Василий Бережной - Феномен ноосферы

• Название: Феномен ноосферы
• Автор: Василий Бережной
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988

Феномен ноосфери. 1972. 

В произведении Василия Бережного — рассказе «Феномен ноосферы», рассказывается о том, как некая космическая цивилизация, наблюдая за жителями Земли, обнаружила очень мощный импульс таланта. Его источником оказался бедный токийский художник, никем не понятый и никому не нужный, жизнь которого оборвалась в полнейшей нищете, на скамейке в парке.

© Виталий Карацупа

---

Василий Бережной ФЕНОМЕН НООСФЕРЫ

Отложить старт? Да мыслимо ли это? Такого еще не было на протяжении всей длительной галактической экспедиции!

Сот нервничал. Мешки на ногах то набухали, то сморщивались, и тело его то поднималось, то опускалось едва ли не до самого пола. Большой передний глаз излучал неудовольствие.

— Да ты понимаешь, чего требуешь?

— Я не требую, а прошу. — Юный Вей затянул глаз пленкой, вероятно, чтобы не видеть, как сердится старый мудрый Сот.

— Тебе известно, что мы закончили свою программу исследования Земли?

— Да.

— Ты знаешь, что люди уже перебрасывают мост сюда, на Луну?

— Знаю.

— А о том, что контакты с ними перенесены на будущее, не забыл?

— Нет.

— Так что же ты вопреки логике добиваешься отсрочки старта?

Вею показалось, что голос старого ученого стал мягче.

— Я прошу всего-навсего семь земных часов, — вкрадчиво произнес он, — всего только семь.

— Почему именно семь?

— Объясню. Мой объект все ночи проводит под открытым небом и то ли спит, то ли не спит, но мозг его создает такие причудливые образы, такую мозаику зримых, цветных абстракций, что, когда я увидел их на экране, мое тело от напряжения эстетических эмоций приняло форму идеального шара. Я хочу зафиксировать одну его ночь — это пять часов. Плюс два часа полета на Землю и обратно.

— Я всегда был против того, чтобы в состав экспедиции включать художников, — бросил Сот, скользя над полом кабины. — Они так далеки от понимания дисциплины и целенаправленности…

Сот начал равномерно двигаться, это вселяло в сердце Вея надежду, и молодой художник начал осторожное наступление:

— Если бы мудрый Сот знал, какой мозг у этого токийца! Исключительно одаренный человек. Его композиции впечатляют неожиданным сочетанием самых разнообразных форм, смелыми спектрами колеров, которые вызывают непостижимые каскады ощущений.

Сот качнул конусом головы:

— Если на этом свете и есть что-нибудь непостижимое, то это ваше, Вей, красноречие, а скорее — краснобайство. Почему бы не сказать просто: его композиции оставляют большое впечатление?

— Я понимаю, мудрый Сот… — Вей блаженно затянул глаз перепонкой: раз уж Стерновой снизошел до дискуссии, значит, уступит.

— А я не понимаю, — не дал ему договорить Сот. — В этом самом большом городе планеты мы сделали миллионы фиксаций работы мозга, и этот ваш феномен тоже зафиксирован, материала для исследований достаточно, программа выполнена. А задерживаться в районе Земли ради ваших субъективных представлений и вашего собственного удовольствия мы не можем.

Вей захлопал глазом. О упрямство ученых! Они не видят ничего, кроме программы, числа, функции, индекса… Неужели ему не дадут возможности еще раз побывать в Токио? Миллионы фиксаций… Но ведь его, художника Вея, интересует психология творчества, мышление образами и этот токиец… Какое интенсивное воображение! В его мозгу — фантасмагория образов, свой, ни с чем не сравнимый мир, требующий воплощения! Но этот человек почему-то не берет в руки ни кисть, ни инструмент для обработки металла или камня. Бродит по улицам шумного города, словно ищет… А что?.. Когда же наступает ночь, он направляется к одному из больших кинотеатров Токио и сидит на скамейке напротив входа: рассматривает афиши и ждет, пока выйдут зрители с последнего сеанса. Удивительные видения снуют при этом в его голове. А когда, разостлав газету, он ложится на эту скамейку, закрывает глаза и таким образом абстрагируется от всего огромного города, — вот тогда его воображение разворачивается, не зная преград!

Именно в это счастливое время Вей настроил детектор на частоту его биоволн и сразу же понял, что попал на что-то необычайное, являющееся для творческих натур откровением. Но это произошло как бы вскользь, и теперь крайне необходимо зафиксировать работу его мозга в течение ночи, которая уже надвигается на Японские острова. Для Вея такая запись была бы прекраснейшим уловом в бездонном космическом океане.

Рассчитывать на повторное посещение этой голубой планеты не приходится… Как же повлиять на Сота? А не показать ли ему эту случайную запись?

Взволнованный Вей начал колыхаться и переваливаться по вертикали, как Сот. Усилием воли уменьшил напряжение в нижних мешках, добился относительного равновесия.

— Прошу вас, мудрый Сот, прослушайте мою краткую запись. Здесь не больше трех минут.

— Давай! — На теле Сота возникло удлинение и протянулось к Вею. Художник положил туда маленький кристаллик, и Сот сразу же прижал его к своей конусовидной голове.

«Если уж и эта запись не тронет его, — думал Вей, наблюдая, как Стерновой затянул пленкой глаз, чтобы сосредоточиться, — тогда все пропало. Стоит ему нажать стартовую кнопку, и корабль навсегда распрощается и с Луной, и с Землей. Весь экипаж к этому готов. А потом жди, когда еще Научный центр одобрит контакты…»

Между тем Сот просматривал стереоскопическую запись биотоков токийского гения. Он принимал ее непосредственно на главную сигнальную систему, и тело его все больше округлялось, обретая форму шара. Хотя это был хороший признак, Вей нервничал. Не мог удержаться на месте и закружился вокруг Сота, как Луна вокруг этой загадочной Земли.

Но вот наконец Сот раскрыл свой глаз.

— Даю семь часов, — сказал он. — Это действительно феномен земной ноосферы.

Вей, пробормотав какие-то слова благодарности, буквально вылетел из каюты Стернового. Минуту спустя он уже садился в свою космическую лодку, поблескивающую на причальном козырьке корабля. Надо было торопиться: ведь Токио уже погружался в ночную тьму.

…Сперва на затемненной части планеты Вей заметил светлую точку. С каждой минутой она увеличивалась, росла, и вот уже засверкали как бы лепестки причудливого цветка. Интересно, какой образ возник бы у феноменального токийца, если бы он увидел свой город из космоса? Созвездие? Симфония света и красок? Перламутровые створки раковины, выброшенной океаном на берег? Нет, в его мозгу, вероятно, возникло бы некое сравнение, совершенно неожиданное.

Вея поразил этот огромный город с первого взгляда. Конечно, имело значение то, что на его родной планете совершенно нет городов на поверхности. Но одним только этим обстоятельством нельзя было объяснить сильное волнение, охватившее юного художника. Что-то было неповторимое в облике города, неповторимое и непостижимое.

С высоты своего полета Вей всматривался в ярко прочерченные линии токийских улиц, в темные пятна садов, изящные контуры зданий, тщетно пытаясь уловить главный мотив созданной человеком панорамы.

Миновав высокую башню, поднявшую в небо гирлянды огней. Вей пошел на снижение. Среди моря домов и строений быстро отыскал тот кинотеатр.

На экране четко вырисовывались его вертикали с двумя афишами у входа. А вот и он, гениальный художник. Уже лежит на скамейке. Почему-то сегодня улегся раньше — еще ведь не кончился последний сеанс.

Вей включил приемник биоволн, настроил на е г о частоту. Легко опустился на крышу высокого дома рядом с кино. Здесь вращался большой рекламный шар, на золотистой поверхности которого то вспыхивали, то гасли разноцветные иероглифы. Вея трудно заметить, зато ему удобно наблюдать и улицу, по которой, мягко шурша шинами, катятся шикарные лимузины, и тротуар, рядом с которым стоит его скамья. Отсюда хорошо видна фигура лежащего художника — ноги вытянуты, одна рука на груди, другая свисает до земли. И кажется, что Адам и Ева, нарисованные на афише, смотрят именно на него.

…Но почему не работает детектор?

Вей проверил настройку, питание — все в норме, а на экранчике — ни единого всплеска. Чудеса, да и только. Разве о н может не думать? Ведь даже и во сне в голове его теснятся образы…

Перевел настройку на другую частоту, направил в толпу люди волнами плывут по тротуару, — экран сразу ожил.

Может быть, художник только засыпает и надо немного подождать? Что ж, можно быстро осмотреть город. Не теряя времени. Вей включил летательный аппарат и за какую-то минуту опустился на глухой полутемной улице, незаметно влился в поток автомашин, удерживая аппарат над самым асфальтом. У светофоров машины останавливались и подолгу ждали. Вея так и подмывало подняться и перелететь, но это демаскировало бы его; приходилось терпеливо ждать, пока взревут и двинутся машины. Он мчался по мостам и под виадуками, выбравшись на частную трассу, где нужно было задержаться у контрольной будки и заплатить за проезд. Этого он сделать, естественно, не мог, никаких денег у него не было, поэтому он просто-напросто прибавил скорость и сбежал.

«Если наблюдать с высоты, уличное движение этого города кажется грациозным, — думал Вей, — но, очутившись среди машин, этого не скажешь».