Виктор Куликов - Первый из первых или Дорога с Лысой горы

• Название: Первый из первых или Дорога с Лысой горы
• Автор: Виктор Куликов
• Издательство: ИПП «Прометей»
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1995
• ISBN: 5-87091-024-2

Мастер, Маргарита, Воланд — герои великого романа Булгакова становятся главными действующими лицами этого романа. «Благодаря им прошлое смешивается с настоящим, события приобретают характер непредсказуемый и драматичный, Любовь и ненависть сталкиваются в открытом поединке, а Добро торжествует, увы, не всегда…»

---

— Не понял, — чисто автоматически Слюняев взял свой стакан. Он всегда брал стакан, если тот был налит. Поступить по-другому киновед просто не мог. — Почему бесполезные? Да и что вам известно о моих целях?

Поцелуев пожал плечами:

— Все очень просто. Цель — это нечто большое. И она сама делает человека тоже большим!

— А я, что же, маленький?

— Вы? — Поцелуев щелкнул пальцами: — Как это по-русски?.. Вы не большой и не маленький. Вы никакой, — советник по русским делам приподнял свой стакан, обращаясь к Слюняеву: — Ваше здоровье! — и про-фессиональнейшим залпом опустошил почти полный стакан.

Слюняев наблюдал за ним в недоумении, потому что не знал, как ему отозваться на слова Поцелуева.

Сообразительность ему не изменила, и Слюняев принял самое мудрое из решений, которое только было возможно — он выпил водки.

Дождавшись, пока он закусит, Поцелуев сказал:

— Да вы не расстраивайтесь! Это все ерунда… Возьмите любой из миллионов людей, населяющих эту планету, и увидите, что на девять десятых он состоит из таких же как вы никаких человечков. Это нормально. Так и должно быть, поверьте уж мне, древнему попугаю…

Тут уж Слюняев опешил совсем. Он все надеялся, что Поцелуев говорит это в шутку, что сейчас рассмеется и спросит: «Ловко я вас разыграл?!».

Но почему-то слова о попугае Слюняева как водой окатили. И после них он вдруг понял, что Поцелуев не шутит, что все говорит всерьез. И что он, Слюняев, с его разглагольствованиями согласен… Почему же о попугае слова так смутили его?

— Вы поймите, Афраний, — растягивая гласные, продолжал Поцелуев, оказавшись закутанным в странную белую простыню. — Вы мало чем отличаетесь от остальных. Только от некоторых. Но равняться на некоторых, прямо скажем, неумно! И не надо мешать им идти их дорогой, висеть на крестах, исчезать из могил. Это их дело. А вы делайте свое. Смотрите кино? Вот и смотрите! Рецензии пишете? И — правильно! Только советую хороших не сочинять.

— Почему? — завороженно поинтересовался Слюняев, отчего-то не удивившись, что был назван каким-то непонятным именем.

— За хорошие рецензии платят плохо. Как и за все хорошее в этом мире, — и Поцелуев знакомо так причмокнул, голову чуть склонил на бок и, оттопырив нижнюю губу, важно полуприкрыл глаза.

А Слюняеву вспомнилось, что он, Поцелуев, и в самом деле имеет какое-то отношение к попугаям. По-настоящему. Но, черт знает, какое.

Между тем Поцелуев вернулся во все джинсовое и голубое и сказал:

— Это все — ладно! Вы лучше объясните мне, что делать с газетой? Если вы на своем стоите, то… Газета, газета… При чем тут газета?

Напрягая память Слюняев нахохлился.

Газе… Елки-палки! Конечно! Как он забыл?

…Если помните, в коридоре редакции областной газеты Слюняев образовался в настроении строгом.

Продымившую мимо девчушку с сигаретой в зубах и веером машинописных страниц в руке он сурово спросил:

— Сегодня какая выходит?

Не взглянув на него, ни на миг не замедлив торопливого шага, девчушка воинственно огрызнулась:

— Кумачевая! — мол, мешаются тут под ногами не пойми кто, задерживают, а без страниц ее, истерзанных бледненьким шрифтом с западающей буковкой «о», мир не узнает правду.

А впрочем, как знать? Может быть, и действительно, без этих страничек с непропечатанной буковкой «о» мир не узнал бы новой, непознанной правды? Ибо, если девушка и в двусмысленных шортах, с сигаретой и в туфлях на платформе, напоминавшей кирпич, сие вовсе не означает, что ей не дано написать вдохновенные строки, каких до нее не писал ни один!

Девушки в шортах! Вперед и смелее! Пока позволяет душа, пока она не боится быть скомпрометированной такими штанами, платформой и сигаретой…

— Что в данном случае означает «кумачевая»? — полюбопытствовал Поцелуев из-за спины у Слюняева.

Киноведу пришлось объяснять, что нынешняя областная газета образовалась из четырех, областных же, открывшихся после того, как страну поразила всеобщая писучесть.

Газеты тогда плодились и размножались, как комары. И доразмножались до такой степени, что кровушки читательской на всех уже не хватало.

Во многих городах газеты и газетенки, солидные и бульварные, стали лопаться и закрываться, а обнищавшие журналисты бросились штурмовать рекламные отделы банков, пресс-службы всевозможных организаций и фирм, Благо, что пресс-службы эти появились чуть ли ни у каждого втортрансаванстреста и едва ли не в каждом медвытрезвителе.

В Твери же пошли по другому пути. Все четыре газеты объединились в одну, которую так и назвали — «3а».

Что означало название газеты, толком ответить не мог никто. Ни главный редактор, ни вахтер в гардеробе. Правда, поговаривали, что так окрестили газету на всякий случай. Мол, что бы ни произошло, какие бы потрясения область да и Россию в целом ни потрясли до основанья, а затем… Газета всегда будет «за». За что угодно. И, следовательно, ее сотрудникам будет, сами понимаете, хорошо. В крайнем случае — неплохо. Нуждаются ли эти домыслы в комментариях? Конечно же, нет! Их, наверняка, распространяли те журналисты, которых на работу в газету «За» не взяли. Ничего другого им не оставалось.

Газета же вопреки злопыхательству отвергнутых сотрудников, а штаты четырех редакций, составивших одну, пришлось, к сожалению, подсократить, жила и боролась, отстаивала и утверждала. Но… Да, без этого гнусного «но» обходиться мы не умеем. Даже в ванне, сидя с намыленной головой.

Короче, объясняю для самых ленивых… Газеты, образовавшие «За», до того выступали друг друга против. Поняли?

Правильно! До объединения еженедельник «Совесть» выступал исключительно с большевистских редутов; каждодневная газета «Мать вашу!» нападала на всех под черным стягом анархо-отщепенцев; претендовавшая на солидность «Замена» продалась демократам и каждым словом ругала правительство; и, наконец, «Я плюс ты, плюс они» называлась органом ассоциации сексуальных меньшинств и лиги граждан неопределенной половой принадлежности.

И вот все они облобызались, заключили друг друга в объятья, сарендовали одно помещение, заключили договор с типографией и стали делать одну газету. Договорившись, что раз в неделю газета будет за большевиков, то есть, красной, или, как нарекли ее тут же в народе, кумачевой, раз в неделю — черной без примесей, по четвергам — демократической, а стало быть желтой, по пятницам — цвета воды в бассейне отеля «Хилтон», точнее, цвета среднего между синим и белым. Ну а по субботам выпускался номер-солянка, самый скандальньга из всех пяти за неделю.

Дело в том, что в этом, субботнем, номере, состоявшем из материалов и большевиков, и демократов, и анархистов, и борцов за свободу сексуальной ориентации, журналисты, как правило, нападали друг на друга.

Корреспондент X. ругал корреспондента Ж. Корреспондент С. поносила и первого, и второго, ну, а Б. задавала перцу всем троим, и так далее. Поэтому скандал по поводу каждого субботнего номера начинался неделей раньше, когда он обсуждался на редакционной летучке… Слюняев и Поцелуев появились на четвертом этаже редакции «За», на этаже, где размещалась администрация газеты, именно в пятницу, перед самой летучкой. И своими глазами могли наблюдать подготовку к ней.

…Девушка в двусмысленных шортах стала лишь первой ласточкой, чиркнувшей мимо Слюняева и Поцелу-ева. Не успел киновед завершить своего рассказа о принципах работы газеты «За», как коридор наполнили люди, поразившие Слюняева своим обликом.

Первыми на четвертый этаж вторглись несколько молодцев в кожанках, видавших разные виды, буденновках и выгоревших картузах. Кто-то из них был с трехли нейкой, другой с наганом, кто-то придерживал у бедра деревянный футляр маузера. А замыкавший их группу гражданин в длиннополой солдатской шинели и с папахой на голове катил на колесиках знаменитый пулемет «Максим».

Когда революционные пролетарии в содружестве с передовым солдатом прошли мимо них, Слюняев сказал:

— И как только им не жарко в такую погоду в таком одеянии?

— За идею надо потеть, иначе она прокиснет, — заявил Поцелуев. — Если от тебя не разит потом, значит, ты идейно невыдержан…

Он что-то хотел добавить, но в коридор ввалилась ватага явно не очень трезвых молодчиков в выпущенных из брюк тельняшках, в кожаных куртках, изрезанных «молниями», в грязных кирзовых сапогах, босиком, в высоких ботинках американских морских пехотинцев и с плакатом: «Анархия — мать порядка, отец беспорядка, сестра свободы, а кто не с нами, они — уроды!».

Магнитофон, который нес на плече удалец в черной футболке, изрисованной сатанинскими физиономиями, торал на весь коридор, а возможно и на все здание разудалое «Яблочко», но в современной аранжировке.

Заставив Слюняева с Поцелуевым вдавиться в стену, братаны вразвалку прошли к приемной редактора и скрылись за ее дверью.