Марина Казанцева - Путь в Селембрис

• Название: Путь в Селембрис
• Автор: Марина Казанцева
• Жанр: Фэнтези

Селембрис — это удивительный мир, в котором можно встретить живые сказки и легенды или просто жить в нем. Обычный школьник, со своими подростковыми проблемами, домашними неурядицами, непонимаем в школе и притеснением со стороны старшеклассников, попадает совсем в иную школу, где всё то же, да не совсем то. Он живёт сразу двум жизнями: день в обыкновенной школе и скучном земном мире, а ночью проживает неделю в Селембрис.

---

Сейчас мама понимает, что оказалась просто слабой. За себя надо бороться, а она опустила руки и перестала заниматься — всё равно не спрашивают. И вот в конце первой четверти её вызвали к доске. Тему Зоя знала, но вдруг заробела и растерялась. Сделала ошибку и удивилась, как учительница обрадовалась этому. С язвительностью и торжеством педагог начала высказывать, что-де некоторым оценки ставят либо по знакомству, либо за подарки. А потом, как эта матика, прошлась по внешнему виду новенькой. Тогда были в моде мини-юбки. Ничего особенного на маме не было — не короче, чем у других. Но, учительница находила такие речевые обороты, такие эпитеты!

Да, Зоя оказалась слабой. Опустила руки, убедившись в крайней нерасположенности к себе не вполне адекватной женщины. Потом и другие учителя подхватили эстафету. На плохом счету она оказалась и у классной. Даже не то, чтобы на плохом — просто мелочью, не стоящей заботы и внимания. Возненавидев не только математичку, но и сам предмет, Зоя так и не стала поступать в институт. Решила, что абсолютно бесталанна и, как часто говорили в школе, ей только булки печь.

Вся её теперешняя жизнь посвящена этому рыжему ёжику. Как хочется, чтобы он не тянул лямку, как она.

— Знаешь, сын, — поведала она, — школа — это как болезнь. Однажды она кончается.

— А я верю в лучшее. — сказал ей сын.

Вот, он верит в лучшее. А она не верит.

Теперь давний кошмар вернулся, и Зоя стоит перед столом, как ученица, не готовая отвечать урок. Столько лет прошло после школы, а она так и не умеет защитить ни себя, ни своего сына. Зоя Игоревна не знает, как говорить с учителями. Они смотрят вроде бы тебе в лицо и в то же время мимо. Каждым звуком своего голоса доводят до тебя твоё собственное ничтожество. Каждым словом объясняют, насколько лучше был бы мир без вас. И какой подвиг они совершают, тратя на вас свои драгоценные нервы.

Педагог окинула взглядом её с ног до головы и тут же вынесла вердикт: неудачница. Всю жизнь витала в облаках и не заметила, что сын стал лживым и скрытным. Теперь ждёт, что кто-то решит за неё проблемы.

Маргарита Львовна говорила исключительно правильным языком. Без всяких «э-э-э», ровно, гладко, точно. Никаких повышенных интонаций. Никогда не кричала, не срывалась, как некоторые педагоги. Её немигающие тёмные глаза давили собеседника. Она грузно сидела на стуле, откинувшись на спинку и прямо смотрела на посетительницу.

— Ваш сын, безусловно, убеждён, что я просто плохо к нему отношусь. Но, я не выделяю среди учеников ни любимчиков, ни изгоев. Я не против общительности, но всему надо знать меру. Теперь он принялся отвлекать новую ученицу. Я понимаю, что подростковый возраст ещё никто не отменял. Но, любезничать надо после уроков. Класс слабый, Ньютонами не блещет. Лобачевских тоже не наблюдается. Все дети очень неспокойные. Но, смею заметить, ваш среди них просто звезда. Вы знаете, что он пишет свои стишки прямо на уроке?

Далее последовали общие фразы про армию, которая из таких выбивает всю дурь. И про многих никчёмных людей, которые волочат свою жизнь, как каторжные. И про тех, кто не выдержал жизненной гонки и спился. Последовали проценты наркомании среди молодёжи. Количество умерших от передозировки. Страшные картины валяющихся по подвалам среди шприцов подростков. Ещё шпана, оглашающая криками ночной город. Родители-алкоголики. Родители-разведенцы. На них возложено государством, а они не блюдут.

Зоя Игоревна слушала и понимала, что всё это правда, истинная правда. Она подумала о своей жизни. О том, как бьётся на двух работах. О том, что у неё нет даже приличной одежды, а на Лёньке всё горит. У неё действительно нет времени заниматься сыном. И про наркоманию всё правда. Живёт-живёт мальчик, а потом его находят обколотым. И девочки тоже — в тихом омуте…

Зое уже казалось, что она глубоко погребена под безысходной чернотой и бессмысленностью жизни. Собственная внушаемость и уязвимость приводили её в отчаяние. Ей было бесконечно стыдно и за свою несостоятельную жизнь, и за своего оболтуса-ребёнка. Но, тут учительница обронила нечто новое.

— Он у вас не как все. — желчно добавила педагог. — Странный.

Это прозвучало, как обвинение. Вот оно что! Странный! Она тоже была странной, тоже не как все. И вечно это кого-то напрягало.

— Что же у вас за педагогика такая, — грустно спросила Зоя, — что ей всё время мешают дети?

— Я вижу, вы ничего так и не усвоили.

Маргарита Львовна поморщилась и стала подниматься, давая понять, что разговор окончен.

— Что же должно случиться с вами, — печально проговорила Косицына, — чтобы вы все поняли, что дети тоже люди?

"Все они такие. Никто не готов признать за собой вину. Не понимают, что иногда требуются радикальные меры, чтобы переломить ситуацию. Вот и эта Платонова вчера обиделась. Конечно, не стоило так сразу резко ей выговаривать. Это всё из-за снохи. Да ладно, детская психика пластична. Сейчас слёзы, через минуту снова веселится."

Зоя Игоревна догадалась, что добавила сыну проблем. Как она завидовала некоторым родителям! Вот хоть мама Кости Чугункова! Однажды Зоя видела, как эта мама пришла в школу за разговором. Шумно дыша, она раздвигала могучей грудью идущих навстречу старшеклассников. Лицо её было красным и гневным. Она тыкала толстым пальцем в учительский стол так, что свалился органайзер. Обвинила в коррупции весь всеобуч. Перечислила грехи каждого учителя. Обнародовала их домашние проблемы. Пообещала призвать на помощь прессу. Нажаловаться в департамент. Дойти до президента. И раскулачить на фиг всю эту кормушку! Привыкли взятками кормиться!

Мама Косицына шла на выход. Теперь она увидела то, что не заметила ранее. У дверей спортивного зала штабелями складывали доски. Рабочие в зелёных комбинезонах заносили с улицы инструменты.

* * *

В канцелярию при директорском кабинете заглянул мужик в спецовке.

— Я это… Где заказчик?

— Вы имеете в виду директора? — рассеянно спросила секретарь, не отрываясь от бумаг. — Сейчас подойдёт. А вот и она.

— Хозяйка, — уважительно обратился к директрисе мужик, — тут в разнарялке не указано. Растение так оставить или бордюрчиком окружить?

— Какое растение? — похолодела Вероника.

— Ну, там это… дуб вроде.

— Какой дуб?! Его вчера ещё спилили! — в ужасе воскликнула директриса.

Она опрометью кинулась в спортивный зал.

Дуб стоял на прежнем месте и стал ещё толще, чем накануне. Вчера рабочие спилили его, разобрав часть пола и обрезав доски. А теперь он снова возвышался из дыры. Его ветки расползлись по всему потолку, а корни выбрались наружу и теперь извивались по полу.

— Рубите это безобразие! — гневно воскликнула директриса.

— Нет. — уверенно отвечал бригадир. — В разнарядке нет того, чтобы рубить. Только настил полов.

— Как же вы настилать станете, когда тут корни?!

— А вот это не наше дело. Наше дело полы стелить. Так будем приделывать бордюрчик?

Она шла в свой кабинет. Там уже ждал трудовик.

— Мне негде проводить уроки. — сказал он. — В мастерской ваша метла.

— Разговаривайте с завучем. — нервно ответила Вероника Марковна. — Это она определила метлу в мастерские.

* * *

Когда в школе пекли пирожки, то вся улица об этом знала. Был в одной плите какой-то таинственный дефект, и кулинарные упражнения поваров всегда сопровождались запахом гари. Тогда двери столовки закрывали, а окна открывали, и к приходу голодных ученических масс тошнотворный вонизм почти исчезал.

Но сегодня пирогов не было. Ночью поднялся сильный ветер, почти ураган. Поломал ветви деревьев и свалил старый тополь, который давно уже пора спилить. Дерево оборвало провода, и утром едва восстановили освещение. Но, в столовке ситуация осталась аварийной: щиток закоротило, и плиты не работали. Пришлось срочно закупать в кулинарии охолодевшие пироги и бледные пиццы. Поварихи понаделали бутербродов с «детской» колбасой — в столовских кулуарах такие назывались "задорновский прикол". Протянули шнур от коридора и кипятильником грели воду в вёдрах.

Поэтому на большой перемене в столовке творилась суета — всем еды не хватило. Голодные дети разочарованно дябили у прилавка. Лёнька тоже прибежал и тоже ничего не получил. Хотел он сбегать в маркет по-быстрому, а деньга возьми и провались на дно сумки! Кляня себя, Косицын взялся ворошить тетради и перекидывать учебники. Да разве в его сумке быстро что найдёшь?! Зато попался какой-то надкушенный сухой кусок хлеба, весь скрюченный, как старая бабка. Откуда эта корка залетела? Лёнька с досадой кинул огрызок на пол. Всё. Звонок! Деться некуда, пришлось идти на урок голодным.

* * *

— Физры не будет. — таинственно сообщил Федюня.