Иосиф Лаврецкий - Эрнесто Че Геваро

• Название: Эрнесто Че Геваро
• Автор: Иосиф Лаврецкий
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Книга рассказывает о жизненном пути замечательного революционера-интернационалиста Эрнеста Че Гевары. Че Гевара, один из вождей кубинской революции, был большим другом Советского Союза.

---

Мы считали, что противник располагал о нас более или менее точными сведениями: были схвачены два шпиона, которые показали, что их послал батистовец Касильяс для выявления мест расположения отрядов Повстанческой армии и пунктов их сбора.

В этот же день, 27 мая, собрался весь штаб. Фидель объявил, что скоро начнется бой и что отрядам надлежит быть готовыми к маршу.

Нашим проводником был Кальдеро: он отлично знал район казармы Уверо и все пути подхода к нему. Поход начался вечером. Предстояло за ночь пройти около 16 километров. Путь был нелегким: горная дорога, извиваясь, круто спускалась вниз. На передвижение ушло около восьми часов: ради предосторожности пришлось несколько раз останавливаться, особенно когда мы проходили через опасные районы. Наконец был отдан приказ атаковать противника. Предстояло захватить посты и обрушить огонь всех средств на деревянную казарму батистовцев.

Было известно, что вокруг казармы расставлены усиленные посты, каждый в составе не менее четырех солдат.

Кустарник позволял подойти к противнику очень близко.

Наш штаб для руководства боем выбрал командный пункт на небольшой высоте прямо напротив казарм. Бойцы получили строгий приказ не открывать огня по жилым постройкам, так как там находились дети и женщины.

Казарма Уверо расположена на берегу моря, п, чтобы окружить ее, надо было наступать с трех сторон.

Атаковать пост батистовцев, прикрывавших дорогу, идущую по берегу моря из Пеладеро, должна была группа под командованием Хорхе Сотуса и Гильермо Гарсии. Альмейде было поручено ликвидировать пост, находящийся напротив высоты.

Фидель расположился на высоте, а Рауль со своим взводом должен был атаковать казармы с фронта. Мне отвели промежуточное направление. Камило и Амейхейрас должны были действовать в промежутке между моей группой и взводом Рауля, но в темноте они плохо сориентировались и вместо того, чтобы быть левее меня, оказались справа. Взвод Крессенсио Переса должен был овладеть дорогой Уверо — Чивирико и воспрепятствовать подходу вражеских подкреплений.

Предполагалось, что бой будет коротким, поскольку наше нападение должно было быть абсолютно внезапным. Однако время шло, а мы все еще не могли занять свои боевые порядки согласно приказу. Через проводников, Кальдеро и местного жителя Элихио Мендосу, непрерывно поступали донесения. Уже светало, а бой все не начинался. Я лежал на большом бугре, казарма была довольно далеко внизу. Поэтому решили продвинуться вперед и найти более выгодную позицию.

Выступили и другие подразделения. Альмейда шел в направлении поста, прикрывавшего подступы к казарме, со стороны отведенного ему сектора. Слева от меня шагал Камило Сьенфуэгос в шляпе, напоминавшей каску солдата Иностранного легиона, с эмблемой „Движения 26 июля“. Противник заметил нас и открыл огонь. Но мы продолжали двигаться вперед, соблюдая все меры предосторожности. Вскоре к нашему небольшому подразделению присоединились отставшие от своих групп бойцы. Это были товарищ из Пилона по кличке Бомби, Марио Леаль и Акунья.

Огонь противника все усиливался. Мы уже подошли к открытому участку местности, по которому нам предстояло двигаться дальше. Противник не прекращал вести прицельный огонь. Со своей позиции, которая была примерно в 60 метрах от переднего края противника, я увидел, как из траншей выскочили два батистовских солдата и бегом бросились к жилым домам. Я стал стрелять по ним, но они уже успели вбежать в дом, по которому мы не могли стрелять: там были женщины и дети.

Между тем группа вышла на открытый участок местности. Кругом свистели пули. Вдруг совсем рядом послышался стон. Мне показалось, что это застонал раненый батистовский солдат. Осторожно я подполз к нему. Оказалось, что это был Марио Леаль. Его ранило в голову. Я осмотрел рану. Ее нужно было срочно перевязать, но сделать это было нечем. Жоэль Иглесиас, шедший сзади, через некоторое время оттащил раненого в кусты. Мы же шли дальше. Вскоре упал Акунья. Тогда мы остановились, залегли и стали вести огонь по хорошо замаскированному вражескому окопу, находившемуся впереди. Взять окоп можно было только смелой атакой. Я принял решение, и мы ликвидировали этот очаг сопротивления противника.

Казалось, бой продолжался одно мгновение, на самом же деле от первого выстрела до захвата казармы прошло два часа сорок пять минут.

И вот наконец из-за бревенчатого укрытия, расположенного прямо против нас, выскакивает батистовец и поднимает руки вверх. Отовсюду слышатся крики: „Сдаюсь!“ Мы поднимаемся и бежим к казарме.

Мы во дворе казармы. Берем в плен двух солдат, врача и санитара. Количество раненых все растет. У меня нет возможности заняться ими, и я решаю передать их этому врачу. Вдруг врач спрашивает, сколько мне лет и когда я получил диплом, и откровенно признается: „Знаешь, парень, займись сам ранеными, л только что закончил учебу, и у меня еще нет опыта“. Как впдно, этот человек по своей неопытности и от страха забыл все, чему его учили. Мне снова пришлось сменить винтовку бойца на халат врача…

В этом бою погиб проводник Элихио Мендоса, когда он с винтовкой в руке бросился на врага. Элихио был суеверным человеком и носил с собой талисман. Когда ему крикнули „Осторожно!“ — он с презрением ответил: „Меня защитит мой святой!“ Через несколько минут его буквально надвое перерезала автоматная очередь.

Самое тяжелое ранение, с которым мне в тот день пришлось иметь дело как врачу отряда, было у товарища Сильероса. Пуля разбила ему плечо, пробила легкие и застряла в позвоночнике. Состояние больного было крайне тяжелым. Я дал ему успокаивающие средства и перевязал грудь. Это было единственное, чем я мог ему помочь. Двух тяжело раненных товарищей — Леаля и Сильероса — было решено оставить на попечение врача вражеского гарнизона. Я попрощался с ними, стараясь не выдавать свою тревогу за них. Они заявили, что предпочитают умереть среди своих, что будут сражаться до последнего дыхания. Но выхода не было. Их пришлось оставить в казарме вместе с ранеными батистовцами, которым мы тоже оказали первую помощь.

Нагрузив один из грузовиков снаряжением и медикаментами, мы отправились в горы. Быстро добрались до наших баз, оказали помощь раненым и похоронили погибших у поворота дороги».

Взвод Крессенсио не участвовал в штурме, он охранял дорогу на Чивирико. Там бойцы взвода поймали нескольких батистовских солдат, пытавшихся спастись бегством.

Когда подвели итоги боя, оказалось, что повстанцы потеряли убитыми и ранеными 15 человек, а противник — 19 человек ранеными и 14 убитыми.

Для повстанцев бой за Уверо явился переломным моментом. После него окреп боевой дух отряда, еще сильнее стала вера в победу. Победа при Уверо определила судьбу мелких гарнизонов противника, расположенных у подножия Сьерра-Маэстры. В короткое время эти гарнизоны были уничтожены.

Среди отличившихся в бою при Уверо был повстанец Хуан-Виталио Акунья Нуньес (друзья звали его Вило), который впоследствии под псевдонимом Хоакина будет сражаться с Че в горах Боливии и погибнет там.

Бой при Уверо еще раз показал, что этот аргентинец-астматик обладал природными качествами, бойца: смелостью, хладнокровием, молниеносной сообразительностью. Недаром «профессор» партизанских наук Байо считал его своим лучшим учеником. Но то было в теории, а теперь это подтвердила практика.

Однако бой для Че не был самоцелью. Каликсто Моралес так характеризует Че-бойца: «Для него бой был всего-навсего частью работы. После того как смолкнут выстрелы, даже в случае победного исхода боя, нужно продолжать работу. Нужно подсчитать потери, составить военную сводку и список трофеев. Только это. Никаких митингов. Никаких торжеств. Лишь иногда, спустя несколько дней, мы собирались вечерами, чтобы потолковать о бое. Даже и эту беседу он использовал для того, чтобы указать на ошибки, отметить, что было сделано плохо, подвергнуть детальному анализу прошедшие событии».

Как ни стремился Че стать только бойцом и забросить свои обязанности врачевателя, это ему не удавалось сделать: лечить бойцов все равно ему приходилось. Делал это он основательно, насколько, разумеется, позволяли обстоятельства и условия партизанской жизни.

О талантах Че-«зубодера» в горах Сьерра-Маэстры ходили легенды. Однажды в отряд, в котором он находился, были доставлены зубоврачебные инструменты. Как только бойцы устроили привал, Че с энтузиазмом принялся искать, кому бы удалить зуб, причем операцию эту он собирался делать впервые в жизни. Смельчаки нашлись, хотя и горько жалели потом, что доверились Че.

«Мало того, что у меня не было опыта, — вспоминал потом импровизированный дантист, — не хватало и обезболивающих средств. Так что приходилось налегать на „психологическую анестезию“, и я поносил своих пациентов на чем свет стоит, если они неумеренно жаловались, пока я копался у них во рту».