Райдо Витич - Противостояние

• Название: Противостояние
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Историческая проза

Время не выбирает судьбы, скорее судьба выбирает время.

---

— Я все мечтал — забеременеет, в тыл к Валюшке отправлю. Хрен, — протянул, затягиваясь нервно. Покосился на Голушко. — А у политрука вся семья в Ленинграде от голода сгинула. У Феди Грызова жену повесили, детишек расстреляли. Вот такая…

А слов нет.

Выпил водки, и глубоко затянулся.

— Веришь нет, только вспомню, реветь как пацану хочется. Бегать и звать: Леночка, Лена?…

Вася налил следующую и молча выпил: этому горю комбата не помочь.

— Молодой. Авось еще наладится.

Коля с тоской посмотрел на него и решил тему сменить, не мог на эту, заорать хотелось и разнести все к чертовой матери:

— Санька-то, друг мой, жив. Помнишь, лейтенант Дроздов?

— Ааа! Да ты что?

— Лена рассказывала. Партизанили вместе.

Глаза опять остекленели:

— Приезжай ко мне после войны. С Санькой встретимся, посидим все. Набережная двенадцать, двенадцать. Запомнить несложно.

Утром Банга за ней на машине приехал, забрал из расположения учебки.

— Куда мы? — спросила, когда машина уже из леса выехала.

— Знакомиться со своей группой будешь. Они недалеко здесь.

— Задание?

— Есть и задание, Лена. В прифронтовой зоне оказался приют. Двадцать один ребенок. Это дети из сожженных деревень. Их нужно вывести. С ними женщина, которая за ними и смотрела. В ближайшую неделю планируется наступление на том участке и деревню могут сравнять при артподготовке, если немцы раньше всех в тыл не угонят. Найдут детей — в госпиталь отправят, кровь раненым сдавать. Партизаны не могут рисковать брать детей с собой. Они готовят прорыв левее деревни, в балке. А к деревне стрелковый батальон подходит.

— Когда выходить?

Артур внимательно посмотрел на нее: серьезна, сосредоточена. Кто б не знал что ей восемнадцать лет, не дал бы. Вот юность досталась.

— Завтра, Лена. К вечеру должны быть на передовой. Выход с наступлением темноты, утром должны быть обратно.

— Ясно.

И никаких эмоций.

— Хорошо, — кивнул.

Группа ей понравилась — взгляды суровые, холодные. Девушка лет двадцати, худенькая, как тростинка, рыженькая, женщина лет на десять старше, с темными волосами уложенными косой на затылке. Остальные мужчины от двадцати до тридцати пяти — десять человек.

Оглядела выстроившихся и отчеканила:

— Я ваш командир: старший лейтенант Санина. Договариваемся на берегу: я не баба, не женщина, не Санина, не Лена. Для вас я солдат и товарищ старший лейтенант. Ясно?

— Так точно, — и хоть бы одна мышца на лицах дрогнула, хоть бы тень насмешки в глазах мелькнула. Они смотрели, как смотрела она — заморожено, пряча под наледью боль потерь и ненависть. Они были с ней едины в той боли, что вытрепала и высушила ее душу. И в том равны. И поняли это сразу.

— Хорошо, значит сработаемся. Завтра утром выступаем. Время — четыре ноль, ноль. Сбор здесь. Задача на сегодня: проверить экипировку, рацию, оружие, боезапас по максимуму.

И вдруг качнулась. Резко, неизвестно почему и как темно перед глазами на секунду стало, побелела, на лбу бисеринки пота выступили. Перевела дух, унимая сердце, что не с того, ни с чего бешено забилось, и глухо закончила речь:

— Задача на завтра: проста как теорема Архимеда — доставить детей из прифронтовой полосы в наш тыл. Вопросы?

— Сколько человек? — деловито спросила женщина.

— Врач?

— Да.

— Двадцать один ребенок, одна женщина.

— Состояние?

— Без понятия. Могу только сказать, что мы можем привести больше детей, но не меньше.

— Ясно.

— Еще вопросы?

— У вас контузия? — взгляд совершенно спокоен, но к чему тогда спрашивает?

— Это имеет значение?

— Да. Я должна знать, какие медикаменты брать.

— На меня — никакие.

— Ясно.

— Хорошо. Еще вопросы.

— Сержант Шато, — выступил мужчина с загорелым, обветренным лицом и орлиным носом. — Идет вся группа?

— Да. К деревне, где мы должны забрать детей, двигается стрелковый батальон. Еще вопросы?

Все молчали.

— Тогда готовиться и отдыхать. Сбор здесь в четыре утра. Свободны.

Банга все это время внимательно следил за племянницей, курил невдалеке, и видел, как она пошатнулась. Это ему не понравилось.

— Как себя чувствуешь? — спросил, когда она подошла.

— Отлично, — заявила сухо. Артур промолчал и пошел в свой кабинет, кивнув ей, чтобы следовала за ним.

Вытащил из сейфа дела, положил папки перед девушкой:

— Ты должна знать, с кем идешь.

— Уже поняла — с надежными людьми.

— Да. И каждый смертник, Лена.

— Поняла.

— Откуда?

— Взгляды.

И открыла первое дело: Люсинец Мария Романовна, женщина — врач. Жена капитана погранвойск. Семья убита на глазах, муж пропал на заставе.

Лена закрыла дело и отложила папку в сторону.

Шаулина Дина Васильевна. Двадцать один год. Ленинградка.

Еще одно дело ушло в сторону.

Сержант Шато Ревазавич Наижмараидзе. Мать чеченка, отец грузин. На фронте пропал отец, погибли два брата.

Понятно. Папка легла в другую стопку.

— Быстро знакомишься.

— Ясно с первых строк.

— И что ожидать?

— И что ожидать.

— Ну, ну.

Часа не прошло, Лена уже знала, каждого в группе, как себя.

Банга ей хороший офицерский кортик в ножнах выдал:

— С днем рождения.

— Прошел.

— С прошедшим.

Девушка сталью любовалась — звенит. Доброе оружие.

— Спасибо.

— Отдыхай.

В четыре ровно группа погрузилась в машину.

К вечеру была на позиции, к ночи выступила в тыл.

Нужный дом стоял на отшибе. Лейтенант приказала группе рассредоточится, Маликова и Рекунова взяла с собой. Осторожно скользнула в сенки и наткнулась на женщину, худую, как жердь. Палец к губам приложила, видя, что та полошить всех собралась от непонимания — защитные костюмы с толку сбили. Пара секунд и та закивала, сообразив, кто перед ней.

— Дети?

— В хате.

— Собирай.

— Так… А, — руками всплеснула, зашептала горячо, будто каялась. — Витечка с Ванечкой малы совсем, не ходят, а Ниночка заболела.

— Одевай детей и накажи, чтобы звука не было. Остальное наша забота.

Женщина закивала, засуетилась. Девушка на детей уставилась — худые, лица, будто морили их — в чем жизнь теплится? Но не сейчас жалеть — после.

Старшие, повзрослее малышей во что придется одевали и кутали, помогая женщине.

Вскоре Лена уже подхватила первого, в шаль замотанного, лет трех ребенка на руки Валеры Маликова передала. Тот Коробкову. Рекунов завернул девочку лет десяти, что болела и идти не могла, в одеяло, на руки взял.

— Тихо и бегом, — предупредила женщину.

Как выводить будет, понятия не имела, но что выведет, не сомневалась. Хорошо, что почти все дети ходят и смышленые. Ни слова не пискнули, хоть и явно перепугались.

Бегом, цепью, отстающих подхватывая — к лесу. Дальше темп не снижая, зажатые сопровождением. Шато ухнул филином — немцы. Вжались в сырую землю, пожухлую траву, детей накрывая.

Мужчина тенью скользнул, рядом с Леной распластался:

— Прямо пройти можно, но слева могут засечь.

— Бери двоих, зайди в тыл, отвлечете.

— Есть, — ужом пополз, прихватывая Маликова и Пашутина. Лена Семенову махнула — вперед давай и ползком, детей подтаскивая. Минут тридцать, слева в тыл стоящему взводу очередь ударила, бой завязался.

Детей подхватили и перебежками вперед, пока отвлекают. Дальше, проще — к своим окопам по проторенной тропе. Детей солдатам передали, потом сами слезли. А бой так и шел глубоко за леском слева, только своих автоматов слышно не было. Легли парни?

— Ну, и куда мне этот детский сад? — проявился капитан.

— В землянку и накормить.

А их уже кормили. Солдаты кто, что протягивали то одному, то другому ребенку. Люсинец больную девочку осматривала. И все в окопе — не дело.

— Может еще барыню им станцевать, лейтенант? Не сдурела, мать? — возмутился мужчина. Лену вздернуло:

— Надо будет и станцуешь! — процедила, зло глазами сверкнув.

— Ты мне еще поогрызайся, разведка, мать вашу, — сплюнул в сторону. — Как взяла, так и разбирайся, твоя головная боль! Навязали на голову.

Девушка не сдержалась, заклинило что-то в голове — подсечку умнику сделала и придавив к насыпи окопа к горлу клинок приставила:

— Ты меня не понял, урод. Ты сейчас же свою землянку освободишь, прикажешь кухне горячее детям принести. Чтобы тридцать минут и дети были в тепле и сыты, — процедила, вдавливая клинок в горло.

Капитан только ресницами захлопал, соглашаясь — говорить не мог, головой качнуть тоже — лезвие, казалось, уже кожу вскрыло. А Лена все кивка ждала, не соображая ничего.

— Тихо, товарищ старший лейтенант, тихо, — почти пропел Шато. Ладонь на ее плечо положил осторожно. Девушка очнулась. Неуловимое движение — нож в ножны ушел. На ребят уставилась: