Вероника Иванова - Паутина долга

• Название: Паутина долга
• Автор: Вероника Иванова
• Издательство: Лениздат, «Ленинград»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-289-02393-3

Ввязаться в драку? Легко! Победить? Проще простого! Правда, в медовой бочке победы не обойтись без ложки дёгтя: любой исход поединка опутывает тебя тоненькой ниточкой долга. Сначала она невесома и незаметна, но время идёт, проигравших становится всё больше, и, в конце концов, ты оказываешься связан обязательствами по рукам и ногам. Путь к свободе только один: найти центр паутины — место, откуда исходят все нити. Но берегись встретить там самого себя!

---

— Нет, ну что вы! Мало ли, зачем он приходил? Может, по делу или за помощью...

— И верно! Только сейчас поняла, когда вы надоумили... Он, должно быть, одёжку чинить и приходил: уж больно ловко ваша невеста шьёт да вышивает! Я и сама, признаться, по молодости знатной швеёй была, но с Ливин не сравнилась бы. Вы уж не серчайте, она как раз шитьём и обещалась за постой расплатиться: рубашек тройку уже закончила, а сейчас скатерть новую шёлком расшивает. Любо-дорого посмотреть, как работает!

— С чего же мне сердиться, хозяюшка? Ну да ладно, я всё же пойду, хоть пару слов невесте скажу. Можно?

— Идите, идите! — махнула рукой Леена. — Она, поди, заждалась уже: всё у окна сидит, да вздыхает...

Пышногрудая хозяйка дома лепетала ещё что-то, в надежде сгладить впечатление от сдуру сорвавшегося с языка поклёпа, а я уже шёл по коридору к последней двери, за которой... Меня ждали.

Нет, не имею в виду Ливин. Хотя и она, наверняка, предполагала моё появление. Меня ждало другое. Открытие. Приятное? Или наоборот? Что мог делать убийца в гостях у моей невесты? Она — наниматель? Смешно! Если верить словам вьера, услуги «белошвеек» стоят столько, что по карману только принцам крови, имперскому казначею или, на худой конец, старшинам Подворий. Хотя последние, возможно, состоятельнее и первых, и второго.

У Ливин не могло оказаться достаточно денег для оплаты. Если только... Сэйдисс? Закрома Заклинательницы обширны, и сундуки, стоящие в них, доверху набиты золотыми монетами. Но представить, что она ссудила девушку... Бред. При себе у селянки не было много вещей, а под расписку ни один монетный дом не выдаст столь крупную сумму. Конечно, Ливин могла заплатить и собой, но в это мне не верится. Нет, я не слишком высокого мнения о порядочности девушки, которую впервые увидел ювеку назад! Просто она не похожа на желанный приз за риск. Даже для меня не похожа. Остаётся лишь одна правдоподобная версия: убийца — её старый знакомый или родич, потому и не отказал в услуге. Хорошо, буду держаться именно этой мысли. Для спокойствия и уверенности. Пока не расспрошу.

Дверь повернулась на петлях легко, без малейшего скрипа, открывая взгляду небольшую, простенько, но уютно убранную комнату. Занавеси на окошке раздвинуты, чтобы урвать каждую горсточку короткого зимнего дня. Кресло с жёсткой спинкой, рядом столик, на котором стоит раскрытая плетёная шкатулка с пёстрым ворохом шёлковых клубков. Обрывки нитей на полу — цветной пух, зацепившийся за ворсинки ковра. Тишина, в которую незаметно вплетается ровное дыхание...

Она сидит в кресле, боком к окну, свет падает слева, смягчая и растворяя своими лучами контуры. В сильных руках пяльцы с зажатым краем будущей скатерти, остальное полотно свободно стекает по коленям вышивальщицы вниз. Ещё до того, как девушка поворачивает голову в мою сторону, я понимаю: это она. Ливин. Но мой взгляд помимо воли цепляется за размеренные движения пальцев, сжимающих иглу. Укол, нырок сквозь ткань за пределы видимости, возвращение, протискивание между нитями, взлёт... Кажется, никакое событие не способно нарушить ритм движений. Даже то, что вышивальщица смотрит уже не на свою работу, а на человека, стоящего в дверном проёме.

Смотрит. Не прекращая танца иглы. Смотрит. Жадно, словно желает убедиться в полном соответствии моего теперешнего вида прежнему, четырехсуточной давности. Укол. Нырок. Новый взлёт. Как будто игла — продолжение пальцев, и их хозяйке совсем не нужны глаза, чтобы быть уверенной: попадёт в единственно назначенную точку. Воспоминания, неясные ощущения и клочки логических цепочек начинают в моём сознании бешеный танец, и я не могу придумать ничего лучшего, как вместо приветствия рассеянно изречь:

— Ты ловко управляешься с иглой.

Кисть руки замерла над пяльцами. В прозрачно-зелёных глазах что-то дрогнуло, как будто опустилась заслонка, отделяющая чувства от внешнего мира, и Ливин отвечает:

— Моя мать была белошвейкой. Мастерство я унаследовала от неё.

Ни одно слово не было выделено тоном из ряда остальных, но этого и не требовалось. Я услышал то, что должен был услышать, а она сказала то, о чём должна была сказать. Но сказанного показалось мне недостаточным:

— Полагаю, я имею право на объяснения.

Ливин положила вышивание на столик. Ладони накрыли одна другую, упокоившись на коленях, взгляд девушки уткнулся в перекрещенные пальцы.

— Если желаешь.

— О желании речи не идёт.

Её грудь приподнялась и снова опустилась. Ни волнения, ни испуга. Обречённая покорность, но вовсе не мне, а судьбе, вздумавшей открыть кости раньше времени.

— Моя мать была «белошвейкой». И её мать. И мать её матери... Все женщины в моём роду, сколько хватает памяти. Но до пяти лет я ничего не знала. Я жила, как самый обычный человек, и оставалась бы таковым, если бы... Не разразилась буря.

Ей было пять лет? Тогда знаю, какая буря имеется в виду. Та же самая, что навеки отрезала мне обратный путь в собственное тело.

— Ветер выл за стенами дома, как стая голодных волков, и швырял на крышу тяжёлые комья снега. Я и мои родители грелись у камина в спальне. Сначала мы услышали звук удара, потом сильный треск: что-то обрушилось на чердаке. Отец сказал, что пойдёт и посмотрит, мама вышла сразу следом, а мне велела сидеть и ничего не бояться. Но совсем скоро после того, как они ушли, затрещало всё вокруг, я не выдержала и побежала за родителями, чтобы увидеть...

Ливин сделала паузу, но не для нагнетания трагизма или чтобы отогнать в сторону нахлынувшую вместе с воспоминаниями боль, а словно стараясь правильнее подобрать слова для рассказа:

— Крышу проломило. Одна из балок не выдержала и сломалась. Упала прямо на то место, где стоял отец. Но мама... Мама оказалась быстрее. Она сбила отца с ног и закрыла собой, приняв всю тяжесть обрушившейся кровли. Только я не сразу поняла, что странное существо, ощетинившееся костяными наростами, женщина, которую я знала ещё до своего появления на свет.

Представляю зрелище. Бр-р-р-р! Маленькому ребёнку не стоило бы видеть подобное. Вот только жизнь не страдает излишним великодушием, а может быть, попросту не умеет быть милосердной, за что мы несправедливо обвиняем её в жестокости.

— Отец остался жив в ту ночь, но его разум помутился. За мной приглядывали соседи, пока я не смогла сама вести хозяйство. Одна в доме с безумцем, целыми днями смотрящим в тёмный угол и вздрагивающим от каждого шороха. Ему не становилось ни хуже, ни лучше... Я надеялась, отец дотянет до моего совершеннолетия, мне удастся выйти замуж и тогда станет легче. Но надежда не сбылась. В канун дня рождения, когда мне должно было исполниться двенадцать, началось... то самое. Помню, я проснулась ночью от странного ощущения: казалось, что мои пальцы размягчились и не способны ничего удержать. Я открыла глаза, взглянула на свои руки и... закричала. Потому что ощущения не солгали. А наутро порог нашего дома переступила прекрасная женщина, окружённая шлейфом горячего воздуха. Она спросила, хочу ли я узнать себя или предпочту оставаться в неведении? Я понимала, это очень важный вопрос, наверное, самый важный в моей жизни. Возможно, будь жива мама и не случись того, что случилось, я бы выбрала второе. Но из памяти не желала стираться ночь бури, сломавшей вместе с кровлей две жизни. Потому я ответила: хочу знать.

— К тебе пришла Сэйдисс, верно?

Ливин послушно подняла подбородок, став похожей на ученицу, отвечающую урок:

— Да. Она рассказала мне о моём роде, о «белошвейках», о даре, который вручён мне происхождением. А потом спросила ещё раз: хочу ли я научиться управлять изменениями своего тела? Если не хочу, можно усыпить эту способность до конца жизни. Я думала очень долго. Дольше, чем способен двенадцатилетний ребёнок. Наверное, больше суток сидела, забившись в угол, обхватив колени и сжавшись в комочек. Я боялась прикасаться к тайне, но образ матери, в минуту опасности спасшей жизнь своего супруга, стоял перед моими глазами. И я поклялась себе, что должна научиться. Чтобы, если потребуется, быть способной защитить дорогого мне человека. Или просто человека... Неважно. На следующий день началось моё обучение.

— Тобой занималась лично Сэйдисс?

— Да, только она. Мой род, как я поняла из коротких упоминаний, обязан своим появлением кому-то из предков повелительницы, потому она не доверяет опеку над ним непосвящённым.

Ай-да матушка! Держит под рукой смертоноснейшее оружие из дозволенных законами[16], и никому ни слова! Любопытно, посвятили бы меня или нет? Скорее всего, Заклинательница оттягивала бы открытие тайны до последнего из возможных моментов, а если бы нашла достойного наследника семейных секретов, я так и жил бы, счастливый и обманутый.

— И сколько лет ты... училась?

— Три года. Потом настала пора закрепить полученные знания.

— Ты убивала?