Мухтар Ауэзов - Путь Абая. Том 2

• Название: Путь Абая. Том 2
• Автор: Мухтар Ауэзов
• Издательство: Жазуши
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1972

Главный герой романа — реальное историческое лицо, великий поэт, основоположник казахской письменной литературы, просветитель Абай Кунанбаев. В романе развернута панорама полной драматизма и противоречий народной жизни, быта и нравов кочевых и оседлых степняков конца XIX века, показана широта и красота вольнолюбивой души казахского народа, его мечты о лучшем.

Во второй том вошли части III и IY.

---

— Не от казахов, а от русских! — ответил он вместо Елеу. — Скоро, говорит, в Росии все переменится и наступит другая жизнь.

Тюре насторожился.

— Переменится? А ему кто сказал об этом?

— У Абая много друзей среди ссыльных…

— Ссыльных?! — Тюре оживился. — Это очень интересно…

Шубар рассказал про Михайлова, потом про Павлова, с которым Абай дружил почти десять лет. Резко изменившись в лице, Азимхан весь превратился в слух, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Елеу! — неожиданно закричал он. — Я передумал! Зови передних! Не поеду я к вашему Абаю! Он недостоин моего посещения. Все назад!

И тюре, повернув коня, поскакал обратно. Шубар кинулся за ним, а Елеу и Азимбай, обрадованные легким успехом, беспорядочно размахивая нагайками и малахаями, помчались догонять уехавшую вперед свиту тюре. Надрывая горло от крика, они быстро вернули ее назад.

Задолго до наступления вечера Азимхан возвратился в Коксенгир. Расспросив Елеу о причине неожиданного возвращения тюре и узнав, что тот решительно осудил Абая, Уразбай просто не находил себе места от радости. Он то и дело вскакивал со шкуры жеребенка, на которой сидел, и, не стесняясь присутствия сына, чуть не плясал от восторга.

Спустя два дня Уразбай вызвал из Коныр-Кокше своего родственника, волостного управителя Самена. Хотя земли их разделяло большое расстояние, но интересы в некоторых темных делишках были общими.

Пригласив Азимхана в свою большую юрту, Уразбай при Самене обратился к нему за советом, предупредив, что речь пойдет об одном сугубо важном и тайном деле.

Через полмесяца в урочище Аркат уездный начальник Маковецкий созывает чрезвычайный съезд, на котором будет разбираться тяжба между Уаком и Тобыкты и утверждаться раздел земли. Семипалатинские бии собираются осудить «уразбаевский весенний набег», тот самый набег, который одобрил Азимхан…

И Уразбай рассказал, какой узел завязали его враги вокруг этого дела. Только один тюре в состоянии его развязать, а еще лучше бы разрубить…

— Кровоточащая рана может загноиться, — говорил он заискивающе. — Чтобы насолить мне, Абай будет поддерживать уаков, а если это случится, то и среди тобыктинцев найдутся люди, которые поднимутся против меня. Стоит ему объявить «насильниками» Тобыкты, как его сразу же поддержат все роды, живущие вокруг — Сыбан, Керей, Бура, Матай, Уак, Найман… Все они станут чернить меня… Абаю лестно, когда его называют защитником всех плачущих и бедных казахов, и он обязательно выступит на шербешнае и свалит нас всех в одну кучу… Но вы же теперь знаете, какие черные мысли у этого человека, противника добрых старых казахских обычаев…

Волостной управитель Самен, имевший с Абаем личные счеты, ненавидел его едва ли не больше, чем Уразбай. Почтительно называя Азимхана, ровесника по возрасту, «ага-еке», он сказал:

— Пришли просить совета у твоего зоркого ума, ага-еке. Ты теперь наш вожак, благородный тюре! Скажи, как быть нам с Абаем?

Азимхан, нахмурив брови, закрыл глаза, словно обдумывая, какой бы лучше подать совет. Разглаживая кулаком щетину редких усов, он кратко ответил:

— Все слова сказаны, все пути пройдены. Не похоже на Уразекена, чтобы он сам не мог найти выхода. С такими людьми, как Абай, можно разговаривать только одним языком, и Уразекен его хорошо знает. Черный шокпар и гнев народа, который уаки испытали на берегу озера Тущи-коль, научат покорности и такого дикого медведя, как Абай.

Уразбай и Самен переглянулись с радостным изумлением. Преподанный Азимханом совет превзошел все их ожидания.

Некоторое время они посидели в молчании, словно обдумывая его слова.

А молодой тюре, развязав руки этим негодяям, к полуночи, вернулся в свою «ханскую ставку» и спокойно лег спать.

3

Вершина одинокой горы Аркат словно врезалась в небо острым причудливым пиком. Каменистые гребни на северной ее стороне очень красивы, но путь через перевал труднопроходим — высокие скалы громоздятся на склонах. Вершина Арката, гладко отграненная веками у основания, называлась Куйметас — «Утес-повозка».

С восточной стороны Куйметаса начиналось урочище Копа, славящееся тучными пастбищами. Здесь много было чистых родников, а сразу под горой зеленел молодой осиновый лес.

Сейчас на урочище Копа выросло более полусотни юрт, — они предназначены для сборов, которые здесь проводились от случая к случаю. На открытом месте юрты стояли кучкой, а там, где зелень кустарника протянулась длинной узкой полосой, они поставлены были по две в ряд вдоль этой полосы.

На каменистом холмике неподалеку от белых юрт сидели семь человек, приехавшие на сбор из Кокенской области. Здесь были Бостан, Кулжатай и Енсебай. Судя по веселым лицам, можно было понять, что настроение у них было хорошее.

В памятную ночь уразбаевского набега на берег озера Тущи-коль Бостана сильно покалечили, правая богатырская рука его стала короче левой и не действовала, кончики пальцев начали сохнуть. Но Бостан все же не унывал. Так же бодро чувствовал себя и Кулжатай. Черная густая борода и длинные усы закрывали ему рот, но когда он смеялся, легко было заметить, что передний ряд верхних зубов у него отсутствовал, — их выбили во время схватки тобыктинские жигиты.

Бостан, Кулжатай и Енсебай приехали на сбор, чтобы показать свои увечья и потребовать к ответу насильников-тобыктинцев за тот урон и страданья, которые им пришлось претерпеть. Но, сидя на каменистом холмике и беседуя с друзьями, они ни одним словом не обмолвились о пережитом. Все это осталось позади — обо всем было говорено и переговорено. Сейчас они с нетерпением ждали, что скажет съезд о кровавой схватке на берегу озера Тущи-коль. Многое зависит от важного свидетеля, который должен выступить сегодня с речью, он должен подсказать участникам сбора правильное решение. Вот Бостан, Кулжатай и Енсебай и забрались на холмик, откуда можно было увидеть, когда этот свидетель приедет. Но он, видимо, задержался где-то в дороге, и друзья коротали время за веселой шуткой.

Енсебай показал на Куйметас и сказал, обратившись к Кулжатаю:

— Ты любишь говорить о своей смелости и силе. А вот на Куйметас мог бы залезть? Говорят, что там еще никто не был. Попробуй-ка забраться раньше других!

— Это для того, чтобы ты после прозвал меня Бораном? — щербатым ртом усмехнулся Кулжатай.

— А кто такой Боран? — спросил Бостан. — Я о нем ничего не слышал.

— А вот кто, — сказал Кулжатай. — Среди тобыктинцев много врунов, но такого, как Боран, говорят, еще не было на всем белом свете. Однажды он рассказал своим друзьям: «Залез я на самую вершину Куйметаса и вижу всю нашу степь как на ладони, а под ногами у меня Семипалатинск… Вглядываюсь — и замечаю бая Сейсеке: идет он по своему двору с медным кумганом в руке в уборную совершать омовение перед утренним намазом…

Бостан и Енсебай расхохотались. У Кулжатая широкие плечи тоже затряслись от смеха.

— Про него даже песню сложили, про того Борана, что с Куйметаса увидел за полтораста верст Семипалатинск.

И Кулжатай пропел:

На верху Куйметаса Боран побывал —
Из казахов никто так отменно не врал.
Вслед за ним до вершины до той ледяной
Лишь орел поднебесный едва долетал.

Но Енсебай не унимался и продолжал поддразнивать приятеля:

— А ты все же заберись на вершину, пока здесь без дела торчим. И мы тоже песню про тебя сочиним:

Уж коль залез на Куйметас
Известный всем Боран,
То вслед за ним и Кулжатай
Попрется, как баран.

Но Кулжатай ответил серьезно:

— Не к чему воспевать Кулжатая, если он даже и заберется на Куйметас. Кулжатай предпочел, бы лучше прославиться победой над тобыктинским разбойником Уразбаем. Разве ты этого сам не хочешь, дурень?

— Подождите, друзья, — прервал Бостан. — Смотрите вон на тот зеленый перевал. Видите — шесть человек… Думаю это как раз и едет тот, кого мы здесь поджидаем. Пошли… Вон они куда повернули…

И Бостан первый торопливо поднялся.

Три друга направились к большим белым юртам, в которых остановился семипалатинский уездный начальник Маковецкий и сопровождавшие его два крестьянских начальника, управлявшие степными волостями. Вместе с ними поместились уездный переводчик Самалбек, канцелярские служащие и несколько стражников.

Маковецкий со своими чиновниками, приехавшими проводить шербешнай, жил как бы в центре большого аула. С правой стороны стояли юрты, в которых разместились представители шестнадцати волостей, в том числе и Кокенской, а с левой — представители четырех волостей Тобыкты.

Обычно на чрезвычайных съездах рассматривается много вопросов, но шербешнай в Аркате был созван, чтобы решить только один спор — о земле между Кокеном и Тобыкты, а в связи с этим, по указанию семипалатинского жандарала, рассмотреть дело о прошлогоднем набеге Уразбая на кокенцев. Это был особый съезд надолго сохранившийся в памяти многих.