Райдо Витич - Послесловие

• Название: Послесловие
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Историческая проза

"Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет"… Б.Пастернак

---

Девушка смотрела на него и явно чего-то ждала. И он знал чего, но уже точно знал, что не мог ей этого дать.

— До свидания, — кивнул.

В глазах Тамары мелькнула растерянность и разочарование, но девушка быстро справилась с собой и улыбку вымучила почти естественную:

— Да, спасибо, что проводили. Как же на счет выставки? Может быть в другой раз?

Николай стоял и смотрел на нее, понимая, что самое простое сказать «да» и тем взять на себя обязательства, а ей подарить надежду. Только все это будет ложью. Он хотел проверить себя, хотел что-то понять и понял абсолютно отчетливо — он принадлежит мертвой всем своим существом и эти узы так крепки, что как не рвись, только душу поранишь.

Но это все его трудности, Тамаре они не нужны. Молодая, красивая — у нее все впереди.

— Вы замечательная девушка, Тамара. Я провел приятный вечер в вашем обществе и благодарен вам. Но второго вечера не будет, не стоит обманывать друг друга и себя.

Неожиданное заявление обескуражило Спивакову.

— Я совсем вам не нравлюсь?

— Нравитесь. Как вам нравятся полотна Корна.

— Что это значит?

— Ничего. До свидания, — взял под козырек, отдавая приветствие и развернувшись, решительно зашагал прочь.

Тамара хмуро смотрела ему в спину, соображая, где допустила просчет, не достаточно естественно сыграла роль "аленького цветочка". Проигравшей она себя не считала, просто первый тайм прошел со счетом один-один. Ничего, нужно немного выждать и предпринять новые шаги. Если первый тайм не удался, не стоит форсировать со вторым — первая неудача должна забыться.

Тамара терпеливая, подождет пару месяцев. Этого будет достаточно, чтобы предпринять вторую попытку и добиться второго свидания.

Домой Николай пришел поздно и первого кого увидел — Дроздова, и первое что услышал:

— Только не говори, что ты все это время работал.

— Привет, — хмыкнул.

— Привет, привет.

— Какими ветрами задуло?

— Саша опять сбежал от девушки, — развела руками Валя, проявившись в коридоре.

— Третий раз за месяц? — снимая сапоги, глянул в кухню на друга с деланным удивлением.

— Так складываются обстоятельства.

— Кто на этот раз? — прошел на кухню. Валя суп греть поставила, уверенная что брат голоден и лукаво щурясь, поглядывала на Дроздова:

— Когда-нибудь собираться все девушки и поколотят тебя.

— Вот, здрассте, за что это?

— За обман.

— А я не обманываю, просто правду не говорю.

Девушка фыркнула, Николай засмеялся:

— Опять от Зины сбежал по оперативным делам на конспиративную квартиру?

— От Луши, — сунул в рот сухарик.

— Значит теперь Лукерья. А Зина?

— Зинаида умная женщина, все поняла после первого "заседания", — хмыкнул.

— Кушать будешь, ловелас? — спросила Валя.

— Кто? — скривился и на друга уставился. — Что мне в твоей сестре дюже вредной маковке нравится, удивительная начитанность. Подберет в вумной книжке слово и обязательно в жизни применит.

— А ты как хотел?

— Щей хочу! И спать.

— Опять у нас ночевать будешь? — рассмеялась девушка.

— А у вас совести меня в ночь выгнать хватит? — почти натурально удивился Санька. И получил тарелку супа. — Другое дело! Слышь, Коля, это вредное создание без тебя меня только чаем морила.

Николай улыбнулся и тоже получил тарелку с супом.

— Ты где был-то, Коля? Я уже беспокоилась, — села за стол Валя.

— Сама почему не кушаешь?

— Ела, — отмахнулась.

— Ложь! — сдал ее Дроздов.

Николай молча придвинул сестре свою тарелку, встал и налил себе другую.

Валя поняла, что лучше промолчать, а то брат будет опять ругаться. При Саньке не хотелось. Вдвоем ей устроят черти что. Да и кушать, признаться, сильно хотелось. Вообще, пытка это, готовить и не пробовать.

Санин увидел, что Валентина принялась за суп и, промолчал — спаслась на этот раз. И вздохнул: сколько же нужно будет сил, времени, чтобы отучить ее от страха перед голодом?

— Так, где был-то? — с пытливым прищуром глянул на него Дроздов, уминая Валин шедевр.

— Не поверишь — на свидании, — хмыкнул и принялся хлебать суп.

Зато остальные перестали: Валя заулыбалась, Саша насторожился. Судя по лицу Николая, встречался он не с девушкой, а с генералом.

— И как? Хорошая девушка? — спросила Валентина.

— Угу. Замечательная, красивая, умная, добрая.

— Если мужчина таким тоном расписывает достоинства женщины, значит, она нравится ему как музейный экспонат, — заметил Дроздов, не спуская взгляда с друга. Тот спокойно доел суп и налил всем чай. О девушке больше не слова.

— Второго свидания не будет — я правильно понял?

Николай хлебнул чая и достал папиросы. Закурил:

— И это было глупостью.

— Чего ж назначил?

— Не я — мне. Не отказался. Хотел понять, а может еще что?

— Сказать, что?

Дроздов серьезно смотрел на него исподлобья и Николай бросал не менее серьезные взгляды. Чувствовалось то ли напряжение, то ли недосказанность и Валя поняла, что мужчины при ней говорить не хотят.

— Я чай в комнате попью, почитаю. Саша, я тебе на полу как в прошлый раз стелю.

— Угу.

Девушка вышла, Дрозд опять на друга уставился:

— Сдался, да?

— В смысле?

— Старичок, с девушками крутить естественно, а вот жить бобылем — нет. Тебе лет сколько?

— Не то ты Саша говоришь. Ни причем тут года? — затылок огладил со вздохом. — Потянуло и думал, может смогу… А оно — миг и пустота дальше.

— Точно не то, — кивнул Сашка, руки на столе сложил. — Ленку ты забыть хотел, себя. Жить начать нормально. Да не та видно подвернулась.

— Та, просто я не тот. Быстро понял — не смогу.

— Другую ищи! На меня посмотри?

И смолк. Посмотрели друг на друга и поняли, что и тот и другой одним искалечены. И одна мечта была. И воспоминания.

— А ведь и ты, Саня забыть ее не можешь, — протянул Николай.

Дроздов нервно выщипнул из пачки Санина папиросу, закурил:

— Ну и не могу, — желваками на лице заиграл. — Но смогу! Пытаться нужно.

Николай грустно улыбнулся:

— Пытайся.

— И ты.

— Нет. Сегодня все понял. Не могу да и не хочу. Думал, притупилось, а оно живое. Днем вспоминается, дела есть, а вот ночью… Сниться, что рядом она, живая, теплая, улыбается во сне, сопит на плече… А просыпаешься и нет Леночки. И так… — кулак сжал. — Лежишь и думаешь: на черта проснулся?

— Правильно ты клин клином решил, Коль.

— А нет клина, Сань, — руками развел, усмехнулся горько. — Неет!

Выпить бы сейчас, — подумалось и, Дроздов словно услышал. Посидел хмарый и в коридор. Вернулся с бутылкой. Чай из кружек выплеснул, водки налил. Выпили, сухариками заели и молчат.

— Ты меня даже не спрашивал, как она в отряде была.

— Не хочу, — зубами скрипнул Николай и еще водки разлил. — Шрамы на теле видел. Мне хватило.

В кухню Валя зашла. Водку увидела и возмутилась:

— Это еще, что такое?!

— Тихо, Валюха, — поморщился Николай.

Саша в третью кружку плеснул, попросил так, что и не откажешь.

— Выпей с нами, помяни погибших.

Девушка притихла. Вроде гнать надо с пьянкой, а само желание пропало. Лица у мужчин не те, чтобы кричать и ругаться, скорбь на них и взгляды трезвые, тоскливые.

— Видишь как Валюха, — поднял кружку Дроздов. — Влетели мы с твоим братом, не думая ни гадая не в одно купе тем летом проклятым — в один омут глаз, — и усмехнулся горько. — Вот жизнь-то, а? Ехали четверо — два гордых донельзя своими лычками лейтенанта и две малышки — комсомолочки, умишко с зернышко, смешные принципы. Ехали, ехали, а на конечную только эти два придурка лейтенанта и приехало.

Выпил, как точку поставил.

— Лучше б наоборот, — тихо заметил Николай и выпил следом.

Валя сидела притихшая. На мужчин смотрела, грея спиртное в кружке и жалко ей было до одури и Колючку и друга его разухабистого. Даже мысли не допускала, что настолько глубоко оба ранены.

— А я женюсь, — заявил вдруг Дроздов, как широкий жест сделал — с гордостью, с уверенностью. Только слышалось под бравадой — "всему назло". Может и правильно?

Николай кивнул:

— Дай Бог.

— И ты женишься, — разозлился, словно понял, что друг сокровенное счел.

— Я женат, — спокойно парировал мужчина. Санька еще бился с собой, а Николай сдался, потому что одно понял — пусть хоть в нем, но жива Лена будет и не выгонит он ее из души, сердца из жизни своей ни ради Тамар, ни ради погон, ни ради покоя и устроенности. Ничего то ни стоит, и сам тогда гроша стоить не будет.

А Санька пусть. Он сможет, наверное. Его любовь всегда как вспышка молнии была.

Проще так возможно, но каждому свое. Как отмерялось, так пусть и будет.

— И все-таки пить, это слабость, — выдала Валя. Мужчины дружно уставились на нее: это ты к чему?