Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы

• Название: Первый из первых или Дорога с Лысой горы
• Автор: Виктор Куликов
• Издательство: ИПП «Прометей»
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1995
• ISBN: 5-87091-024-2

Мастер, Маргарита, Воланд — герои великого романа Булгакова становятся главными действующими лицами этого романа. «Благодаря им прошлое смешивается с настоящим, события приобретают характер непредсказуемый и драматичный, Любовь и ненависть сталкиваются в открытом поединке, а Добро торжествует, увы, не всегда…»

---

Да-да, все началось с нее! Вернись она в Ершалаим с легатом, все было б по-иному. Но если это так, то значит только она и может сделать что-то, способное Вар-Раввана спасти.

Но что?.. Пожертвовать собою! Ведь если вдуматься, то ею уж столько в жертву Вар-Раввану принесено людей, что время настало пожертвовать собой.

Вот именно! Собою, но не жизнью своей. Так было б очень просто: умереть, отмучиться в одно мгновенье. И — вечный покой. Нет, справедливо будет отдать себя легату на растерзанье. Он ее хотел? Он начал все, чтоб ею завладеть, чтобы она была его и только?

Прекрасно! Пусть получит, что хотел. Она его… полюбит! И станет его женой, любовницей, рабыней. Его и только. Госпожой! Любовь как кара и как жертва. Вот что ей нужно. Вот что поможет всем и все окупит. И может быть, отдав себя ему, она сумеет вымолить пощаду для Вар-Раввана? Почему бы нет? Любовь страшнее яда и кинжала. Она умеет так свести с ума, что все забудешь. И мир увидишь вверх ногами!

— Мой господин! — позвала грустно Анна. Станий оторвался от журнала:

— Как ты меня назвала?

— Как и положено. Мой господин. Он хмыкнул подозрительно:

— Не надо теперь покорность изображать! Со стороны я, может быть, похож на идиота. Но не на такого же!

— На идиота? Вы?

— Я говорю еще раз тебе: не надо…

— Это я — идиотка! — Анна не слушала его. Она входила в роль и понимала интуитивно, что надо Станию сказать. — Вы знаете, за это время, что я лежу здесь, мне все припомнилось… Вы сами помните цветы, тот первый букет, который вы мне прислали? Самый-самый первый букет… Его принес ваш раб, одетый в золотое. Моя служанка приняла его за господина и стала уговаривать войти. Все не могла взять в толк, поверить, что это — обыкновенный раб! Мы долго потом над ней, над глупой, потешались…

— Нет, я цветов не помню, — ответил Станий, отложив журнал. — Но не забыл, что этот раб запорот был. И до смерти! За то, что вернулся назад с букетом… В назидание другим. Мои приказы надо исполнять исправно.

Анна сказала мечтательно:

— Это были розы… Чудесней, по-моему, я больше не видела цветов. Она вздохнула, словно вдыхала аромат того букета.

— А ожерелье из бриллиантов? Какие были камни! Какой волшебной чистоты! — продолжила она. И Станий больше не брался за журнал. — На черном атласе подушки они смотрелись, как звезды на летнем небе. Холодное, далекое созвездье, положенное на подушку!.. Я их коснулась только и… поверите ли?., испугалась! Я испугалась человека, который их прислал. А это были вы!

Легат сел, наклонившись вперед. Он хмурил лоб, мял пальцы. Он Анне не верил. Но слушать ее было приятно И жутко.

— Чего ж ты испугалась?

— Того, что полюблю вас! Того, что крылья, кот рыми до этого владела и чувствовала себя свободной, в мне подрежете. А значит, я стану птичкой в клетке В красивой, золотой, но клетке!

— Что в этом плохого? Ты ведь и раньше свободно не была. Любой римлянин мог очень просто на теб накинуть аркан!

Анна покачала головой:

— Вам это не понять… Ведь вы всегда были свободны. Вы родились орлом, свободу которого могла отнят лишь смерть… А я… Я поднялась к свободе из самой грязи, со дна ущелья, из колючек. Я вырвалась из Гинзы!.. Конечно, меня любой римлянин мог заарканить и сделать наложницей своею. Но… я и тогда в душе была б свободной. Я сердцем бы ему не принадлежала. А вы…

— Что?

Анна улыбнулась:

— А вы меня бы засадили в клетку вместе с сер дцем… Вот этого я испугалась!

Станий расхохотался:

— Наивная! Ты хочешь, чтоб я поверил в эту га лиматью?! Ты думаешь, что я сейчас расплачусь и бро шусь на колени перед тобой? Ты принимаешь меня за олу ха, готового от нежных слов твоих о прошлом сейчас же слюни распустить и, все забыв, опять в тебя влюбиться?

— Так вы любили меня? Смех оборвался:

— Любил!.. И об этом я говорил тебе не раз!

— Но как вы говорили…

— Что значит «как»?

— То, что об этом вы говорили мне с ненавистью, со злобой, всегда с угрозами. Да еще с какими!

Станий вскочил:

— А кто меня до этого довел?! Кто издевался, отвергая мои подарки? Кто делал из меня посмешище, объявляя при людях, что я противен ей? Кто просил знакомых мне передать, что если я приду, то обольет меня водой из таза, в котором гости омывали ноги? Кто?

Анна сказала почти беззвучно: — я…

— Ну вот! Чего же ты хотела?.. Признаться честно, я до сих пор не понимаю, как не отдал приказ поджечь твой дом!.. О, небеса! Каких мучений мне стоило терпеть ту мысль, что ты с другими весела, кокетлива, беспечна. Все были в восхищеньи от тебя. Я слышал разговоры, что среди римлянок немного наберется женщин, достойных почестей аристократки больше, чем ты достойна!.. А сколько слышал я пересудов о том, как ты ловка на ложе любовном, как с тобою любой старик становится юнцом!

— Не может быть…

— Да, да! Не притворяйся! Ершалаим был полон этих слухов, воспоминаний, рассказов самых красочных…

Анна залилась румянцем:

— Ничего святого нет у мужчин!

— Святого? У мужчин?.. — будь Станий деревянным, он задымился бы от этих воспоминаний. — Тебе ли рассуждать о святости?!

— Конечно, не мне.

Станий безвольно вдруг упал на стул и голову зажал в ладонях:

— А я… Каждую ночь… Я должен был терпеть, что ты… каждую ночь… проводишь с кем-то, что ублажаешь их, что даришь им любовь… О, небеса!

— И что же делал ты?

Станий вздохнул протяжно, обреченно:

— Что мог я делать?.. Пытался отвлечься от этих мыслей… Я перепробовал всех самых дорогих продажных женщин. И выгонял их до наступленья утра. Меня от них тошнило!.. Я перепробовал все вина лучшие, все игры, все ночные развлеченья Ершалаима. А толку? Стал злым и раздраженным. Приказывал сечь слуг без повода, солдат гонял до полного изнеможденья. А мальчик тот, поэт, Лизаний? Ты помнишь еще его?

— Я помню!.

— Так это ведь ты его убила. Я предупреждал! А ты… а он… Глупец, мальчишка! О, небеса! Любовь к тебе, святое чувство, как пишут такие вот поэты, превратила меня в тирана, в изверга! Любовь…

— Любовь к тебе со мною сделала, сам видишь, что… — прошептала Анна.

Станий вырвал лицо из рук:

— Любовь… ко мне?

— Любовь к тебе… Конечно! А что еще? Когда бы тебя я не любила, то что мне стоило одну лишь ночь с тобою провести и принимать твои подарки! И жить спокойно, в роскоши, красиво. Но… я говорю, я тебя боялась. И даже не тебя, а себя самой.

Легат со стула сорвался и рухнул на колени перед диваном, на котором Анна по-прежнему лежала. Но не с безжизненным теперь лицом:

— Так ты меня любила? — отчаянье дрожало в голо се.

— Любила и… люблю.

В каюту ввалился центурион Антоний и, гаркнув: «Слава императору!», рапортовал:

— Мы привезли его! И отсалютовал мечом.

Легат поник плечами, вздохнул, открыл глаза. Поднялся:

— Иду!

Сев на диване, Анна спросила робко:

— Мне можно с тобой?

Станий покосился с неудовольствием:

— Зачем?

— Я быть с тобой теперь хочу всегда и всюду… Станий с досадою кивнул:

— Пойдем.

И не взглянув на замершего центуриона, вышел из комнаты. Анна направилась за ним. Но на пороге остановилась. Ей стало страшно ночи, упавшей на Гумир и трепетавшей всевидящими звездами. Они запомнят и этот миг, и этот шаг…

Те звезды пахли холодом степных уставших трав. И кровью.

ГЛАВА 29 ПОСЛЕДНИЙ ПОБЕГ

Милиционеры, балагурившие у трапа на теплоход, заулыбались Маргарите Николавне и Оксане, как добрым знакомым. И на пропуска их внимания не обратили. Кивнули: проходите, мол, свои же!

— Вы их гипнозом так? — спросила Оксана, подни маясь следом за Маргаритой Николавной по трапу.

Та улыбнулась:

— Гипнозом? Нет! Порядочные люди друг друга понимают сердцем… А этот тип мне что-то неприятен, — она смотрела на матроса в белой униформе, который поджидал их на борту.

Противный малый встречал корявою усмешкой:

— Красавицы! Осмелюсь вас спросить, к кому вы и зачем?

— Вот пропуска, — прищурилась Маргарита Николавна. — Они, как видите, в порядке! Чего еще вам надо?

Малый кокетливо взмахнул руками. Я-де тут ни при чем, но я на вахте, войдите в положение…

— Ну что такое эти пропуска?! — воскликнул он, актерствуя. — Бумажек, подобных вашим, я могу нашлепать в любой конторе. Был бы только ксерокс!

— Вы нас подозреваете в обмане? — вознегодовала Маргарита Николавна.

И тон ее Оксану бросил в жар. Вот так, должно быть, говорила аристократка крови с нерадивым лакеем.

— Вас? В обмане? Помилуйте-е-е! — как завопил матрос, за голову схватился и ну рвать волосы. Клоками, клоками они летели на пол! — Да никогда! Да чтоб меня акулам скормили! Или в Бермудский треугольник пустили плавать на надувном матрасе…