Алекс Тарн - Пепел (Бог не играет в кости)

• Название: Пепел (Бог не играет в кости)
• Автор: Алекс Тарн
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: ISBN: 978-965-7180-27-3

Вторая книга «Берлиады» — трилогии Шломо Бельского. Издана под названием «Бог не играет в кости» изд-вом «Олимп»-АСТ, 2006. Второе, исправленное издание, под названием «Пепел»: изд. «Иврус», 2008.

«Пепел» — вторая книга о Берле. Под названием «Бог не играет в кости» этот роман был включен 2007 году в финальную шестерку престижной литературной премии «Русский Букер». Это книга о Катастрофе, о том неизгладимом отпечатке, который трагедия еврейского народа накладывает на всех нас, ныне живущих, об исторических параллелях и современной ответственности.

Суперагент Берл получает новое задание: он должен установить, откуда поступают средства на закупку оружия и взрывчатки для арабских террористов. Берл, как всегда, решает поставленную перед ним задачу — страшная правда заключается в том, что золотые слитки, являющиеся для террористов «разменной монетой», были отлиты еще в годы Второй мировой войны узниками концлагеря… Берл не одинок, зачастую вместе с ним действуют специалисты из других стран, блестяще владеющие своей профессией. Они представляют Россию и Белоруссию, Германию и Францию, США и Канаду… Они действуют на самом высоком уровне.

---

Алекс Тарн ПЕПЕЛ (БОГ НЕ ИГРАЕТ В КОСТИ)

ГЛАВА I

«А вот я тебя!..» — Берл сильно гребанул руками, для большей грозности задудев в дыхательную трубку. Но крупная серая рыбина с темными пятнышками по бокам лишь лениво шевельнула хвостом и сразу разорвала дистанцию. Ах ты, черт, ну никак не пугается… Рыба-шар, в просторечии именуемая «абу-напха», имеет обыкновение сильно раздуваться в случае опасности. Но Берл, похоже, не внушал ей особых опасений. То ли дело смуглые бедуинские подростки, вооруженные сетью и блестящими острыми гарпунами. Этих любой абу-напха боится пуще смерти, что, собственно, и является причиной охоты: убитые на пике ужаса и размеров рыбины высушиваются и продаются туристам в качестве экзотических абажуров.

«Дурак ты, бижу, — разочарованно думал Берл, оставив в покое неустрашимого абу-напху и медленно дрейфуя вдоль края коралловой стенки. — Кого не надо боишься, а меня игнорируешь…»

Он фыркнул на собственное легкомыслие:

«Как же, как же, легко тебе говорить, из тебя-то абажуры не делают».

«Гм… потому и не делают, что я от страха не раздуваюсь!»

«А вот если бы делали, то еще как бы раздувался… Вот ведь какой заколдованный круг получается».

Как и всегда под водой, он испытывал необыкновенное чувство, близкое к восторгу и одновременно глубокий покой и уравновешенность. Если бы можно было так и жить, превратившись в рыбу и неторопливо плавать на своем участке рифа, любуясь неимоверными красками подводного царства!

Он успел углядеть раскрытую зубастую пасть, высунувшуюся из кораллового грота, и нырнул — как раз, чтобы оказаться нос к носу с небольшой муреной. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза: Берл с задорным выражением забияки, ищущего приключений на чужой танцплощадке, мурена — с усталостью измученного насморком больного, поневоле вынужденного дышать исключительно через рот. Наконец рыба решила не связываться и попятилась в грот. Зато налетела стайка старшин в полосатых тельниках, никогда не упускающих возможности поиграть с неуклюжим человеком. Берл, конечно же, не отказал им в этом удовольствии, безуспешно пытаясь дотронуться до вертких маленьких наглецов. У большого анемона он был по собственному недосмотру атакован крошечным самцом рыбки-клоуна, который самоотверженно охранял гнездо, спрятанное в колышущихся ядовитых зарослях. Желтенький клоун размером с ладонь отважно наскакивал на многократно превосходящего противника и даже разок ущипнул Берла за голень. Пришлось спешно ретироваться.

— Понял? — Берл оглянулся на абу-напху. — Вот как надо, бижу…

Прямо под ним большая рыба-попугай с меланхоличным видом соскребала питание с коралловой ветки. Хруп-хруп… с таким-то клювом, отчего бы и не поскрести… хруп-хруп… Еще ниже, сливаясь со дном, шевелила сумасшедшими глазами рыба-крокодил, на дальней отмели покачивались песчаные угри. Берл взглянул на часы. Уже скоро полчаса — как одна минуточка. Эх… пора выходить. Ради остроты ощущений он еще немного погонялся за коричнево-бело-бежевым лучистым скорпионом, который по ядовитости не уступал самым опасным змеям. Слегка обалдев от такой наглости, рыба сначала удирала, а потом, когда пришла в себя и развернулась, чтобы задать Берлу хорошую трепку, трусливый преследователь немедленно покинул поле боя, отступив в сторону берега. То-то же… скорпион расправил иглы и, вернув себе подобающую солидность, снова завис в неподвижности над фантастическим коралловым ландшафтом.

Берл вышел на берег, с сожалением сменив прохладу морской воды на сухую сорокаградусную синайскую жару. Бедуин в белой галабие сидел под пальмой, колдуя с костерком.

— Что слышно, Селим? — Берл говорил на иврите. — Когда чай будет?

Парень поднял голову от закопченного чайника и улыбнулся чернозубой улыбкой.

— Чай готов, господин. Когда назад поедем?

— Вот чаю попьем и поедем… — Берл присел на корточки. Недолгое израильское присутствие в Синае оставило после себя прекрасные дороги и поголовное знание иврита среди местных бедуинских племен. Первое мало-помалу приходило в негодность, зато второе продолжало цвести пышным цветом, подкрепляемое толпами беспечной израильской молодежи, охочей до синайской расслабухи, роскошного рифа и дешевой травки.

Селим протянул Берлу маленький стаканчик черного бедуинского чая, приторно сладкого, горячего, но на удивление подходящего к сумасшедшей жаре. Берл отхлебнул и замер, глядя сощуренными глазами на синюю рябь моря, на голубоватый саудовский берег напротив и на черный сухогруз, неторопливо продвигающийся на север, в сторону Эйлата. Он вдруг поймал себя на мысли, что мог бы вот так сидеть часами, даже неделями… может, даже всю жизнь. Эта слепящая рябь, под которой плавают несговорчивый абу-напха и храбрый клоун, и прочее все… прочее все, что даже невозможно описать, но главное — знать, что оно там есть. Этот дальний берег, плывущий в слоистом от жары соленом воздухе, эти красные синайские горы за спиной и белый песок под ногами, и обжигающий чай, и финиковая пальма над головой.

— Налей-ка мне еще, Селим…

— А как же… — улыбается бедуин. — Не хочет ли господин курнуть кой-чего хорошего?

— Нет, бижу, господин не курит. Ты сам-то кури, господин без предрассудков.

— Зачем предрассудков? — возражает щедрый Селим, неправильно истолковав незнакомое слово. — Селим угощает. Кури мою, даром!

Берл вздыхает и закрывает глаза, а под веками мечутся солнечные пятна в прозрачной воде и насморочная мурена, и нахальные старшины, и цветастые рыбы-бабочки в зарослях горгоний.

— Поехали, Селим, дружище. Пора домой, в гостиницу.

А Селим что, Селиму — пожалуйста. Бедуин быстро собирает нехитрое добро: коврик, чай с чайником, где копоть — сантиметровыми слоями, деревянные стойки, дровишки… дорого топливо в пустыне… вот и все — поехали, господин. И садятся они на верблюда, а точнее — на тендер «тойота», любимое средство передвижения в новейшей бедуинской истории. Щелчок ключа в замке зажигания — как щелчок кнута по верблюжьей спине — эй, горбатые, эй, залетные!.. Залетные? Нет, заступные… верблюд ведь не летает, даже не бегает, верблюд ступает… чего, впрочем, не скажешь о ведомой обкуренным Селимом «тойоте». Йалла, вперед, прыг-скок по выбеленной солнцем, пылящей пустыне, в объезд армейского египетского поста, где надо платить бакшиш неизвестно за что сонному солдату в стоптанных шлепанцах, йалла-эй, бедуинская вольница, даабское такси!

Сопровождаемые шлейфом пыли, они миновали вади Гунейн, оставив далеко справа армейский блокпост под египетским флагом. Вот и шоссе, и белые дома Дааба, и длинные вечерние тени разноцветных синайских гор, и свежий ветер, шепчущий на языке пальм. Берл расплатился с бедуином за дневную прогулку, кивнул портье-суданцу, поднялся в номер. Тепловатый душ, упругая кожа… а под веками закрытых глаз — колышущиеся прозрачные анемоны и рыбы-бабочки, и лучистый скорпион, висящий над ярко-зеленым кустом коралла, именуемого «латук» за свою салатную внешность.

Обернувшись полотенцем, Берл сел на диван и принялся гипнотизировать телефон. Условленное время звонка — с шести до семи, утром и вечером, дважды в сутки. Но телефон упрямо молчал, не желая поддаваться гипнозу, молчал вот уже четвертые сутки. Стрелка настенных часов дерулась и, издевательски помедлив, перевалила на восьмой час. Теперь уже все. Сегодня уже не позвонят. Может быть, завтра утром… А собственно говоря, чего расстраиваться? В кои веки отдыхаешь. Расслабься, парень, поплавай, позагорай… чем плохо? На кой черт тебе сдался этот звонок? Ну, как… А вот так!

Берл вздохнул. Он просто давно уже отвык сидеть без дела. Вообще-то и здесь, на берегу синайской Ривьеры, в туристском поселке Дааб, он оказался по делу. Сюда должен был приехать некий серьезный мужчина по имени Збейди, приехать за деньгами. Деньги, проходящие через Збейди, имели неприятную тенденцию превращаться затем в оружие, а оружие — в кровь израильтян. Такая вот цепочка. Конечно, можно было бы заняться самим Збейди, но это не выглядело разумным. Сладко место пусто не бывает. Не успеешь оглянуться — придет другой, пока неизвестный, поди вычисляй его, выцеливай, выслеживай. Нет, цепочку следовало обрубить у самой стенки, с первого звена. Надо было найти источник денег, найти и закупорить. Террор может обойтись без оружия, без обученных исполнителей, без сильных лидеров, без всего, кроме денег. Без денег террор бессилен.

А деньги шли откуда-то из Европы, а может быть, через Европу, чтобы избавить их от слишком явного запаха арабской нефти, контрабандного табака, азиатского опийного мака. В самом деле, отчего бы им не пахнуть французскими духами, бельгийским шоколадом или добрым немецким пивом? Так или иначе, от Берла требовался изрядный нюх, чтобы определить настоящий источник. И старина Збейди, денежный курьер Исламского Джихада и Братьев-мусульман, должен был послужить первой приманкой в этой большой охоте. По надежной информации, очередную передачу планировали произвести именно здесь, в Даабе, где естественность контакта европейских туристов с местными бедуинами и приезжими арабами представляла собой идеальное прикрытие. Проблема для Берла заключалась в том, что время передачи было известно только ориентировочно: плюс-минус неделя. Теперь он сидел на даабском берегу в вынужденном бездействии, ожидая телефонного инструктажа с более точными координатами курьера, которые предполагалось выяснить только в самый последний момент.