Иван Арсентьев - Короткая ночь долгой войны

• Название: Короткая ночь долгой войны
• Автор: Иван Арсентьев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988

Введите сюда краткую аннотацию

---

- По вашей логике, так и мне, начальнику политотдела дивизии, следует бросить политическое обеспечение боевой работы соединения и кувыркаться в воздухе подобно вам?

"А вообще-то не мешало б тебе отведать кислого снарядного дымка..." -   подумал Журавлев язвительно и, не вступая в пререкания, дипломатично отмолчался. Об этой и других стычках мы знали давно, еще на Тамани в станице Джигинской, над которой с рассвета до темна небо гудело: штурмовики под прикрытием истребителей долбали резервы противника на Керченском полуострове. В один из этих многотрудных дней Журавлева вызвали в политотдел. Неожиданно. Вместо сопровождения группы "илов" полетел в станицу Старотитаровскую. На высоте могли прихватить егеря, шаставшие по Тамани, до их точки через пролив - рукой подать. А на посадке тем более держи ушки на макушке. Потому и полетел бреющим.

Разогнав приличную скорость, выскочил точно на середину посадочной и пошел на иммельман. Выполнил чисто и, сразу же убрав газ, спланировал на посадку. Только успел зарулить на стоянку и вылезти из кабины, как Дрыпов - собственной персоной... Доложил ему о прибытии, а тот:

- Весьма рад, что прибыли живым... С иммельмана на посадку - это, знаете ли... Что за фокусы?

- Парить нынче высоко в небесах - значит в небесах и остаться...

- Взыскание получите позже, а сейчас получите в политотделе тезисы доклада ко дню сталинской Конституции и допишите раздел о делах вашего полка. Понятно? Понять было несложно, одно неясно; что могло стрястись, пришли Дрыпов   тезисы в часть посыльным? Спрашивать агрессивно настроенного полковника не стал, смотался в станицу, сунул в карман листки доклада и скорее обратно, в полк. До вечера еще успел слетать на многострадальный Эльтиген, а ночью взялся за доклад. Это, как обычно, были тщательно вылизанные вариации на   заданную   тему... Пришлось   вставлять не показатели, а большие куски тяжелой, горячей, неведомой Дрыпову боевой жизни: только на Северном Кавказе погибло более тридцати летчиков, считай - целый полк!

Вечером 6 декабря Журавлев выступил перед личным составом полка и БАО с докладом. После ужина в столовой - праздничный самодеятельный концерт "кто во что горазд". После концерта пошел отдыхать, день назавтра предстоял труднее нынешнего; синоптики дают скверный прогноз. Пошел по улице, за ним группками растянулись летчики, станичники, присутствовавшие на вечере. Вдруг видят: вдоль улицы навстречу несется всадник, размахивает плеткой, выкрикивает что-то оголтело, наскакивает на людей. Сумерки, толком не разберешь.

-   Ну-ка! - показал на него Журавлев летчикам. Те схватили лошадь под уздцы, сдернули верхового с седла. Оказалось - пьяный зенитчик с батареи, охраняющей аэродром. Сквернословит, изгаляется, буянит.

- Не смей меня трогать! Вы кто такие?

- Я замначальника местного гарнизона, прекратите безобразничать! - процедил сдержанно Журавлев.

- Плевать я хотел! Ты майор и я майор, что ты мне сделаешь? Хе! Тюха-матю­ха... Попробуй тронь! Что, кишка слаба? У-у-у!..

И, схватив внезапно за козырек фуражку, напялил ее на глаза Журавлеву. Окружающие   остолбенели. Журавлев тем временем водрузил фуражку на место, примерил ребром левой ладони - правильно ли, развел, как бы извиняясь, руками, затем   молниеносным ударом кулака, в который вложил, видать, всю силу бицепсов и трицепсов, отправил пьяного на обочину дороги. Вынул платок, вытер тщательно руки. Дебошир продолжал лежать навзничь.

- Славный апперкот... - определил с уважением кто-то из знатоков бокса.

- Глубокий нокаут, - добавил другой безнадежным тоном.

- Что ж, как говорят немцы, теперь "альгемайне орднунг", полный порядок, - поморщился   Журавлев и махнул рукой: - Пошли, товарищи, отдыхать, без нас очухается.

В багрово-мутном небе над Эльтигеном мы, штурмовики, несем потери - страшно подумать. Журавлев в числе других истребителей летает с нами. И в эту горячую пору опять вызывает его Дрыпов. Пока техники готовят его верный ЛаГГ-3 на боевое задание, он берет УТ-2 и летит в Старотитаровскую. На стоянке его ждет эмка.

"Какой почет!"-хмыкает насмешливо Журавлев, подавляя в груди растущее чувство сгущающейся опасности. Приезжает в политотдел, входит в хату. Полковник сидит за столом в красном углу злой, напыженпый. Его кубическое тело словно застыло. На приветствие замполита роняет сквозь зубы:

- Садитесь...

Присев на одну из табуреток, Журавлев достает из планшета блокнот, на случай если понадобится что-либо записать. Но полковник молчит, глядя исподлобья. Вдруг ударил ладонью по столешнице:

- Рукоприкладством занимаетесь, а написать о себе в политдонесении духу не хватает?

Журавлев густо покраснел. Какой смысл объяснять, что ему не до писанины, когда на земле и в воздухе гибнут товарищи, падают, как кирпичи со стен домов во время катастрофического землетрясения? Слова бесполезны, коль обвинение сформулировано: он, замполит части, по мнению Дрыпова, норовит скрыть от высших политорганов ЧП. С трудом подавив в себе подступающую вспышку, произнес невозмутимо:

- Слава богу, ЧП у нас пока нет. А что касается мелкого хулиганства, очевидно, имеется в виду случай в гарнизоне? Так об этом будет подробно сообщено в очередном политдонесении. Срок представления завтра. Может быть, к этому времени и беда от фронта отодвинется...

- Смотрите, чтобы все было в ажуре! Хе! Не хватает мне еще политработника под   трибуналом!.. А расследование инцидента я проведу сам. Лично! Сегодня же! - восклицал полковник. Шагнув к двери, распахнул ее: - Машину мне! Ежели что, я в истребительном полку.

- Товарищ полковник, зачем трястись по костоломным дорогам? Я прилетел на двухместке, доставлю вас в часть с комфортом.

- С комфо-о-ортом... Комфорт любят старички, которые еле скрипят, а я еще - гм!.. - приосанился Дрыпов.

Лететь согласился, но так, словно делал Журавлеву величайшее одолжение. "Ладно, - подумал тот не без злорадства.-Я тебя эх! - прокачу!"

На аэродроме, поднатужившись, впихнул Дрыпова в заднюю кабину, взлетел - и сразу же к земле, на бреющем. За станицей - озеро, по озеру - волна-кудрявка.

Журавлев   айда сдувать с нее пену винтом. По его спине бум- бум! Оглянулся: Дрыпов молотит, тараща со злобным испугом глаза и тыча пальцем в   небо.   Журавлев кивнул:   ясно, над ними "мессеры". Он буквально прилип к земле, едва не цепляя колесами кустарник. Впереди овраг. Нырнул в овраг и пошел   мотать   самолет   из стороны   в   сторону,   того   гляди, черкнет консолью о крутой скат. Не черкнул, выскочил на железную дорогу, сделал горку и опять намертво прижался к   стерне.

Так и возник неожиданно над аэродромом станицы Джигинской, сделал иммельман и с ходу пошел на посадку, показывая всем, что зенитная оборона аэродрома ни к черту не годится и что не его надо судить трибуналом, а того самого майора, которого он нокаутировал позавчера.

На стоянке выстроилось все полковое начальство: командир, начальник штаба, секретарь партбюро, комсорг. Дрыпов выбрался из кабины, посмотрел на всех гордо. Закурил. Дым от папироски, зажатой между пальцами, дрожал,   лицо   казалось эмалированным.   Повернувшись   в   сторону   Журавлева, молвил со снисходительной укоризной:

- Товарищ комиссар, ну разве можно так изматывать пассажира? Лететь немыслимым бреющим?

- Как?! - воскликнул Журавлев, строя из себя простачка. - Вы же толкали меня в спину, товарищ полковник, показывали в небо, где шныряли "мессера"!

- Эх, комиссар... Вы же не поняли меня: я давал вам знак увеличить высоту полета, а вы... Лично я "мессеров" не видел. Ну, хорошо, коль все обошлось благополучно. Теперь примемся за дела.

В этот день Дрыпов "за дела" так и не принялся, лег в санчасти на топчан и кантовался до вечера - высокое давление... Командир полка прибежал перед вечером   узнать   о состоянии здоровья начальства, но врач, как я все врачи в мире, ответил скучно и односложно: "Пока больной дышит, надежда есть..."

Ночью из дивизии приехала легковушка, она забрала на базу начальника поли­тотдела, так и не приступившего к расследованию инцидента.

Дальнейшие стычки и перипетии отношений Журавлева с Дрыповым выпали из поля моего зрения. На следующий день меня подожгли над целью, "чертова дюжина" сгорела дотла, поджарился и я так, что до весны промытарился в госпитале.

Все эти месяцы, как оказалось, Дрыпов точил на Журавлева зуб, но в небе комиссар был ему не по зубам, Тогда он на земле лишил его заслуженной награды.

Свою обиду Журавлев никому не высказал, лишь покачал понимающе головой. Возмутился командир полка, разъяренный помчался в политотдел дивизии качать права - и получил по носу.

- Кто чего заслуживает, решаю я! - отрезал Дрыпов. Поднялся из-за стола, сунул два пальца за борт кителя, нравоучительно указал: - Ваше беспокойство о подчиненных весьма похвально, но... В данном случае объект не тот... Да-да! Человек, на котором висит взыскание за неблаговидные дела, не достоин государственной награды. Пусть будет доволен тем, что мы пожалели его и сняли позорный выговор. Так и передайте ему.