Оттавио Каппеллани - Кто такой Лу Шортино?

• Название: Кто такой Лу Шортино?
• Автор: Оттавио Каппеллани
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Иронический детектив

Уроженец Катании Оттавио Каппеллани – писатель, журналист и автор песен для рок-группы, в которой сам играет, – ведет ежедневную колонку в газете «Сицилия» и пишет для других итальянских изданий. Его первый роман «Кто такой Лу Шортино?», смешной детектив о приключениях сицилийской мафии в Америке и родной Катании, стал сенсацией не только в Италии. Права на его издание куплены крупнейшими мировыми издательствами. Понятно, что тут сыграл свою роль и всемирный успех эпического телевизионного повествования об американском мафиозном клане Сопрано, которое Каппеллани время от времени словно бы принимается передразнивать.

В мелочной лавочке дяди Миммо совершено вооруженное ограбление. При этом грабитель застрелил полицейского бригадира, а в Катании полицейских убивать никак нельзя – не то придется отвечать перед мафией. У нее с полицией свои договоренности, и горе тому, кто нарушит неписаный закон! Однако дядя Сал, глава одной из мафиозных семей Катании, намерен женить предполагаемого убийцу на своей племяннице. Он посылает к дяде Миммо своего американского гостя Лу Шортино, внука самого могущественного босса мафии Лос-Анджелеса. Дядя Сал зарвался, и теперь против него дон Лу и мафия Катании. Разгорается нешуточная война между мафиозными кланами…

---

– Дон Скали, – круто развернувшись, проговорил он. – Для меня большая честь, что вы доверяете мне в таком деликатном деле…

– Вот еще что я обязательно должен сделать – написать твоему деду, что ты хороший парень. Правда, правда… Хороший, и сердце у тебя доброе. Только мне не хотелось бы, чтобы Ник, раз уж он на подозрении, правда, непонятно, почему – он же все время был с нами на барбекю, – в общем, чтобы он о чем-нибудь догадался и смылся. Тот налетчик, мать его, был наркоман. А наркоманы – психи, от них можно ожидать чего угодно. Представь себе, что обо мне подумают в полиции, если этот засранец соскочит? Если он соскочит, все будут уверены, что это сделал именно он! Тогда полиция заявится ко мне и скажет: «Так твою и растак, дон Скали, сосед вашего племянника укокошил полицейского бригадира, а вы ни сном ни духом? Кто же вы после этого, если не вшивый фраер, который умеет только кудахтать, но не способен навести порядок в собственном курятнике!» В общем, Лу, мы должны заткнуть пасть этим псам. И я прошу тебя глаз не спускать с Ника – по крайней мере, до тех пор, пока мы не разберемся окончательно в этом деле и не убедимся, что у него нет причин сбежать.

– To же самое говорил мой дед, – улыбнулся Лу.

– Ты про «заткнуть пасть псам»? – спросил дядя Сал. – Так говорил мой дядя, когда заряжал лупару.[24]

– Да нет, я про фраера и курицу, – ответил Лу и задал свой вопрос: – Дон Скали, а как я его узнаю, этого Ника?

– Тони устраивает барбекю в связи с помолвкой, – сказал дядя Сал. – И это барбекю в нашем квартале забудут не скоро. Ник Палумбо тоже приглашен, тем более что это его помолвка. Считай, что и ты приглашен, Лу. Тони собирается приготовить перепелок. И не сомневайся, джина там будет хоть залейся!

Проторчав полчаса в отделе редких книг…

Проторчав полчаса в отделе редких книг магазина «Politics amp;Prose Bookstore», принадлежащего этой свинье, синьору Левину, Жасмин совершенно не была расположена выслушивать глупости Фрэнка.

– Жасмин, твою мать, – разливался Фрэнк Эрра, – тебе известно, что, когда ты читаешь вслух, ты как две капли воды похожа на Мидоу Сопрано? Слышь, Чаз, я прав или нет? Она просто вылитая дочка Тони и Кармелы?

– Как есть Мидоу Сопрано, – подтвердил Чаз.

Жасмин фыркнула и продолжала громко читать об этой дурацкой Сицилии. Книжка называлась «Complete Guide To The Island»[25] и стоила ей короткого, но настойчивого контакта с вялым обрезанным инструментом Левина. Когда она попросила у него detailled guide[26] no Сицилии, эта свинья (на голове кипа, а за ушами длиннющие космы, похожие на две метелки для сортира) вывалил на прилавок с полдюжины фолиантов: «Midnight in Sicily», «Ciao Sicily», «Sweet Sicily», «In Sicily»[27] и другую подобную лабуду. Потом он сказал, что у него есть и еще, в отделе редких книг. Отдел оказался просто пыльным чуланом два на три метра, заставленным ржавыми металлическими стеллажами. Там же примостился и стол со сломанными ножками. В жуткой тесноте Левин снимал со стеллажей книги и передавал ей, каждый раз норовя ее притиснуть, пока окончательно не распалился. В результате Жасмин покинула магазин с двумя томами под мышкой: «Ciao Sicily» Дамиана Мандолы, в которой рассказывалось о пасте with squash andfava beans, olives and capers,[28] и «Complete Guide», которую она сейчас и читала Фрэнку.

– «Своей барочной гармонией площадь обязана дворцам, расположенным по ее периметру. В центре площади находится фонтан «Слон», символ города, в южной части – фонтан XVII века «Аменано». Вместе с дворцами Кьеричи и Пардо они составляют ансамбль…»

– Жасмин, – зевнул Фрэнк, – сдается мне, ты тоже университет окончила, как и эта Мидоу! К черту! Кого колышет это сицилианское барокко! Ладно, давай дальше…

Жасмин раздраженно поплевала на средний палец правой руки и пролистнула страниц двадцать разом.

– «Среди самых именитых горожан, – снова забубнила она, – заслуживает упоминания Джованни Верга, родоначальник литературного направления, для которого характерны социальная острота и подчеркнутая патриотичность; героям Верги присущи прежде всего чувственные и романтические настроения…»

Чувственные и романтические настроения? Слегка задремавший Фрэнк встрепенулся.

«В 1871 году, – продолжала Жасмин, – после выхода в свет в Милане «Истории одной малиновки» к нему наконец приходит успех, на который он уже потерял надежду. В 1870 году роман печатался на страницах газеты «Ла Рикаматриче»[29]…»

«Ла Рикаматриче»! «История одной малиновки»! У Фрэнка от радости перехватило дыхание.

– Чаз, ты помнишь фильм Дзеффирелли «История одной малиновки»?

– Кто такой этот Дзеффирелли, Фрэнк? – спросил Чаз. – Какой-нибудь друган Трента?

– Ну, что-то в этом роде, – сияя от удовольствия, ответил Фрэнк, – что-то в этом роде.

Прошел целый час, а Грета все никак не могла привести свои мысли в порядок. Просьба Фрэнка показалась ей странной. Она почувствовала себя… startled,[30] вот-вот, startled – самое правильное слово, и отрицать это значило бы погрешить против истины. Действительно, Фрэнк сроду не рассыпался перед ней в таких любезностях в разговоре по телефону. Да и не по телефону тоже. It is a fact, что Фрэнк не из тех, кого можно назвать любезным. Впрочем, кого сегодня назовешь любезным! Достаточно посмотреть на эти угрюмые рожи вокруг себя! Наверное, у его матери, когда она производила его на свет, была такая же угрюмая рожа! Грета понятия не имела, как выглядит мать Фрэнка, но не сомневалась: она на всех смотрит волком! Как бы то ни было, ясно одно: Грета едет в Италию! My God, на премьеру Леонарда Трента! Ну надо же! И все-таки Фрэнк и правда вел себя странно. Очевидно, ему от нее что-то нужно. И вряд ли это обычная мелкая услуга, потому что ради мелкой услуги Фрэнк не стал бы так лебезить. Тогда что? Вот то-то и оно. Отсюда и страх. Страшно, если Фрэнк вдруг решил взяться за ум. Почти у всех мужиков рано или поздно наступает такой период: подходит возраст, и они желают обзавестись семьей. С какой-нибудь другой бабой… Вот в чем дело! Фрэнк влюблен в какую-то Кармелу с лицом снулой рыбы, хочет заставить ее ревновать, для чего и везет Грету в Италию. Вот в чем дело. Такие, как Фрэнк, всегда становятся приторно ласковыми, когда у них рыльце в пушку. Это ясно.

Лу стоял на улице Пачини

Лу стоял на улице Пачини, напротив семейного торгового центра с китайским рестораном в форме деревянной пагоды, крытой красным лаком, лавкой зеленщика, прилавком торговца рыбой, мясным магазинчиком, элегантной парфюмерной лавкой и магазином складных ножей. И не находил ни следа лавки дяди Миммо.

Лу еще раз внимательно вгляделся в фотографию, которую дал ему дядя Сал.

На снимке парикмахер Тони смотрел gazes and mildly[31] на парня по имени Ник. Пожалуй, даже слишком mildly – точно таким же взглядом во время последнего барбекю в Нью-Йорке смотрел на самого Лу голубой Джон Джюфре, несчастье семьи Джюфре.

Лицо парня по имени Ник походило на неудачную копию лица Тони, отличаясь только каким-то преувеличенным спокойствием. Точнее, его имитацией.

Лу сунул фотографию в карман и направился к магазину ножей.

Каждое утро, едва проснувшись, Тано шел навестить дядю Миммо в его лавке, тем более что в это время покупателей у того практически не бывало. И правда, дядя Миммо торговал таким товаром, за которым не ходят по утрам, разумеется, за исключением чего-то срочно необходимого вроде пластыря или денатурированного спирта. Тогда Тано отходил в сторонку и усаживался на ступеньку лестнички у дальних полок. Ближе к вечеру Тано всегда что-нибудь ронял. Дело в том, что с наступлением темноты дядю Миммо начинало неудержимо клонить ко сну, и он потихоньку дремал, положив голову на прилавок. Тано считал невежливым будить спящего человека – вдруг тот обидится, поэтому он просто брал что-нибудь с полки, например пачку стирального порошка, и ронял на пол. Как бы невзначай. Дядя Миммо сначала подскакивал на своем табурете, а затем поднимался и шел включать свет.

Тано довольно покачивал головой.

На улице было еще совсем светло, но магазин ножей сиял мощными огнями, словно прозекторская. Лу коротко кивнул продавцу и принялся разглядывать витрины. На стеклянных полках аккуратными рядами лежали десятки перочинных ножей, снабженные ценниками, написанными от руки. Правда, таких, какие продают в США, – огромных, с пилящей кромкой, с полуметровым лезвием и набором всяких полезных прибамбасов, которые легко убираются в рукоятку, не говоря уж о причудливой формы кастетах, производимых специально для техасских или арканзасских придурков или манхэттенских психопатов-киллеров, – здесь не водилось. Вниманию покупателя предлагались исключительно ножики с изящными инкрустированными рукоятками и скромные, практичные, удобные в работе кастеты.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?