Колин Маккалоу - Бита за Рим (Венец из трав)

• Название: Бита за Рим (Венец из трав)
• Автор: Колин Маккалоу
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-04088-9

Римская республика в опасности. Понтийское царство угрожает Риму с востока. Гражданская война раздирает саму Италию. Смута объяла государство, народ в растерянности. Благородные стали подлыми, щедрые — жадными, друзья предают. А человек, удостоенный венца из трав — высшего знака отличия Республики за спасение граждан Рима, проливает реки крови своих соотечественников. Что будет ему наградой на этот раз?

---

— Что бы это ни было в нас, — то, что позволяет нам думать, находится в нашей груди, как говорят некоторые, или в наших головах, как уверяет Гиппократ, а я лично верю ему, потому что думаю с помощью моих глаз, ушей и носа, иначе почему бы им не находиться так же далеко от источника мысли, как они находятся от сердца и печени? — однажды, перескакивая с мысли на мысль, говорил он своему сыну, пока они дожидались в Эриксе аудиенции у местного правителя. Марий говорил запинаясь, яростно хмуря огромные брови и зачем-то постоянно их пощипывая. — Позволь мне начать снова… Что-то постоянно жует мой мозг, Марий-младший, откусывая по кусочку. Я все еще помню прочитанные некогда книги, и когда прилагаю усилия, то могу мыслить правильно и последовательно. Могу руководить собранием и делать все, что некогда делал в прошлом. Но не всегда. И эти изменения происходят таким образом, что я их не понимаю. Временами я даже не сознаю этих изменений. Ты должен простить мне грубости и капризы. Мне надо сохранить умственные силы, потому что когда-нибудь я еще стану консулом в седьмой раз. Марфа из Сирии сказала, что это случится, а она никогда не ошибается. Никогда не ошибается… Я говорил тебе об этом, не так ли?

— Да, отец, ты рассказывал. Много раз, — ответил Марий-младший с грустью в голосе.

— А говорил ли я тебе, что она мне предсказала еще?

Серые глаза Мария-младшего внимательно обежали все вокруг и остановились на искаженном и помятом лице отца, с которого в эти дни не сходил яркий румянец. Марий-младший тихо вздохнул, думая о том, сбился ли отец с мысли или же в его сознании еще сохраняется ясность.

— Нет, отец.

— Ну так слушай. Она сказала, что мне не быть величайшим человеком Рима, что бы я ни сделал. Знаешь ли ты, кто, по ее словам, будет величайшим римлянином?

— Нет, отец. Но я хочу знать.

Даже луча надежды не зародилось в сердце Мария-младшего; он понимал, что это будет не он. Сын великого Гая Мария слишком хорошо знал о собственных недостатках.

— Она сказала, что им когда-нибудь станет юный Цезарь.

— Edepol!

Марий согнулся и хихикнул, неожиданно холодно и жутко.

— О, не беспокойся, мой сын! Этого не случится! Я никому не позволю быть более великим, чем я сам! Но сейчас я открыл тебе причину, по которой я собираюсь утопить звезду юного Цезаря на дне самого глубокого моря.

— Ты устал, отец. — Марий-младший вскочил. — Я заметил, что печали и трудности ухудшают твое самочувствие, когда ты устаешь. Пойди и поспи.

* * *

Правителем Сицилии был клиент Гая Мария — Гай Норбан. В настоящее время он находился в Мессане. Неугомонный Марк Лампоний предпринял попытку вторгнуться на Сицилию повстанческими отрядами луканов и бруттиев. Посланный с приказом скакать по Валериевой дороге как можно быстрее в Мессану, курьер Мария вернулся назад с ответом правителя через тринадцать дней.

Хотя я, твой клиент, полностью сознаю свои обязанности перед тобой, Гай Марий, но являюсь также пропретором римской провинции. Поэтому я считаю долгом чести ставить свои обязательства перед Римом выше своих обязательств перед патроном. Твое письмо прибыло после того, как я получил приказ Сената, в котором мне предписывается не оказывать никакой помощи тебе и другим беглецам. В настоящее время мне прямо приказано поймать тебя и убить, если это возможно. Этого я, разумеется, делать не буду, и потому единственное, что в моих силах, — это приказать твоему кораблю немедленно покинуть воды Сицилии.

От себя лично желаю тебе всего хорошего и надеюсь, что где-нибудь ты найдешь безопасное убежище. Я, правда, сомневаюсь в том, что тебе удастся сделать это на римской территории. Я также могу сообщить тебе, что Публий Сульпиций был схвачен в Лавренте. Его голова выставлена на трибуне в Риме. Подлое дело. Но ты поймешь мое положение лучше, если я добавлю, что голова Сульпиция была установлена на трибуне самим Луцием Корнелием Суллой. И вовсе не по приказу — он сделал это лично.

— Бедный Сульпиций! — сказал Марий, смахнув с глаз слезы, затем расправил плечи и добавил; — Ну что ж, тогда — в путь! Посмотрим, как нас примут в провинции Африка.

Но там они даже не смогли высадиться на берег, поскольку правитель этой провинции также получил приказ Сенате, и единственное, что он смог сделать для великого человека, — это отправить его вместе со спутниками восвояси, поскольку служебные обязанности предписывали ему изловить и убить беглецов.

Тогда они поплыли в Рузикады, служебный порт Цирты, столицы Нумидии. Этой страной правил царь Гиемпсал, сын Гауды, во многом достойный человек. Он получил письмо от Мария, когда находился вместе со своим двором в Цирте, недалеко от Рузикады. Правитель Нумидии колебался. Гай Марий возвел на трон его отца; Гай Марий все еще оставался тем человеком, который мог лишить его трона. Но Луций Корнелий Сулла также предъявлял претензии на свое превосходство в Нумидии.

После нескольких дней раздумий Гиемпсал с частью своего двора переместился в Икозий, подальше от римского присутствия, и пригласил Гая Мария с его спутниками встретиться с ним там. Он позволил им сойти с корабля на берег и предоставил в их полное распоряжение несколько комфортабельных вилл. Гиемпсал часто принимал гостей в собственном доме, достаточно большом для того, чтобы считаться маленьким дворцом. Однако этот маленький дворец был не столь удобен, как главный дворец в столице, и поэтому царь вынужден был оставить там всех своих жен и наложниц, взяв с собой в Икозий только царицу Софонисбу и двух младших жен — Саламбо и Анно. Он получил образование в лучших традициях эллинистических монархий, а потому не придерживался восточных обычаев и позволял гостям свободно общаться со всеми своими домочадцами — сыновьями, дочерьми, женами. К несчастью, это и привело к осложнениям.

Марию-младшему исполнился двадцать один год, и он уже чувствовал себя вполне взрослым мужчиной. Очень белокурый и очень красивый, он представлял собой великолепный образец физического совершенства; слишком неусидчивый, чтобы занимать себя какими-нибудь умственными упражнениями, он искал утеху в охоте. Но именно охоту не любил царь Гиемпсал. А вот его младшая жена Саламбо — очень любила. На африканских равнинах водились самые различные животные: здесь встречались слоны и львы, страусы и газели, антилопы и пантеры. И Марий-младший целыми днями только и делал, что изучал способы охоты на животных, которых он никогда прежде не видел. Саламбо сопровождала его.

Зная о том, что эти экспедиции происходят в присутствии большого количества слуг и что их внимательные глаза служат достаточной защитой добродетели его младшей жены, царь Гиемпсал не видел большой беды в том, что молодого Мария сопровождала Саламбо. Возможно, он был даже рад временами избавляться от столь активного создания. Сам же он много времени проводил наедине с Гаем Марием (состояние рассудка старого полководца заметно улучшилось с тех пор, как он прибыл в Икозий). Они предавались воспоминаниям о старых временах. Изучая историю кампаний в Нумидии и Африке против Югурты, Гиемпсал сделал обширные записи для своего семейного архива и позволил себе помечтать о том времени, когда один из его сыновей или внуков станет достаточно великим, чтобы жениться на женщине из римского нобилитета. На свой счет Гиемпсал не строил никаких иллюзий: он мог называть себя царем, он мог править большой и богатой страной, но в глазах римского нобилитета и он, и все, что было с ним связано, значили меньше, чем пыль.

Разумеется, нет такого секрета, который можно было бы утаить. Один из фаворитов царя сообщил ему, что дни, которые Саламбо проводит с Марием-младшим, являются достаточно невинными, но вот что касается ночей — здесь совсем другое дело. Это открытие повергло царя в панику. С одной стороны, он не мог игнорировать неверность собственной жены, с другой — не мог он и сделать того, что делал обычно в подобных случаях, то есть казнить незадачливого любовника. Итак, чтобы спасти свою честь, Гиемпсал решил прервать эту любовную связь, сообщив Гаю Марию, что ситуация слишком деликатна и что он не дозволяет беглецам оставаться здесь и дольше. Поэтому нумидийский царь предложил Марию отплыть из Нумидии, как только корабль будет снабжен необходимой провизией и запасом воды.

— Глупец! — в сердцах сказал Марий своему сыну, когда они шли в гавань. — Неужели здесь тебе было недостаточно обычных, доступных женщин? Зачем тебе нужно было похищать у Гиемпсала одну из его жен?

Марий-младший улыбнулся, пытаясь выглядеть сокрушенным и обескураженным.

— Прости меня, отец, но она действительно изумительна. И кроме того, не я соблазнил ее, а она меня.

— Ты должен был отвергнуть ее, и ты сам это знаешь.

— Я пытался, — оправдывался молодой Марий, — но не смог. Она действительно была великолепна.