Райдо Витич - Обитель Варн

• Название: Обитель Варн
• Автор: Райдо Витич
• Жанр: Фэнтези

Незыблемые понятия чести, добра справедливости — кому они более понятны и

присущи? Человеку или вампиру? Где больше светлых идеалов: в царстве

технического прогресса и разума или в обществе, живущем по законам природы? В

стае вампиров или в цивилизованном обществе? Любовь вампира — счастье или

проклятье? А если любовь взаимна — морок это или порыв души? А человек способный

понять исчадие ада — чистая душа, наивный ягненок, глупое или черное сердце? И

кто действительно способен по достоинству оценить чувства, и саму человеческую

жизнь — твой собрат — человек или тот, кто не имеет понятия о смерти и любви?

---

конвойных в сторону корпункта и толкнула Маликову:

— Я к тебе обращаюсь!

Та вперила в нее злобный взгляд, в котором не было и крохи прежних добрых чувств,

дружеских отношений. Алиса застыла, словно встретилась с гремучей змеёй.

Конвойный, подлетев, схватил Сталеску за плечо и силой потащил к комендатуре. И

та пошла, автоматически переставляя ноги, а сама все оборачивалась на Маликову,

вглядывалась в ее лицо и не видела той Люси, что была ей лучшей подругой долгие,

долгие годы. Алисе хотелось возмутиться, заплакать, воззвать к прожитым вместе

дням, неделям в том аду, что уже закончился для нее ценой жизни двух человек:

Сталеску и Стокман.

— Гадина ты, Люська, — прошептали губы.

Та, видимо, прочла, поняла и презрительно усмехнулась в ответ. Плевать мне на

тебя и на все то, что ты думаешь обо мне, — говорил ее взгляд: я домой лечу, а

ты гори здесь синим пламенем хоть в тоннеле, хоть в печи крематория!

`А может, вложить ее? Испортить настроение'? — мелькнула шалая мысль и тут же

погасла. Алиса свесила голову и побрела своей дорогой на личную Голгофу.

Горько, больно, но она сильная, сможет, выдюжит, а Люция… Бог ей судья и палач

— судьба. И она. Если доживет и выживет — свидятся. Выживет. Примет она

предложение Гнездовского — куда теперь деваться? Тем более, должок образовался

подружке любимой…

Кому-то должной быть Алиса не любила.

Глава 10.

Ей на шею словно накинули огненное лассо, а в глаза насыпали битого стекла.

— Лесс, очнись! — занозой вошел в ухо чей-то обеспокоенный голос. Она с трудом

разлепила веки и, щурясь, уставилась в карие глаза:

— Бэф, — прошелестело, как опавшая листва. Это ее голос?

— Лесс посмотри на меня, Лесс! — требовал Бэф.

Она застонала, оглушенная его яростным шепотом, и вдруг поняла — ей больно!

Глаза распахнулись от удивления — это жгучее чувство в шее, что не дает ей

дышать полной грудью, слепит сознание и плавит мозг — и есть боль?

— Мне больно, Бэф, — растерянно прошептала она ему в лицо, не веря самой себе.

Бэфросиаст насторожился, зрачки стали большими, зовущими в холод мрака, в

спасительную прохладу небытия. Лесс закрыла глаза, уткнулась лбом в плечо вожаку.

А тот осторожно дотронулся до раны на шее. Она увеличилась за ночь, края

разошлись, открывая взору желтые капельки гноя, вокруг отек, покраснение.

— Не может быть… — прошептал Бэф и встряхнул Лесс, заглянул ей в лицо. — Ты

же Варн…

— Я Варн, — послушно повторила она. Бэфросиаст качнул головой, с минуту думал

и вот, подхватив девушку на руки, полетел в горы.

Она была уверена — Бэф принес ее сюда, чтоб убить. Эта мысль не вызывала ни

малейшего трепета, ни сожаления, ни страха, ни единого шевеления в душе. Лесс

смотрела, как вожак роется снегу, и надеялась на то, что он перестанет, наконец,

изображать собаку и приступит к исполнению своего долга. Все правильно — больные

и убогие стае не нужны. Правда, она не ведала, бывают ли те и другие, и не

слышала о том, но может быть, потому и не знала, что такие исчезали только

появившись? Их вот также относили в горы, на самый верх, укладывали на камни и…

Бэф что-то откапал, вскинул взгляд на Лесс. Шагнул и сказал, склоняясь над ней:

— Варн не болеют, не знают страха и не боятся смерти. Среди нас нет ни трусов,

ни больных.

Но что же тогда со мной? — хотела спросить Лесс, но вожак приложил пучок

пожухлой травы с искрами льда на желтоватых листьях к ране на шее, и Варн лишь

зашипела, забыв мысль. Минута, другая — боль прошла, отступила вместе с

вопросами и ответами и памятью о себе.

— Вот и все, — вздохнул Бэф, но облегчения в его голосе Лесс не услышала.

— Ты не доволен? Я огорчила тебя?

— Нет. Сейчас мы вернемся в замок, и ты будешь спать. И никогда ни кому не

скажешь о том, что с тобой сегодня случилось, — сказал он, вглядываясь в ее

зрачки. Лесс хотела возразить, заверив, что у нее все хорошо, и спать она совсем

не хочет, но вместо этого сладко зевнула, доверчиво прижалась к груди Бэф. Рука

вожака накрыла ее щеку в тот момент, когда Варн заснула.

Бэф же еще долго сидел на камнях, обнимая девушку, и думал — не рано ли он

радовался? Что ему теперь делать? И сколько ни рылся в памяти в поисках подобных

случаев, не мог найти аналогов. Варн — это Варн, человек — это человек, а как

быть с тем, кто не является ни тем, ни другим? Как помочь и от чего беречь?

Почему Монгрейм не рассказал ему о подобных случаях?

Кто бы знал, что получится именно так, а не иначе?

А если поискать ответы в библиотеке? Недаром он собирал книги — среди

литературного мусора попадались здравые мысли, и истина, завуалированная под

мистику и фантастику, нередко помогала ему, открываясь с совершенно неожиданной

стороны.

Бэф улыбнулся, поцеловал Лесс в висок:

— Ничего, человек загадал загадку, человек ее и разгадает. Выход есть всегда.

У одиночных изолированных камер для штрафников есть свое преимущество: в них

царит тишина и покой. Никто не орет `подъем'! Не заставляет отжиматься, стоять в

карауле, пробираться тайными тропами к заветной вещице, которой цена горсть

снега в пургу. Здесь живет уединенное размышление, тщательно охраняемое стенами,

полом и потолком. Три раза в день открывается люк-отсек, чтоб заключенный мог

питать мозг, уставший от дум.

Сутки из двух, отмерянных капитаном, Алиса проспала, убаюканная непривычной

тишиной. Вторые потратила на воспоминания. Она прощалась с собой вчерашней, и

это расставание было настолько мучительно, насколько тревожно и туманно было

будущее новой Алисы. Впрочем — Лисы. Хватит с нее зазеркалья глупых фантазий,

беспочвенных надежд и веры в то, чего нет и быть не может на свете. Мир оказался

не настолько красочным, как рисовала его детская наивность. И это также вызывало

острое чувство сожаления.

Но жизнь идет дальше, страница юношеских иллюзий перевернута, только и всего.

Новая страница, возможно, не богата цветными веселыми картинками, но зато более

монументальна в основе предложенного текста. Алиса напишет его сама, а другие

пусть думают, что напишут они.

Где-то она слышала, что жизнь — это игра, правила которой постоянно меняются.

Раньше она этого не понимала, а сейчас не только поняла, но и приняла. Правила

сменились — теперь она одна, сама за себя и, как и куда погребет, так и выгребет.

Надеяться же на течение не стоит — берег, к которому оно ее прибивает, не ласков.

Нет уж, `там хорошо, но нам туда не надо'. Придется идти курсом СВОН,

прицепившись к авианосцу Гнездевскому…

Он явился без приглашения после ужина. Прошел в камеру и сел на лежак, рядом с

Алисой. Уставился на нее, напустив в глаза тоски:

— Ну, таки что?

— Ну, таки — да.

— Ага? — обрадовался капитан. — Надумала?

— Соблазнилась перспективами, — и вздохнула, игриво поглядывая на мужчину. —

Ваши глаза лишили меня всяческих колебаний. Я готова за них на подвиг.

— У меня и других достоинств немало.

— Верю, потом предоставите список, ознакомлюсь.

— С иллюстрациями?

— И желательно в натуральную величину.

— Значит, работаешь подо мной? — поддался к ней Игнат.

— Интригующая постановка вопроса. Под вами, пан, но визуально — руками не

трогать.

— Жаль, — с притворным огорчением вздохнул капитан. — Хорошо, моя

очаровательная недотрога, как скажешь. Но надежда-то есть?

Алиса рассмеялась. Игнат же отстегнул портативный компьютер от поясного ремня,

открыл нужный документ и повернул дисплей к девушке:

— Ознакомься и подпиши.

— Мой рапорт? Разве я писала его десять дней назад? — выгнула бровь Сталеску,

внимательно перечитав документ, — Ты не сомневался, что я напишу его?

— Звучит, как обвинение. Да, Лиса, не сомневался, говорю же, нравятся мне умные

женщины, я их чувствую за много миль. Главное, чтоб ты потом не поглупела.

— Такое бывает? — пытаясь шутливым тоном прикрыть неприятное ощущение, что

возникло от осознания, что ее давно просчитали.