Андрей Кураев - Церковь в мире людей

• Название: Церковь в мире людей
• Автор: Андрей Кураев
• Издательство: Издательство Сретенского монастыря
• Жанр: Религия
• Год: 2007
• ISBN: 5-7533-0050-2

Книга самого известного в современной России миссионера, публициста и богослова диакона Андрея Кураева посвящена "неудобным" для открытого обсуждения проблемам, касающимся взаимоотношений Церкви и общества. С присущей автору смелостью и остротой он затрагивает различные аспекты жизни современного человека.

Книга обращена к самому широкому кругу читателей.

---

Представляете, у церковной бабушки вырос неверующий внук. И вот в воскресный полдень этот оболтус еле—еле – после трудовой дискотечной ночи – вытаскивает себя из постели. У него все плохо: и сил нет, и голову мутит, и воспоминания о вчерашнем нерадостные, а мысли о недалеком понедельнике вообще самые мрачные… И тут вдруг распахивается дверь – и в дом влетает радостная бабушка, вернувшаяся с Литургии. Представляете его реакцию: «Слушай, ба, а куда это ты с утра пораньше смоталась? И вообще, признайся, блин, чем ты колешься, что такая радостная ходишь!».

А если мы будем угрюмничать – глазки в пол, все нельзя, "как батюшка благословит", "спаси вас Господи" – то конечно, люди будут уходить куда угодно мимо такого Православия. Люди видят в нашей вере черную дыру, высасывающую из нас человеческие чувства и реакции. Как будто «дементор» нас зацеловал… И это оттого, что мы в себе самих наращиваем сталагмит, не пропускающий свет от получаемого нами Причастия. «Бог – Тот, Кто всегда дополняет, дает, дает… Но что мы приносим в мир из того, что получили?» – спрашивал митрополит Антоний Сурожский[203]. С этого вопроса, адресованного себе лично и можно начать путь возврата к прп. Серафиму.

Порой люди отстраняют от себя ссылку на прп. Серафима, отстаивая свое право на вековечную печаль: мол, батюшка Серафим и в самом деле каждого приходящего приветствовал "Радость моя, Христос воскресе!", но перед этим—то он три года на камне простоял… Но этот аргумент означает, что вообще ни у кого из христиан нет права на радость о Христе. Пока, мол не простоишь три года на камне – не имеешь права на радость! Но радость—то у нас не о наших чемпионских успехах. От них пользы мало – "закон ничего не довел до совершенства" (Евр. 7,19). Радость христианина – о Боге, дарующем спасение. И если мы не научились радоваться Евангелию – то и никакие посты и кафизмы не подарят нам православящую радость.

– Значит, православному человеку улыбаться можно?

– Слова св. Николая Японского и митрополита Кирилла Смоленского я только что уже приводил. Приведу и слова Псалмопевца: "Блажени люди ведящие воскликновение".

Да, с некоторыми людьми, проведшими в православной среде несколько лет, происходят физиологические изменения: потихонечку у них атрофируются те лицевые мышцы, которые обеспечивают подъем уголков губ вверх. Сила притяжения вкупе с постоянной памятью о своих грехах и о бренности жизни сей оттягивает эти самые уголки вниз. Улыбаться становится трудно и непривычно. "Храм – не место для смеха!". Это верно. Но храм и Церковь – не одно и то же. И то, что неприлично в храме, оказывается вполне допустимо для церковного человека вне него.

Впрочем, и в храме иногда не удается обойтись без улыбки. А как еще, скажите, реагировать на пылкие слова такой, к примеру, проповеди: "Протестанты отрицают иконы, Божию Матерь, святых, мощи, ангельскую иерархию, демонов – в общем – все что нам дорого!".

А за пределами храма – отчего же и не улыбнуться… Грусть—тоска совсем не должны считаться видовым отличием православного христианина.

Тот, кто этого не понимает – просто здорово рискует. В монастыре американского иеромонаха Серафима (Роуза) один послушник вывел из читаемых им духовных книг, что монахи – люди серьезные и смеяться им не пристало. Вести себя он старался соответственно. В трапезной, когда настоятель (о. Герман) рассказывал забавные случаи, он сидел, потупясь, на лице не появлялось и тени улыбки. Его спросили, в чем дело, и он ответил: "Духовной жизни такое не подобает! Здесь монастырь!" Увы, созданная им для себя неулыбчивая "духовность" оказалась для него непосильным бременем. В конце концов он сломался, оставил монастырь, а потом и христианство[204].

А уже в наши дни в одном из московских монастырей наместник заметил, что у молодых и не в меру ревностных послушников появляются признаки духовного нездоровья: они все обращались к нему за благословением на чтение литературы о стяжании непрерывной молитвы (исихазму)… Когда в очередной раз послушники попросили у него инструкцию по созерцанию нетварного света, отец наместник вспомнил, что на днях его прихожанка—художница принесла ему книгу, изданную в сопровождении ее рисунков. Книга была про Винни—Пуха. Вот ее—то отец архимандрит взял со своего стола и обязал юных мистиков ее читать. На их недоуменный вопрос – до каких пор им ее изучать, последовал ответ: "До охоты на Слонопотама! Этого вполне хватит"… Через несколько дней ребята стали такими, какими и подобает быть в их возрасте, сбросив с себя маску преждевременного "старчества"[205].

Наконец, книжный анекдот (от о. Иоанна Охлобыстина): "– Скажите, – вопросил отца Савву молодой послушник, – Можно ли спастись? —Практически невозможно, – ответил тот, – Но стоит попробовать. – С чего же начать? – продолжил расспросы тот. – Позвони маме, – посоветовал отец Савва".

Вообще прежде чем обожиться надо попробовать очеловечиться. В попытке перепрыгнуть именно через эту ступеньку св. Ириней Лионский (II век) видел грех первых людей: "не став еще людьми, хотели стать богами".

Улыбка в церковном мире уместна просто потому, что Церковь – это мир людей. У людей бывают разные представления о том, что остроумно, а что нет, что достойно улыбки, а что – плача. Но это спор о вкусах, а не о догматах.

– Такое ощущение, что церковные люди боятся, что Православие у них вот—вот отнимут, предадут… Оттого они так настороженны и печальны…

– Чтобы не было лишних страхов и разочарований, церковным людям надо говорить правду. Сусальный лубок чреват расколами. Ну что твердить, будто мы живем по древним апостольским правилам, будто Православная Церковь ни в чем не меняется, она соблюдает древние уставы и живет законоположениями древних святых отцов… На самом—то деле это не так. Ни в одном монастыре, ни в одном приходе Типикон полностью не соблюдается. Вообще никогда в истории Церкви не соблюдались канонические правила в полном объеме…

Чтобы, заметив различие между реальностью и декларациями, человек не бросился в раскол, нужно предложить ему честный разговор о правилах выживания в самой Православной Церкви. То есть как, войдя в Церковь, избежать слишком легких решений. Как научиться слышать голос Церкви, определять его? Как читать Библию? Как читать святых отцов? Как работать с каноническими правилами? У нас господствует представление, что канонические правила – это просто инструкция. Программу компьютерную вставили, и давайте по ней будем жить.

Но этого не было никогда в истории Церкви. Каноны – это мечта Церкви о себе самой. Это Церковь, какой она хотела бы себя видеть. Это икона Церкви. И наивно было бы считать, что все канонические правила, принятые в разные столетия по разным поводам, есть инструкция, которую надо одновременно и полностью исполнять здесь и сейчас.

Нужен честный разговор о сложности нашей церковной жизни, о ее в ряде случаев просто запутанности (ведь есть канонические правила, просто взаимно исключающие одно другое).

Пока этого честного разговора не будет, наши люди будут беззащитны перед лицом псевдоправославных сектантов.

Мы уже привыкли к тому, что человек с Библией в руке обличающий наши якобы ереси – это сектант. Мы знаем, что связь между библейскими текстами и жизнью христианской Церкви не всегда прямолинейна, что порою священный текст взывает к нашему труду истолкования. Но как баптисты или "свидетели Иеговы" превращают Библию в источник антицерковных цитат, так и псевдоправославные ревнители ценят сборники церковных правил лишь как повод к обличению духовенства.

Им кажется, что они "просто" цитируют святоотеческие правила. Но это отнюдь не просто – ведь они по своему вкусу выбирают какие правила неприкасаемы, а на нарушение каких можно смотреть сквозь пальцы. Церковные правила, например, запрещают вкушать пищу за одним столом с еретиками[206]. Но разве при посещении точек «общепита» наши ревнители опрашивают посетителей об их отношении к религии? Зайдя в придорожную пельменную, анкетируют ли они ранее вошедших туда путников: «Атеисты тут есть? Мусульмане? Баптисты? Буддисты? Ну—ка, все вышли вон отсюда, а мне дайте двойную порцию!»?

Тогда почему себе они разрешают отступления от правил, ограждающих православных от общения с еретиками, но Патриарха неустанно честят за то, что когда—то он не счел нужным актуализировать аналогичное церковное правило, запрещающее молитвенное общение с католиками или лютеранами?

Вот это и есть самое трудное слово в богословии: "актуализация". Кто, как и по каким основанием может решать, что именно из огромного и разноречивого наследия церковных преданий, нужно вспомнить именно этому человеку и именно в этой его ситуации. Мнение, будто в Библии или у святых отцов мы найдем ответы на все вопросы, – это вполне баптистская и поверхностная установка. Это не так, потому что ни в Библии, ни у отцов нет ответа на самый главный вопросы: что мне, Ивану Петровичу Сидорову надо делать, завтра в 10 часов 25 минут?