лев рычал дискантом?

— А как же Основа?

Селвин Оньонз не удержался от уточнения: