Джек Уайт - Рыцари света, рыцари тьмы

• Название: Рыцари света, рыцари тьмы
• Автор: Джек Уайт
• Издательство: Эскмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27330-0

Орден Воскрешения, основанный потомками тайной секты ессеев, бежавших когда-то из разрушенного римлянами Иерусалима, преследует одну цель — поведать миру об истинном происхождении Иисуса Христа. Неопровержимые свидетельства их правоты уже тысячу лет хранятся в основании Храмовой горы в Иерусалиме, под развалинами храма Соломона. Чтобы до них добраться, магистр ордена Гуг де Пайен и славный рыцарь Стефан Сен-Клер вместе с отрядом единомышленников участвуют в Креповом походе и, преодолевая многочисленные преграды, открывают завесу тайны.

Роман Джека Уайта — первая книга трилогии о самом загадочном в мировой истории мистическом братстве — ордене тамплиеров.

---

В прошлом году Гуг Шампанский вернулся в свои владения, пробыв в Иерусалиме менее года, поэтому де Пайену пришлось обратиться к Люсьену де Труа, доверенному лицу графа в Святой земле, который и выдал ему разрешение на эту поездку. Помощник графа также был членом ордена; он хорошо знал Годфрея и немедленно согласился отпустить Гуга в Иерихон, хотя сам собирался через несколько дней отплыть во Францию.

* * *

— Сир Гуг, могу я узнать, какие срочные дела призвали вас в Иерихон? — спросил де Бофор, повернувшись в седле.

Его спутник тряхнул головой, прогоняя задумчивость, и де Бофор поспешным жестом выразил раскаяние:

— Простите мне мое любопытство, если я сую свой нос куда не следует, но вы сами говорили, что ваше путешествие неожиданно для вас.

Де Пайен кивком и взмахом руки дал понять, что извинений не требуется.

— Ни о какой обиде нет и речи. Я получил известия, будто мой добрый друг недавно вырвался из турецкого плена и сейчас находится у госпитальеров в Иерихоне. Я не знал даже, что он вернулся в Святую землю — уж не говоря о захвате его неверными. В 1107 году он поехал домой, в Пикардию, и я предполагал, что он там и остался… но если услышанное мной окажется правдой, то, вероятно, он уже сколько-то времени снова здесь — и в это мне верится с трудом. Все эти годы я сообщал все касаемо себя его жене и моей сестре, Луизе… но вот уже который год от нее не приходит писем, поэтому я не знаю, считать ли ее живой или нет. А вы?..

Де Пайен мельком взглянул на своего спутника и сам же ответил на свой вопрос:

— Конечно нет. Вы еще слишком молоды, но скоро поймете, что с возрастом время бежит все быстрее. Всего два дня назад мне вдруг пришло в голову, что уже двадцать лет минуло, как я впервые оказался в Заморье, хотя с тех пор я навещал родные края… Семь лет пролетело с тех пор, как я получил от родной сестры последнюю весточку.

Следуя за двумя рыцарями, Арло Пайенский внимательно вслушивался в их разговор и улыбался исподволь, замечая, как хлопал глазами де Бофор, внимая каждому слову сира Гуга. Арло уже представлял, как будет рад похвастаться этот юнец и встречей и самой беседой, поскольку Гуг де Пайен был славен многими качествами, но разговорчивость и обходительность с чужаками в их число не входили. Напротив, он слыл грубияном и букой, а также крайне неуступчивым человеком себе на уме, всем навязывающим свое мнение, поэтому предпочитающим собственное общество любому другому и преуспевшим в старании настроить против себя целый свет. То, что он сейчас тратил время на бесцельные разговоры, сообщая о себе де Бофору некоторые личные подробности, было из ряда вон, о чем собеседник не преминет вскоре распустить слух.

Впрочем, де Бофор, казалось, ничего необычного не заметил. По его собственному признанию, он вместе с товарищами проехал от родного Амьена в Пикардии до портового города Гавра, где они сели на корабль, взявший курс на юг, в Марсель, а уже оттуда отправились на Кипр, где и сделали первую остановку на пути к Святой земле.

* * *

Де Пайен не всегда отличался недружелюбием и подозрительностью. Переменам в характере поспособствовали десять предшествующих лет, исполненных лишений и суровых жизненных уроков. Этапом, ознаменовавшим превращение рыцаря в угрюмого молчуна, по мнению Арло, стало взятие Иерусалима. Случилось это в пятницу, пятнадцатого июля 1099 года, в двадцать девятый день рождения Гуга. С той самой вехи он стал другим, а после его возвращения из пустыни, куда Гуг на три недели сбежал, ничего впоследствии не объяснив ни одной живой душе, включая и верного ему Арло, боевые товарищи увидели, как сильно он изменился. Преобразования, произошедшие в нем, во всей полноте сказались как раз после отлучки и многих чрезвычайно встревожили, поскольку большинство собратьев по оружию не понимали, как вести себя с этим, казалось бы, хорошо знакомым человеком.

Де Пайен сам избавил их от сомнений, прекратив сношения практически со всеми. Он был верен принятому решению и прервал всякое общение и дела с любым из этих лицемеров, скрывающих жажду крови под личиной верности христианским добродетелям. Где бы он ни скитался в течение тех трех недель, после возвращения он обрек себя на добровольное одиночество, живя изгоем среди бывших товарищей и сообщаясь с ними только ввиду неминуемых военных действий. До своего исчезновения Гуг охотно поддерживал любой разговор — теперь же замкнулся в себе и в ответ на все попытки завязать с ним беседу разворачивался и уходил прочь, не удостоив собеседника ни единым словом.

Однажды некоему рыцарю, записному задире и драчуну, взбрело в голову, что не в его правилах терпеть такое пренебрежение. Он налетел на де Пайена со спины и схватил его за плечи, желая развернуть невежу к себе лицом. Гуг вырвался и одним крепким ударом в лоб свалил обидчика наземь, лишив его чувств. Ближе к вечеру буян немного оправился и решил, что Гуг захватил его врасплох и не дал возможности оказать достойное сопротивление. Ссора возобновилась. На этот раз рыцарь атаковал де Пайена, потрясая мечом, что шло вразрез с боевым уставом. Гуг без труда и вроде даже неумышленно разоружил наглеца, выбив клинок у него из рук тяжелой дубинкой, и ею же хорошенько отколотил незадачливого вояку. Так рыцарь из Пайена раз и навсегда преподал всем урок: бесполезно пытаться навязать ему свое общество.

Очень быстро распространился слух, будто де Пайен помешался и не желает общаться ни с кем, кроме собственного слуги. Утверждали, впрочем, что это ничуть не мешает ему безупречно блюсти рыцарский долг и ревностно исполнять любое задание, без труда общаясь с товарищами по оружию — до тех пор, пока возложенное на него поручение не будет выполнено. Тогда он снова отдалялся от прежних собеседников и окутывал себя молчанием, словно покрывалом. По мнению соратников, именно геройство привело Гуга прямиком к безумию, но никто из них не задумался и даже не пытался уяснить, в чем кроется причина такого необычного поведения. Все сошлись на том, что при взятии Иерусалима де Пайен подвергся некоему проклятию и частично утратил рассудок, а причуда Гуга впоследствии общаться с другими посредством его слуги Арло только подкрепила подобные предположения.

Так сир Гуг стал чем-то вроде войсковой легенды. Его подвиги и странные выходки обрастали различными слухами, поэтому разговоры о нем не утихли даже после возвращения де Пайена на родину. Люди обсуждали его необычные воззрения, воинскую доблесть, неукротимость и отвагу, но никтс ему не завидовал.

Через год после взятия Иерусалима Гуг вместе с друзьями вернулся домой, куда их вызвал сеньор Гуг Шампанский, и первые шесть лет нового века провел, погрузившись с головой в изучение устава ордена Воскрешения. Помимо этого он много путешествовал, изъездив родную Францию вдоль и поперек — от Фландрии на севере до Лангедока на далеком юго-востоке, повсеместно встречаясь со знаменитыми схоластиками и богословами.

Позже, оглядываясь назад, де Пайен вспоминал тот период как самый счастливый в своей жизни. Его окружали братья, не запятнанные кровью, пролитой при взятии Иерусалима, и Гуг со всей полнотой наслаждался каждой минутой, посвященной выполнению орденского долга — ученичеству. Единственным развлечением служило ежедневное оттачивание боевого мастерства.

В самом начале 1107 года его призвал высший совет. Гугу де Пайену предписывалось немедленно возвратиться в Заморье и там установить связь с братьями по ордену — всеми, кого удастся разыскать. Гугу предстояло напомнить им об обязательствах по отношению к их тайному союзу и попросить ждать дальнейших указаний, которые придут из Франции в некий назначенный срок. Стоя перед высшим собранием, Гуг вдруг подумал, не дерзнуть ли ему расспросить подробнее об этом сроке и причинах его истечения, но вовремя сдержался. Он успокоил себя тем, что уже узнал все необходимое, а остальное ему непременно сообщат, если предстанет в том необходимость. Его известили между прочим, что он отправится в путь с кавалькадой из ста рыцарей в сопровождении трехсот латников. Этот отряд был набран из воинов Бургундского, Анжуйского и Аквитанского герцогств и направлялся в Заморье по просьбе короля и патриарха-архиепископа Иерусалима. Гуга отрядили ехать в составе анжуйского подразделения под командованием человека, которого граф Фульк назначил представлять свои интересы в Заморье.

Воодушевленный представившейся возможностью вскоре применить новые знания на практике, Гуг де Пайен решил навестить друзей, Годфрея и Пейна, чтобы уговорить их поехать вместе с ним. Но Мондидье в тот момент был в Англии в гостях у своего тестя, сира Стефана, в его йоркширском замке, а Сент-Омер не выезжал из Пикардии, где ухаживал за своей больной женой Луизой. Гуг почувствовал укол совести, что за все это время не нашел возможности съездить и повидать сестру. В последний раз он виделся с Луизой пять лет назад, когда умерла их мать, но теперь нечего было и думать о таком далеком путешествии. Гуг ограничился тем, что написал ей длинное, путаное письмо: он избрал такую манеру изложения, зная, что сестра любит цветистый стиль и с удовольствием читает витиеватые послания.