Игорь Голубев - Собачья площадка

• Название: Собачья площадка
• Автор: Игорь Голубев
• Издательство: АСТ, Олимп
• Жанр: Природа и животные
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012701-4

Поистине шекспировские страсти потрясают до основания жизнь обитателей дома-корабля в одном из спальных районов столицы. А началось все очень просто и буднично. Тихий и незаметный человек с ничем не примечательной фамилией — Иванов — подобрал на пустыре собаку. Пес, как выяснилось позже, оказался очень редкой и дорогой породы. И эта находка становится причиной крушения надежд для одних людей, осознания собственной нужности для других и жесткого выбора для третьих.

---

Ждали сумерек.

— А знаешь, я Евсею завидую. Сидит сейчас в деревне у окошка… На столе чайник кипит…

— Самовар…

— Иди ты… Какой самовар, замудохаешься сапоги пачкать раздувая. Чайник.

Гашек был согласен и на чайник.

Вспомнили, что Евсей любил баночное какао. Обоим вдруг почудилось, что снизу из котлована потянуло знакомым дымком. Между тем никакого Евсея в котловане не было, а откуда тогда взяться дымку? Просто обоим очень хотелось, чтобы Евсей жил.

Они обратили внимание на собачников. Никто, слава богу, не гулял по ту сторону котлована. Это нисколько не насторожило бомжей.

А прогуливалось всего несколько человек: Валера — впервые после длительного перерыва, Сардор и продавщица Белка, подруга ушедшей Маши. Валера спросил у Сардора про Ольгу Максимовну, и тот сообщил, что она наотрез отказалась гулять на пустыре. Владелец бультерьерши не стал говорить, что знает, почему она больше не выгуливает своего бассета здесь, на пустыре, ведь чем меньше людей посвящены в то, что произошло, тем лучше. Валера не знал.

Он был даже рад тому, что Иванов бродил в гордом одиночестве со своим Зверем. Второй схватки не совсем оправившийся Геркулес наверняка не выдержал бы. Зато это позволяло издали критиковать и пса, и хозяина. Положим, схватись они с хозяином один на один, мокрого места не оставил бы от этого говнюка, но владелец Геркулеса не уставал успокаивать себя давней присказкой — солдат ребенка не обидит. Этим пока и довольствовался.

— Нет, все-таки красавец, ей-богу, себе такого завела, если бы не этот, — сказала Белка, кивая на кавказца.

— А по мне, чем больше, тем глупее, — сообщил свое мнение Сардор.

— Каков хозяин, таков и пес, — прервал их рассуждения Валера. — Вы только посмотрите… Ни дрессуры, ни послушания. Смотрите, смотрите, так и норовит поводок оборвать.

— Их на развод хорошо. Щенки бешеных денег стоят. Я тут с одной поговорила. Кстати, приятельница вашей Ольги Максимовны, — кольнула Белка Валеру. — Говорит, нарасхват.

— Сейчас все породы нарасхват, — сказал Сардор. — Я бы тоже мог.

— Чего ж теряешься? — спросил Валера больше ради разговора, чем интересуясь.

— Она у меня умница. Правда, Зирочка?

— Вот и подставь свою умницу под него. Кучу денег огребешь, селекционер. Знаешь, что получится? Буль-буль мастиф.

— Ничего вы в браках не понимаете. Моя Зира без солидного калыма и не взглянет в его сторону, — обиделся Сардор. — Это так говоришь, потому что он твоего заломал. Нехорошо, Валера.

От волнения хозяин бультерьерши стал говорить с акцентом.

Валера надулся. Они продолжали прогуливаться, изредка поглядывая на Иванова и его собаку.

Зверь нервничал. Он чувствовал тонкий, еле доносящийся запах ружейной смазки, но хозяин, как назло, не уходил с этого места, не присоединялся к другим собакам, а, наоборот, старался выделиться. Временами Зверь тянул поводок в свою сторону, но Николай одергивал и даже прикрикнул на собаку.

— Вот видите, он хозяина не слушает, а вы на него молитесь.

Иванов словно догадался, чем вызвано общее внимание и какой разговор происходит в двадцати шагах. Отстегнул поводок и строго скомандовал следовать у ноги.

Выпущенная на свободу Зира без всякого калыма заковыляла к мастифу.

— Зверь, рядом! — приказал Николай. Почувствовав свободу, пес перепрыгнул через Зиру и стремительно бросился к котловану.

— Ну и дрессировочка, — захохотал довольный проколом Валерий. — На дачу побежал, к девочкам…

Раздавшийся выстрел прервал его смех… Фишер успел выстрелить в одиноко стоящего Иванова только из одного ствола. Огромная псина прыгнула, отбросив его в сторону на Гашека, стала рвать одежду… Гашек отчаянно сопротивлялся, матерился и орал не своим голосом. Подельник попытался ударить собаку прикладом. Удар по причине узости траншеи или страха оказался неточным. Приклад, скользнув по хребту собаки, опустился на плечо товарища. Однако худа без добра не бывает — Зверь перенес гнев на нападающего. Пес, яростно рыча, вцепился сначала в приклад, а затем и в самого Фишера. Гашек, не помня себя от боли и страха, устремился по траншее к котловану. В один момент были забыты и дружба, и уговор.

Раздался второй выстрел.

Первой пришла в себя Белка и бросилась вместе со своей собакой к месту схватки.

На дне траншеи валялось брошенное ружье, куски курток и дюжина сотенных купюр. Все было залито кровью. Несколько купюр и пятна крови в стороне от этого места указывали направление бегства. Зверь был чрезвычайно возбужден, а сочившаяся из левой лопатки кровь говорила о касательном ранении. Иванов, как мог, успокаивал пса. Белка пыталась остановить кровь.

— Мало вам вчерашнего?! — причитала она, не беря во внимание даже то, что, не оттащи он собаку от бомжа, вполне реально на пустыре оказался бы ещё один труп. А так бомж хоть и потрепанный изрядно, но успел сделать ноги. Хорошо еще, что первый впопыхах не сбросил доски, перекинутые через котлован.

— Что вы мелете? Думаете, они просто так с ружьем сюда пришли? На уток поохотиться? Это бомжи. Возможно, мстят. Если окончательно не выкурить, не только наших собак потравят, но и самих перестреляют.

Слова Иванова несколько обескуражили Белку. — А ведь не только ты в рубашке родился, — заметил Валерий. — Стреляй он, когда мы рядом стояли, наверняка попал бы в кого-нибудь. Стоящим вокруг стало не по себе.

Глава 35

— Молодец… Ты у меня молодец, мальчик… Зверюга…

Зверь положил чемоданоподобную морду на плечо хозяина и смотрел куда-то в глубину себя.

«Ладно, чего уж там, я же для этого и предназначен», — казалось, говорили его глаза, а может, так оно и было.

— Господи, совсем с ума сошел. С собакой разговариваешь.

— А с кем мне разговаривать? С тобой? — не оборачиваясь, спросил Иванов.

— Псих, — резюмировала Виолетта и скрылась на кухне.

Николай не хотел портить отношения раньше времени, а тут ещё помог звонок. Зверь встрепенулся, но хозяин успокоил собаку и приказал лежать.

На пороге стояла хозяйка эрделя.

— Я к вам, Николай…

— Проходите. Чай, кофе?

Ему сейчас было все равно, лишь бы не оставаться наедине с женой. Мог сорваться. А было ещё рано. Николай наметил собственный срыв после того, как поглядит на протеже Гарика. Тогда можно будет говорить о разводе. Хотя что развод? Формальность. Для него всего лучше сохранить штамп в паспорте, но как тогда делить квартиру…

— Какой чай? Чай! У меня собаку чуть не разорвали госпитальные… Да вы их знаете, целая стая. С больничной кухни кормятся, а все равно бездомщина, она бездомщиной и будет. Пора положить этому конец. Только вы, только ваша собака может. Это что же получается — я завожу породистую собаку, а какие-то шавки подзаборные её рвут? Теперь придется ветеринара вызывать, прививки снова делать. Хорошо, я вмешалась. И меня могли порвать. Вот…

— Но не порвали?

— Чудом.

Иванову лично её жалобы были до лампочки, но, коль взвалил на себя статус Вождя Всех Народов, выполняй.

— Понял, вы хотите, чтобы я их Зверю скормил?

— Боже упаси. У нас же общество. Давайте Службе заплатим, пусть приедут и всем им отрежут… Ведь самцы только от этого и бесятся.

— Не только. Бывают и другие интересы. Вы ступайте домой, а я подумаю, как нам всем помочь. И помажьте её мазью Конькова. А так, смотрю, ничего страшного.

Зря он это сказал. При родителях отзываться о детях-то пренебрежительно нельзя, а о любимице тем более. Хозяйку эрдельки понесло.

— Вы знаете, у неё не так давно сахарный диабет обнаружили. Все время пила и в два раза больше ела. А худела на глазах. Я прямо извелась вся. Капризная…

— Представляю, какой кошмар. У меня теща диабетчица.

— Тогда вы знаете. Наблюдается сердечная слабость, постоянные расстройства желудка, половые рефлексы угасают. Кошмар, вы верно заметили.

Дама удалилась. А Иванов стал собираться в поход.

— Ты что, идиот совсем, они же порвать могут, спаситель человечества, — показала, что слышала и в курсе всех событий, Виолетта.

— Мы их сами порвем, правда. Зверь? Пошли… Зверь недоуменно глянул на хозяина. Не прошло и часа после вечерних событий. Впрочем, новый поход — новые впечатления. «Раз так, пошли, хозяин».

Темень была — глаз выколи. Но над территорией ветеранского госпиталя небо светилось. Там стояли мощные лампы. По дороге он подобрал обрезок оплетки кабеля, и теперь это оружие внушало Николаю чувство уверенности, а внешне сейчас он походил на неказистого блюстителя порядка, прогуливающегося по своему участку с «демократором».

Пять минут, и путь им преградил зеленый забор. Еще сотня метров вдоль него, и в дыру. Вот оно, это место, где недавно лежал Зверь, окруженный сворой. Площадка просохла, и на ней носилось с десяток собак, пока не обращавших на пса и хозяина никакого внимания. Это только с первого взгляда казалось, что они все разномастные. Немного приглядевшись, можно было заметить, что многие были, несомненно, кровными родственниками. Иванов и Зверь молча наблюдали за игрой стаи, и каждый думал о той их встрече. Иванов, вспоминая, размышлял о настоящем и будущем. Зверь — о настоящем и недалеком прошлом. О далеком он не любил вспоминать, так как ненавидел предательства. Тогда уезжавшие за рубеж хозяева якобы из-за того, что не успели оформить ветеринарное свидетельство, оставили его при гаражном кооперативе. Там ему, привыкшему к роскошной жизни, жилось не сытно. К тому же охранял гаражи крепкий коллектив немецких овчарок, с которыми отношения не сложились. Сбежав от них, он больше месяца жил среди вот этих, резвящихся на воле. В эту стаю принимали всех, но каждый мог рассчитывать только на то место, которое соответствовало его возможностям. Внутри стаи был каждый за себя, и это нравилось Зверю, потому как справедливо. Жизнь здесь была порой голодной, но вольной и тем прекрасной. Это ничего, что все чем-то болели, что у каждого были власоеды и блохи, жилось-то легко и весело.