Райдо Витич - Игры с призраком. Кон второй.

• Название: Игры с призраком. Кон второй.
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Научная Фантастика

Выбор между жизнью и смертью всегда происходит на грани — как жил и ради чего умирать.

---

— Здрава будь, — прогудел степенно, нарочно подражая взрослому мужчине голосом. Дитя еще, чтоб бас воспроизвести. — А девкам меч не положен.

Халена улыбнулась:

— Ты чей будешь?

— А вот того брат родный, — ткнул пальчиком в сторону Трувояра, что стоял, лошадь в печали оглаживая.

— Жив значит, потеря! А что ж не идешь к нему? — удивилась Халена.

— Осерчает, бить будет. Рука у него тяжелая, как врежет, — шмыгнул носом.

— Не бойся Нежан, он тебя обнимет! — заверила. — Беги, порадуй его!

— Не-е, — замялся, робея.

— Беги, сказала! А ну! — поддалась к мальчику, подгоняя. Того сдуло к брату.

— Нежан!! — закричал Трувояр, увидев постреленка, рванул навстречу, подхватил на руки. — Жив, жив!!

Халена рассмеялась, искренне радуясь за братьев. И все ж радость радостью, а пора и рутиной заняться. Скинула куртку, морщась от боли, посмотрела на свет: неслабая прореха. Значит и на спине рана немаленькая. Да ничего, заживет.

— А ты Халена, да? — раздался детский шепот из-за ее спины.

— Ну? — насторожилась.

— Воительница, да?

— Дружник князя Мирослава.

— Ты вправду богиня?

— Нет.

— А бают, да.

— А тебя, бают, Лукерьей зовут.

— А вот и неправда твоя! — вылез из зазора меж бревен мальчик лет десяти. — Михеем меня маманя кличет, а други Миха.

— Красивое имя. А скажи Михей-свет, уж не ведаю вашего отчества, отрок, водицы да тряпицы не найдете ли?

Мальчик кивнул с улыбкой и опять скрылся за бревном. Девушка хмыкнула: дети везде и во все времена одинаковы.

Вскоре мальчик принес кувшин да тряпицу. Халена с жадностью выпила половину воды, на себя часть вылила, прямо на макушку, что солнце нагрело.

— Хорошо, — обтерла лицо. Смочила ветошь и давай меч чистить. А мальчик, открыв рот, рядом на корточки присел, пытливо то на девушку, то на ее оружие поглядывая.

— Знатный клинок, — заметил с достоинством и знанием оружия. — И рубилась ты знатно.

— А ты видел?

— А тож? Мы вона с другами лестницу приставили и ну, в аспидов каменюками кидать. Я одного точно зашиб, — выдал гордо.

— Где сейчас твои друзья?

— Лютика маманя в подмогу зазвала. Домина у них погорела малость.

— А твой дом?

— А чего ему? Стоит. Сеструха с маманей знахарят, Костяй коней пристраивает.

— Угу, — кивнула Халена. Последнее пятнышко оттерла с лезвия, придирчиво клинок оглядела и встала, поморщившись: болит плечо.

Посмотрела вокруг и нахмурилась: мужики Полянские на оглобли степняков скидывали и к лесу отвозили. Да не то ей не понравилось, а что тех, кто ранен, добивали. Миряне ночью тоже не щавель собирали, а по утру безоружных убивать и не мыслили.

— Не сметь! — подлетела к мужчине в узорчатой рубахе и своим `Громом' его меч остановила. Зависли клинки над лицом молодого степняка. Тот за грудь держался, с ужасом на них взирая.

Мужчина оттолкнул Халену и развернулся, приготовившись напасть, да увидев, кто перед ним, замер. Девушка же драться не собиралась, оперлась на меч, презрительно оглядывая вояку: ладный, ничего не скажешь — волос пышный, каштановый, глаза что у оленя, взгляд острый, внимательный, на симпатичном лице, на правой скуле шрам, над губой усы топорщатся.

— Дальше что? — кивнула на выставленный клинок. — Порубишь?

Мужчина прищурился, губу пожевал и меч опустил:

— Никак сама Халена-воительница?

— Ничего себе у вас почта работает. Я тебя знать не знаю, а меня, смотрю, уже каждый дуб в округе в лицо признает.

Мужчина голову набок склонил, щуря глаза. Видимо так мыслительный процесс в его голове проходил быстрее. Дошло, плечи расправил, взгляд отводя:

— Борзо ты речешь, воительница. Не по годам дерзка. Я князь Малик.

— Приятно познакомиться, — хмыкнула.

— Почто за супостата встала?

— Он ранен, а раненых добивать последнее дело.

— Да знаешь ли ты, что они на нашей земле учинили?! — взвился князь.

— Осади. Знаю. Только мы — не они. Хочешь вровень с ними встать?

Малик прищурился, пожевал губу и вздохнул:

— Ай, хитра ты… Что ж мне посеченных ворогов в терема несть да брагой потчевать?

— Перевяжи да отпусти с миром. Пусть разницу знают меж честным воином и вором.

Мужчина головой качнул, задумчиво поглядывая на тела убитых:

— Знаешь ли ты, сколько полегло? — почти прошептал севшим голосом. — Почитай и трети от рода не наберется. Под корень рубили: деток, женок… Ладно, будь по-твоему, пущай живет этот.

— А другие?

Спросила да ответа не услышала — рев побратима весь диалог испортил:

— Халена?!! Халена!!… - что медведь в брачный период орал Гневомир, бодро шагая по полю.

Девушка, застонав, закатила глаза: ой, нянюшка!

— От ты где! — рявкнул нависнув, развернул оглядывая.

— Отстань! — обозлилась девушка, морщась — задел рану лапищей медведь.

— Посекли! — ахнул и князя, наконец, заметил, поклонился и почти ровным степенным тоном произнес. — Здрав будь, княже, на долгие годы.

— А и тебе не хворать, Гневомир, знатный муж Мирослава воинства, — чуть качнул кудрями в ответ Малик. На врага уставился. — Никак приглядом за воительницей поставлен? Веди-ка ее, голубушку, во двор. Гостями будьте дорогими, великими. Бабы снедь сбирают на столы — чем богаты.

— Угу, — все понял Гневомир. Халену в охапку хвать и за тын.

— Отцепись! — рявкнула та ему в ухо.

— Слышь, что воительница говорит, пусти, — преградил дорогу Миролюб, встал у пролома как вкопанный, уставился на побратима, с ленцой кадык почесывая.

Гневомир такой наглости от сотоварища не ожидал и растерялся, выпустил брыкающуюся девушку.

— У-у-у!! — погрозила та ему кулаком и к бочкам пошла. Нырнула по пояс, смывая пыль, грязь, пот и кровь. — Уф-ф! Хорошо!

— Ну, ты ретив, — набычился парень на Миролюба, а тот как ни в чем не бывало развернулся да к терему пошел. Хлопнулся в теньке на лавку под навесом, напротив бочек. Халена волосы мокрые пригладила, рядом села, двор обозревать:

— Однако суета…

— Да-а…

— А семечек, конечно, нет?

— Нету.

— И хлебца?

— И хлебца.

Гневомир, открыв рот, переводил обалдевший взгляд с одного на другую и силился понять — над ним они издеваются или головой повредились?

— Жаль, сейчас бы киселя…

— Со смородиной…

— Можно с клюквой…

— Оно даже лучше.

— Да-а…

— Тьфу ты! — сплюнул Гневомир и потопал к женщинам за хлебом. Минуты не прошло, вернулся с караваем. Разломил на три части и, бухнувшись на лавку, протянул кусок Халене:

— Чего б без меня делала воительница?

— Сухари б сушила, соколик, — буркнула, передавая хлеб Миролюбу. Тот взял, начал степенно жевать. Гневомир крякнул с досады, второю краюху девушке отдал. Свою жевать принялся.

— Вельми-и, — протянул Миролюб, разглядывая серый мякиш.

— Угу, — согласилась Халена. — Вкусно.

— Водицы б, — размечтался Гневомир. Тут как по заказу Михей появился. Отдал Халене куртку да кувшин с водой протянул.

— Здрав будь, отрок, — довольно улыбнулся Гневомир. Мальчик смущенно покраснел и юркнул в сторону, в гущу воинов да женщин.

— Зачем ежику звездолет? — задумчиво протянула девушка, разглядывая в прореху куртки солнце.

— Чаво? — озадачился побратим.

— Того, — буркнул Миролюб. — Жуй да помалкивай.

— Энто чаво, вдруг, помалкивай? — вытянулось лицо Гневомира.

— Хватит вам ссориться, — поморщилась Халена. Куртку на колени положила и кулаком подбородок подперла, хмуро поглядывая на дружников: вон Мерила — жив, только повязка на предплечье. А Лютабор и Вологар о чем-то с Горуздом да Маликом разговаривают, Авила девке курносой улыбается. Трувояр с братиком на траве сидят, хлеб едят. Все так и что-то не так.

— А где Сазар? И Радомира не вижу, — нахмурилась сильней, сердце екнуло, чуя плохое.

— Полегли. Почитай треть наших степняки положили, — буркнул Миролюб.

Халена застыла, прикрыла глаза ладонями: и запрыгали в памяти картинки недавней сечи — немудрено, что почти половину потеряли.

— Вечером тризна будет, — добавил Гневомир спокойно. Халена на него уставилась: тебе все равно, что твои товарищи погибли? Правда — все равно.

— Сегодня они, завтра мы, — пояснил Миролюб, понимая состояние девушки. — Знатные воины, знатно почили. В чести. Не жалься, нечего жалеть. Жизнь на то и дана, чтоб было за что ее терять.

Халена подумала, кивнула вяло, да хлеб взялась доедать: пожалуй, лучше эпитафии не придумать. А и погибла б она — разве о том пожалела? Нет — пожалела б, что лишь один раз умереть может. А за что — есть и триста раз умереть.

Смерть воина в честной сече.

Жизнь воина в доброй памяти.

Вечером во дворе поминальный стол накрыли. На костры погребальные смотреть, товарищей убитых провожать в чертоги мирянских да Полянических Богов, Халена не пошла — больно. Да и живы они для нее — воины, други. Пока мертвыми не видела, тела огню отданные — казалось, уехали товарищи или ратиться ушли за лес, за Белынь. И вернутся обязательно — настанет срок, встретятся.