Райдо Витич - Послесловие

• Название: Послесловие
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Историческая проза

"Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет"… Б.Пастернак

---

И улыбнулась, свернулась калачиком под одеялом: вот и решение. Завтра все получится. Проживет.

Утром женщины на работу ушли, Сережа в школу, а Лена на черный рынок с барахлом подалась. Не велик навар вышел — буханка хлеба да полкило пшенки — но прожить можно.

Поделила крупу на семь частей. Каши из одной части сварила, воды побольше налила — больше на суп похоже получилось, зато много. На завтра, пожалуй, останется — утром позавтракать. А там — работу искать.

Среди книг старых нашла Толстого, на диван легла и читать принялась — хорошо, как! Даже заулыбалась.

И заснула незаметно для себя.

Домна увидела как Рычик от Мирошниченко с обходным выскочила и сразу к начальнице поспешила. Стукнула и заглянула:

— Тамара Ивановна? Можно?

— Что опять, Ласкина? — хмуро глянула на нее женщина. Только ее и не хватало! Мало тут Рычик выкинула с отъездом — ищи теперь ей замену, поди и Ласкина сюрприз приготовила. Это что, двоих искать?!

— Так я… Катя-то уволилась, может подружку привести можно?

— Какую подружку? — насторожилась, забыв о давнем разговоре с Домной.

— Так мы месяц назад с вами говорили. Вы сказали — как Катерина уволится, так и приведешь. Вот и я спрашиваю: может завтра?

Мирошниченко внимательно посмотрела на женщину:

— Положительная хоть, подруга-то твоя?

— Очень! — заверила. — Исполнительная, внимательная, учится всему быстро и идейно подкованная.

— Ага?

— Ага, ага, — закивала.

Тамара подумала: а что теряет? И согласилась:

— Приводи завтра, посмотрим.

— Ааа… ну я пошла. Спасибо, Тамара Ивановна!

— Иди, — бросила как «отстань». Кружку достала с остывшей водой, сухариков туда кинула, ложкой перемешала — вот и обед.

Ничего, всем тяжело. Но и это переживут. Права Ласкина — помогать друг другу все едино надо. А тут выгода двойная — если подружка Домны работящей да спокойной как сама Ласкина окажется, не чета то же Ивановой или Спиваковой, то возьмет ее Тамара — и девушке хорошо, и ей голову не ломать, кого за пульт Рычик посадить. Не сама ж сядет?

— Лена? — растолкала ее Домна. — Дело есть. Что так рано спать легла?

— Да так, — села, сонно ресницами хлопая.

— "Да так", — передразнила ее женщина и насторожилась. — А чего под пальто? Одеяло-то где?

Огляделась — прятать его негде и смысла в том нет. И поняла в чем дело, осела на стул:

— Таак… Карточки вытащили?

Лена от стыда и смущения волосы пригладила, подол юбки и все вниз смотрит: нечего сказать, кроме одного — "я — ворона".

А Домне слов не надо — все поняла и сердце закололо: бедааа.

Посидела в прострации, поднялась:

— Ужинать пошли.

— Я ужинала.

— Угу. Нервы мне не трепи. Пошли. Все равно поговорить надо, — голос глухой от расстройства.

Пошла и Лена за ней хвостиком, пятнами вся от неудобности ситуации.

В коридор Вера влетела, растрепанная, в слезах. Подруг увидела, у стены села и лицо руками закрыла. У Лены сил не было смотреть, как она убивается, рядом пристроилась, обняла ее:

— Ты что, Верочка? Обидел кто?

Та слезы сдерживает, успокоиться хочет — неудобно перед девочками, а не получается. Прижалась к Лене и завыла тоненько.

Домне говорить ничего не надо, поняла, что за трагедия Веру посетила. Притулилась у косяка дверей в свою комнату, руки опустились. "Как жить будем?" — не спрашивала — бессмысленно. Получалось трое теперь на шее у нее. Потянет?

А кто спрашивает?

— Верочка, ну успокойся, Вер? — гладила ее Лена и сама зареветь готова была от жалости к ней.

Из комнаты Сергей вышел с учебником. Оглядел серьезно застывшую фигуру матери и двух ревущих у стены соседок и, вздохнув, головой покачал:

— Ох, бабы, чего ж мне с вами делать — то?

Вера плакать перестала, уставилась на него оторопело, Лена моргнула непонимающе, Домна хмуро посмотрела на сына и вдруг, хмыкнула: гляди ты! Мужчина в доме объявился!

Лена фыркнула и засмеялась до слез из глаз. Вера на нее посмотрела, насупилась и вдруг тоже прыснула. Хохот по всей квартире покатился.

Сережа недоуменно глянул на женщин и потопал на кухню, проворчав:

— Говорю же — бабы. То ревут, то смеются — пойми их.

Женщины просмеялись и Вера с улыбкой сквозь слезы сказала:

— А у меня пятьдесят рублей вытащили.

— Уф! — облегченно вздохнула Домна и осела у двери — ноги не сдержали. — Я думала всю зарплату… Что ж ты, дура, себе и нам нервы мотаешь?!

— Ага? Знаешь, как жалко? Целых пятьдесят рублей! — заревела опять.

— Ох, девочки, — с улыбкой головой покачала Лена. — Ничего, проживем.

— Куда денемся? — глянула на нее Домна. А та Веру подхватила, в душевую умываться потащила.

— Завтра на работу устроюсь, протянем.

— Тебя уволили уже? — услышала Ласкина.

— Да! Вчера! — крикнула уже у ванной.

— Тааак! — протянула Домна, тяжело поднимаясь с пола. — Тогда тебя просто обязаны взять. Слышишь?!

Лена Веру умывала и обе в двери высунулись, спросив в унисон:

— Куда?

— Ко мне! К нам в смысле! Выхода иного нет, — на кухню прошла. Следом девушки приползли, сели за стол и по тарелке горохового супа получили.

— Чего? Успокоились? — шмыгнул носом Сергей.

Лена вихры ему пригладила:

— Мужчина в доме — какой плакать.

— А чего? Вот вырасту и женюсь, — деловито заметил мальчик, суп с хлебом в рот запихивая.

— На всех? — распахнула на него глаза Вера.

Мальчик испуганно уставился на нее:

— На одной.

И все дружно засмеялись.

— Так все, — закончила смешки Домна. — Вопрос серьезный. Лена, завтра со мной идешь, поговоришь с нашей начальницей…

— Куда — к вам?

— Районное управление внутренних дел! Телефонисткой будешь!

— Не умею я…

— Научишься, я Тамаре уже сказала, что ты быстро учишься. Да и ума много не надо штекеры переключать. Там и пультов — то немного: внутренняя, городская, междугородняя и спецсвязь. Тебя по-любому на внутреннюю посадят. Ты главное завтра овцой прикинься, чтобы взяли точно. У нас все в тепле будешь, работа не пыльная, столовка присутствует, цены приемлемые. Хоть обедать нормально будешь.

Лена кивала и молчала. Даже если б ее пытать начали, все равно бы не призналась, что в кармане у нее десять копеек. И какие там цены в столовой — ей в ближайшее время без разницы. Но работа нужна. С Домной хорошо было бы работать.

А та наставления давала, как с Тамарой Ивановной разговаривать.

И по дороге утром продолжила. Только пока у проходной Лена ее ждала с пропуском, все забыла. Волновалась сильно.

Мимо военные сновали, на нее поглядывали, и Лена деться, куда не знала.

Домна втянула за барьер, помахав пропуском дежурному:

— Иван Сергеевич, к нам это, новенькая.

И потащила по коридору, впихнула оглядывающую все встречное — поперечное девушку в раздевалку.

Платок скинула, с ног до головы придирчиво осмотрела, кофту поправила. Лена по руке ей шлепнула:

— Что ты, как на смотрины!

— Ладно, пошли, — за руку в соседнюю дверь потащила. А там пульты на столах, девушки, некоторые нарядные, как с картинок модных журналов. Губы накрашены, глаза с подводкой, прически как у певиц.

Лену вовсе свернуло от их вида и взглядов надменных, сжалась и была впихнута в дверь перегородки.

— Здрассте, Тамара Ивановна, — до ушей заулыбалась Домна. — Вот, — Лену выставила и документы ее на стол положила. — Подруга моя.

Санина на Мирошниченко глянула, потупилась — грозной женщина показалась. А та разглядывала — одета скромно, но аккуратно. Кофточка под горло застегнута, а не как у той же Ивановой до самых прелестей расстегнута. И видно — скоромная девушка.

На руки замком на животе сцепленные глянула и, кольнуло — шрамы по душе неприятным прошлись.

Документы изучать принялась. Все на месте, а комсомольского билета нет.

— Комсомолка?

— Я?

— Ну, не я же.

— Аа… ннет.

— Почему?

Лена побледнела, чувствуя себя все больше неуютно:

— Нне знаю.

— Заика?

— Нет, — уставилась на нее, плечами пожав.

— Это она волнуется, — влезла Домна, чуть пихнув подругу: давай чуть бойчее!

— Почему трудовая книжка с сорок шестого года начинается? До этого не работала?

— В эвакуации была. На Урале.

— Но там-то работала?

— Да. В приюте. Воспитателем.

— Почему записи нет?

Лена шею потерла — от волнения душно стало.

— Что молчишь?

— Так Тамарочка Ивановна, с госпиталя она, — ответила за Санину Ласкина и холодного взгляда удостоилась от Мирошниченко. Смолкла, строгость на лицо нацепила.

А Тамара начала кончик карандаша кусать, в раздумьях на девушку поглядывая. Та стояла столбом, в пол смотрела. Жалкое что-то в ней было, что погнать сразу не давало.