Илья Бражнин - Недавние были

• Название: Недавние были
• Автор: Илья Бражнин
• Издательство: Северо-западное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

Илья Яковлевич Бражнин, автор широко известных книг «Моё поколение», «Друзья встречаются», «Сумка волшебника» и ряда других, своим творчеством прочно связан с Севером, с Архангельском, где прошли его детские и юношеские годы.

В своей книге И. Бражнин с теплотой и лиричностью рисует картины старого Архангельска, рассказывает о проводах архангелогородцами экспедиции Георгия Седова к Северному полюсу, о выставке картин ненецкого художника Тыко Вылко, о встречах со Степаном Писаховым и Борисом Шергиным, о жизни литературного Архангельска той поры и многих других «недавних былях», не утративших своего интереса и в наши дни.

---

- Вот кладбище каторжанское; видали, сколько народу загубили.

- Тут мы песок копали, а назавтра выкопанную яму этим же песком и засыпали.

- Здесь камыш на болоте косили для того, чтобы его затем выбросить.

- А там вон за бараком карцер был, а подальше, где батареи, - другой. Постройка нехитрая: в землю сруб врыт, сверху дерном покрыт и всё; ни окна, ни печи, ни нар, ни пола. А там сидели и осенью и зимой…

Мы ходим и ходим по острову. Поскакухин рассказывает теперь о сентябрьском восстании каторжан, рассказывает подробно, показывая, с какой стороны каторжане выбились из барака, где соединились с подследственными, где отстреливались от надзора, где через проволочные заграждения под обстрелом перебирались, где и как уселись в три карбаса, взятые у приехавших на сенокос крестьян Патракеевской волости. Рассказывает, как тридцать два вырвавшихся на свободу каторжанина шли лесами на Пинегу.

Всё рассказываемое Поскакухин сопровождал точным показом на местности, с упоминанием дат, дней, часов, когда случилось то или иное из мудьюгских событий; всё обрастало бесчисленными и живыми подробностями, делавшими рассказ зримым и волнующим.

Пораженный удивительной, почти осязательной памятью на малейшие детали быта мудьюгских каторжан и событий, происходивших семнадцать лет назад, я воскликнул:

- Как вы все удивительно чётко помните!

Бледное, костистое лицо Поскакухина посуровело. Он отозвался глухо:

- Разве это можно забыть? Разве я имею право забыть? Разве кто другой имеет на то право?

Он поглядел мне прямо в глаза и сказал негромко, но требовательно:

- Вы вот всё это напишите, чтоб и другие знали и тоже вовек не забывали.

…Я всё это написал. Вернувшись в Ленинград и снова взявшись за прерванный роман, я прежде всего и написал главы романа, относящиеся к мудьюгской каторге, которые глубоко прочувствовал и как бы пережил вместе с Георгием Поскакухиным. Критики отмечали эти главы, как одни из лучших и наиболее волнующих. Если это так, то в значительной степени я обязан этим живости, зримости и взволнованности рассказа моего добровольного гида по Мудьюгу.

Кстати, в моём романе «Друзья встречаются» Поскакухин присутствует и как действующее лицо. В романе он носит фамилию - Ладухин.

Другой организатор восстания каторжан на Мудьюге - бывший матрос «Авроры» Пётр Стрелков выведен в романе под фамилией Сивкова. Совсем недавно, после выхода в 1969 году нового переиздания романа «Друзья встречаются», я получил из Мурманска письмо от одного из читателей романа Валентина Яковлевича Котова. Он сообщил мне, что его мать, жившая в дни мудьюгской каторги по соседству со страшным островом в деревне Патракеевке, была подругой Марии Васильевны Стрелковой - жены, а ныне вдовы одного из руководителей восстания каторжан на Мудьюге. Они наезжали на остров, чтобы продавать англичанам из охраны молоко и рыбу, а также по возможности выведать что-нибудь о своих родичах, томившихся на каторге. Пользуясь удобным случаем, женщины передавали своим мужьям-каторжанам записки, а то и кое-какие вещи.

Котов сообщил мне, что Мария Васильевна Стрелкова переслала мужу запечённые в хлеб компас и перочинный нож. Она же сообщила мужу в записке, когда патракеевцы приедут на арендуемые ими мудьюгские луга косить сено, чтобы восставшие могли воспользоваться крестьянскими карбасами, на которых беглецы могли бы переехать с острова на материк.

Так, спустя более полувека после событий, описанных в романе «Друзья встречаются», спустя тридцать четыре года после моей поездки в Архангельск для сбора материала, спустя тридцать лет после выхода романа в свет продолжает наращиваться его материал, продолжается живая связь с людьми и событиями тех дней. Так, живя в Ленинграде, я продолжаю держать связь с северянами - и живущими в Архангельске, и раскиданными по городам и весям нашей страны.

ПРОСПЕКТ ПАВЛИНА ВИНОГРАДОВА

После поездки вместе с Поскакухиным на остров Мудьюг я вернулся в Архангельск, разыскал ещё кое-кого из бывших мудьюгских каторжан, поработал в архангельском истпарте и в областном архиве. В поисках документов, относящихся к гражданской войне на Севере, много помогли мне заведующий истпартом М. Порогов и работник архива В. Ферин.

После Архангельска и Мудьюга спустя некоторое время я съездил в Мурманск и в Кандалакшу, где также покопался в архивах. Самой ценной из архивных находок в Мурманске был дневник матёрого белогвардейца, одного из вдохновителей интервенции капитана Веселаго. Разыскались Кандалакшские партизаны Иван Аопинцев и Герасим Пельтихин. Ещё до сего дня сохранилась у меня стенограмма беседы со знаменитым мурманским партизаном Иваном Поспеловым, которого всё в этом крае знали под кличкой Ваньки Каина.

В результате этих очень хлопотливых и очень плодотворных поездок, в результате розысков и встреч со многими участниками событий, которые мне предстояло описывать, я составил себе довольно ясное представление о делах и днях Северного фронта гражданской войны в России, его событиях, о людях тех дней, о их трудной жизни и ещё более трудной борьбе.

И вышло как-то само собой, что в процессе вживания в материал гражданской войны я всё больше и больше прилеплялся душой к её героям, и особенно к Павлину Виноградову.

Материал, который ложится на душу, потом покорно и по-доброму ложится и под перо.

Так было и с Павлином Виноградовым. Покорив меня, он, естественно, вслед за тем завладел и многими страницами моего романа «Друзья встречаются».

Чем же покорил меня Павлин Виноградов и заставил горячо и увлечённо писать о себе? Какими человеческими качествами? Какими чертами своего характера? Ответить на этот вопрос не так-то просто, потому что черт этих и качеств в моём герое великое множество. Невозможно всё так вот сразу выпалить. Лучше сделаем вот что.

Весь Павлин Виноградов лучшими своими чертами отлился в боевых действиях, которые вёл он против интервентов и белогвардейцев на Северной Двине в августе и начале сентября 1918 года. В этот труднейший и напряжённейший месяц Павлин распрямился во весь свой богатырский рост и стал истинным героем. Давайте поэтому проследим хотя бы бегло, что сделано им за этот последний месяц жизни, и, я полагаю, этого одного уже будет достаточно для того, чтобы представить себе воочию, каков был Павлин Виноградов.

В ночь на второе августа 1918 года губисполком и другие советские учреждения ушли из Архангельска вверх по реке, так как к городу приближались военные корабли англо-американо-французских интервентов. В эвакуационном караване было шестьдесят речных пароходов.

Третьего августа днём эвакуационный караван, во главе со «Св. Савватием», на котором ехал губисполком, прошел Двинской Березник, отстоящий от Архангельска на триста километров, и пошёл дальше на Котлас.

Поздно вечером появился в Березнике Павлин Виноградов. Но пароход, на котором он причалил к березниковской пристани, пришел не снизу, а сверху, не от Архангельска, а с противоположной стороны - от Шенкурска.

Как попал Виноградов в Шенкурск и что он там делал? Несколько дней тому назад, то есть в конце июля, он, захватив с собой два десятка красноармейцев, кинулся из Архангельска в Шенкурск на подавление мятежа, поднятого шенкурскими кулаками, возглавляемыми Ракитиным.

Почему именно Виноградов помчался в Шенкурск воевать с кулаками? Он не был ни военкомом, ни членом штаба Беломорского военного округа, не числился членом Совета обороны, вообще никаких военных должностей не занимал и даже военного звания не имел.

Почему же всё-таки именно он кинулся в Шенкурск на подавление кулацкого мятежа, причём с силами до чрезвычайности малыми?

Да просто потому, что он был Павлином Виноградовым. Он всегда был там, где каша заваривалась всего круче, где было в данный момент всего трудней и горячей, где революции и Советской власти угрожала опасность.

Подавив шенкурское восстание и появившись третьего августа уже к ночи в Березнике, Виноградов узнал, что здесь никого нет, кроме небольшого отряда в двадцать пять человек.

Поднявшись в гору на телеграф и узнав от руководившего отрядом члена губисполкома Е. Шишигина о том, что эвакуационный караван судов во главе с губисполкомовским «Святым Савватием» пошел к Котласу, возмущённый Павлин Виноградов передал по телеграфу, как заместитель председателя губисполкома, приказ флотилии вернуться в Тулгас, расположенный недалеко от Березника. Сам же Виноградов отправился на своём пароходе в разведку в сторону Архангельска, чтобы выяснить, нет ли уже на реке неприятеля.