Райдо Витич - Послесловие

• Название: Послесловие
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Историческая проза

"Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет"… Б.Пастернак

---

— Валюша, ты сделала правильно. Не сделала бы сама, сделал бы я. Потому что хочу, чтобы тебя любили, а не положение, возможности. Есть такие люди, ничего не попишешь, но людьми их трудно назвать — приспособленцы. Ничего, Валюша, боль пойдет и встретится тебе еще человек, полюбите друг друга, поженитесь, детей народите. А я вам помогать буду, племянников нянчить.

Девушка улыбнулась и прижалась щекой к его руке:

— Ты, правда, так думаешь?

— Правда. Ты у меня красивая, хозяйственная, умная, сама по себе сокровище.

— А Лена твоя?

"Зачем она это?" — как холодной водой окатила. Убрал руку, повернулся боком к сестре. Папиросу достал, закурил, руки на коленях сложив. Перед собой уставился:

— Она моя и этим все сказано, — ответил глухо, через длинную паузу. — Придет время, встретишь и ты своего. Может, не сразу поймешь, как я, а может, умнее окажешься. Только все остальное неважно будет: и какой, и кто. И мир через него видеть будешь, его глазами. И ничего не надо будет — только бы жил, только бы был.

Глава 60

Что-то потерялось со смертью Веры, ушло из квартиры безвозвратно.

Лену настолько потрясла смерть подруги, что она даже разговаривать не могла, и мир воспринимала вывернуто. Ира пыталась хоть слово из нее вытянуть, но девушка молча отдала ей платье и больше не подходила, а словно и избегала. Впрочем, всех. Держалась особняком. В столовую не ходила. Работа, дом, работа.

Лена с Сергеем вечером, Домна утром — так и жили каждая в своем мирке, а посредник — мальчик.

Только к Новому году немного оклемались. Лена на те деньги, что на подарок Вере откладывала, купила замок на входную дверь, Домне туалетное мыло и помаду, Сергею солдатиков и рубашку. Порадовалась радости подруги и ее сына в Новый год.

Сережа попрыгал и спать ушел, обнимая подарки, а Лена с Домной еще посидели, только скорбно как-то было, тяжело настолько, что и говорить не хотелось.

Ласкина с бутылкой водки чокнулась и тост произнести хотела, чтоб как-то атмосферу разрядить, но на полуслове запнулась и выпила, не пытаясь продолжить. Огурцом соленым закусила и тогда только сказала:

— Жуткий год. Чтоб не было таких больше, — помолчала и на Лену посмотрела. — Ты веришь, что новый год лучше будет?

— Верю, — ответила та твердо, но сама не верила — сил не было даже на это. В конец вымоталась.

— Глазищи от тебя одни торчат, — бросила Домна и всхлипнула, рот рукой зажала головой закачав. — Ты — то меня хоть не бросай. Не уходи! Ты да Сережка, вся семья!

Девушка обняла расплакавшуюся подругу, а слов утешения не нашла — комок в горле стоял. Раз солгала — второй уже не могла. Нельзя у человека надежду отбирать, но и зазря дарить не стоит, это как голодного куском хлеба из папье-маше поманить.

Чувствовала Лена — сдает, думать боялась — сколько протянет. На одном держалась — нужна она Домне и Сергею. И тянулась, как могла. Январь тяжкий промелькнул, как во сне, февраль опять неприятностями накрыл — мальчик сильно простыл, заболел. Витамины нужны были, лекарства и питание хорошее. Женщины себе во всем отказали — молоко ему покупали, мед Лена достала, Домна деревенского масла. Отпаивали ребенка, извелись за него.

А в начале марта вторая беда — половину зарплаты Лена успела Домне отдать, чтобы та с работы зашла карточки отоварила, пацана откормила. Вторую половину себе оставила, зная бережливость Ласкиной, сама хотела на рынок зайти, побаловать хоть пряниками да мандаринами мальчика. Десять мандарин купила и, нет зарплаты — вытащили.

Край — поняла.

Пятое марта, а она без денег — не протянуть ей месяц. Занять можно, но кто даст? Среди своих — у Ивановой да Спиваковой? У тех водились деньги, да они с Леной не водились — "замухрыжка припадочная" прозвали. У них ей и снега зимой не выпросить. У остальных — тоже положение, что у нее и Домны — куда взаймы давать? У Иры? От силы десять рублей даст, больше и не сможет. Да и беременна она, одной ребенка растить готовится. Самой деньги нужны — за двоих теперь питаться надо.

Все к празднику готовились — международный женский день.

Ира у окна стояла, курила, с презрением в сторону галдящих сменщиц поглядывая.

Лена в углу сидела, кипяток пила и с печалью смотрела, как девушки крутятся у зеркала, прически поправляют, губы помадой ярче делают. Не завидно было — тоскливо. Она словно в вакууме была, в клетке, а там, за ней жизнь, как раз и шла, бурлила, Лену не задевая. Ощущение было, что спит она, только когда же заснула? И не двадцать один ей — сто один. И нет завтра — есть только сегодня, сейчас.

В раздевалку тот капитан, что с Ирой по осени встречался вошел, обнял сходу девушек, что у зеркала крутились:

— Ай, красавицы! Кого ж замуж из вас взять?! — закружил их и словно споткнулся — на Лену уставился. Той не по себе от его взгляда стало, в кружку уткнулась.

Дрозд думал — с ума сошел. Не понял в первый момент ничего — оглушило, кого там — убило! Стоял и смотрел на девушку в углу за столиком и готов был пагоны съесть — Лена это!

По коже мурашки побежали, шагнул к ней в прострации, навис:

— Ленка?

Девушка глянула и опять в кружку уткнулась.

Дроздов потерялся, осел на табурет напротив Саниной, чудом не мимо.

— Ты?…

Да что она в кружке увидела?!

Откинул не глядя — зазвенела по полу, приводя всех в замешательство. Лена во все глаза на капитана уставилась: в уме он? А его колотит. Смотрит на Лену во все глаза, лицо перекошенное, взгляд как салют — весь букет чувств и эмоций.

— Ты… Ты! Ты? Мать твою!!…

— Перестаньте ругаться, — вздрогнула. Сашка дар речи потерял, сам потерялся. Смотрел на нее и все хоть одну дельную, здравую мысль поймать хотел. А нет их — маты в десять верст, негодование, счастье, ненависть и радость.

— Живая… — выдохнул и застонал голову ладонями накрыв. Минута, опять на Лену смотрит. — Как же тебя назвать, Пчела?! Ты… Ты кто после этого?! С совестью как у тебя?! Ты…ты что совсем?! Я же как дурак! Как договорились на ВДНХ! Одна суббота, другая! А ее нет! Потом Колька! Погибла! Я… у меня ж душа от этого сгорела!!… Ну, ладно я, ладно! А он причем?! Его — как? Нет, я не понял, какого хрена, Лена?!! У тебя языка нет?! Писать разучилась?! Адреса забыла?! Ты могла хоть слово, хоть строчку!!… Ты знаешь, каково ему?! А мне?! Ты вообще, что натворила?!!

Он кричал не замечая, руками размахивал, кривился без ума от вида живой Лены.

Та слово вставить и не пыталась — видела — помешался.

Зато Ира внимательно слушала, белея на глазах. Сложила разом все и застыла. Девушки же, перепуганные неожиданными метаморфозами капитана, из раздевалки, как пули из «Вальтера», выскочили из раздевалки.

— Как тебя назвать, а? — чуть притих Сашка — больно до безумия было, доходило постепенно и тем усиливало состояние жуткого аффекта. Его кривило и косило, он все пытал взглядом девушку и в толк взять не мог — как могло случиться, что она живая, но Николай уверен — погибла?! Как она могла не проявиться, из уважения элементарного к боевым друзьям о себе знать не дать?!

— Бросила, да? — прошептал, цепенея от догадки. — Не нужен Колька стал? Другого нашла. Ясно, приспособилась. Мало ли что было? Подумаешь?…И я не нужен? Вычеркнула — горите. А мы ведь друзья… Или и в этом ошибся? Все что было вычеркнула? И нормально? Не жмет, не давит?!… Как тебя назвать-то после этого Лен? Кто бы мне сказал, что ты можешь такое выкинуть — я б убил его!… Ну, что ты молчишь, а?! — и вскочил. — А пойдем к нему! Нет, пойдем, пойдем!!

Лена в сторону от сумасшедшего, а он выпускать ее не хотел — не мог просто упустить. Схватил за руки и по лицу получил. Отпрянул, головой мотнул, зло на нее поглядывая:

— Страшно в глаза ему посмотреть? А за мертвую себя выдавать не страшно было?! Нервы все вымотать — не страшно?! Всяких сук видел, но ты всех переплюнула, Санина!! — и рванул ее с табурета, зажал, буквально скрутив, потащил из раздевалки без всяких метаний и сомнений, Ира только по стене в сторону успела отодвинуться.

— Отпустите меня сейчас же! — рвалась Лена.

Но Сашка как клещами ее зажал, тащил по коридору, сотрудников шокируя и, скалился от раздирающих его чувств, шипел как рассерженный уж:

— Стыдно, да? Стыдно?! Хорошо, значит не все потерянно! На кого променяла-то? Почему кинула? Помнить не хочешь? Твое дело. Но совесть иметь надо! Ты ж как заноза в сердце влезла! Всю жизнь перековеркала и в сторону?! Погибла я, да?! Ох, ты и… убить тебя мало!

Втолкнул ее в приемную и мимо опешившей Лидии Ивановны фактически потащил. Упиралась Лена ногами и руками, да куда там — силен ненормальный — не вырваться.

Дроздов спиной дверь в кабинет Санина толкнул и почти кинул Лену внутрь, дверь захлопнул и встал к ней спиной: попытайся, пташка, выпорхни!

Николай у окна стоял, чай пил.

Грохот и крик услышал, насторожился, а тут Сашка в кабинет влетел и девушку как последнюю преступницу втолкнул так, что та пробежалась пару шагов. И затормозила полковника увидев, отпрянула к стене и замерла, со страхом то на Николая, то на Сашу поглядывая.