Филиппа Грегори - Другая Болейн

• Название: Другая Болейн
• Автор: Филиппа Грегори
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94145-466-2

Филиппа Грегори изучала в Эдинбургском университете классическую английскую литературу, работала на радио и телевидении, первые свои литературные гонорары получила, начав писать детские книжки, но по-настоящему знаменитой писательницей стала только благодаря серии исторических романов, в центре которых — блистательный двор английских королей и королев. Особый успех выпал на долю книги «Другая Болейн», переносящей читателя в Англию XVI века: после того, как роман сделался мировым бестселлером, на Би-би-си был снят телесериал по его мотивам, а теперь к выходу в мировой прокат готовится и полноценная киноэкранизация с Натали Портман и Скарлетт Йохансон в главных ролях.

Придворные интриги, столкновение семейных интересов превратили нежно любивших друг друга сестер Марию и Анну Болейн в непримиримых соперниц: подстрекаемые родным братом они вступают в борьбу за сердце короля Генриха VIII и место на его ложе. Начиная схватку, сестры и представить себе не могут, что поражение принесет Марии любовь и счастье, а взошедшая на трон Анна заплатит за свою победу головой.

---

Несмотря на прогулки верхом с Анной каждое утро и танцы с придворными дамами каждый вечер, в середине дня мне удавалось ускользнуть и прогуляться по улицам Кале. Там, в небольшом трактире меня ждал Уильям Стаффорд. Затаскивал меня в заднюю комнату, подальше от любопытных глаз, заказывал мне кружку эля.

— Как дела, любовь моя?

— Хорошо, — отвечала я с улыбкой.

— Завтра утром поеду прокатиться с твоим дядюшкой, разузнал для него, где продают хороших лошадей. Но цены просто сумасшедшие. Каждый французский фермер так и норовит поскорее обчистить всякого английского лорда — боятся, мы тут еще не скоро снова появимся.

— Он мне сказал, что собирается назначить тебя старшим конюшим. Вот было бы хорошо, — с надеждой сказала я. — Виделись бы почаще, ты бы моей лошадкой занимался, смогли бы иногда кататься вместе.

— И пожениться, не забывай об этом, — поддразнил он. — Твой дядюшка придет в полный восторг. Его племянница выходит замуж за конюшего. Нет, любовь моя, не сулит это нам ничего хорошего. При дворе нам вообще ничего не светит.

Он коснулся пальцами моей щеки и добавил:

— Не хочу видеться урывками. Хочу, чтобы ты была рядом ночью и днем, как положено женатым людям, живущим под одной крышей.

Я промолчала.

— Я буду ждать, — проговорил нежно. — Я знаю, ты еще не готова.

— Не думай, не от того, что не люблю тебя. Все дело в детях и в семье, и в Анне, конечно. В первую очередь — в Анне. Не знаю, как ее оставить.

— Она что — в тебе нуждается? — удивился он.

— Боже милостивый, — усмехнулась я. — Конечно нет. Просто не разрешит мне уехать. Не захочет упускать меня из виду, так она в безопасности.

Я запнулась, не зная, как объяснить про наше давнее соперничество.

— Если меня нет поблизости, ни одна победа ей и вполовину не так сладка. А если у меня все плохо, унизили меня или что, она, может, даже на помощь придет, но внутри — глубоко внутри — просто умрет от радости, получи я такой удар.

— Ведьма, сущая ведьма! — Он хотел быть на моей стороне.

Я снова усмехнулась.

— Я не прочь с этим согласиться, да только, — приходится признаваться, — я, сказать по правде, точно такая же. Я ей завидую не меньше, чем она мне. Но она поднимается все выше и выше, мне так высоко ни за что не подняться. Значит, надо примириться с ее величием. Ей вот удалось поймать короля, да и удержать в придачу. А я не смогла. Честно говоря, мне не хотелось. Когда сын родился, я другого не желала — только быть с детьми и подальше от двора. А король такой…

— Какой такой?

— Он полон желания. Не только любовного. Ему подавай все на свете. Сущее дитя. А у меня теперь свои дети, настоящие, терпения не хватает быть с мужчиной, которого все время надо развлекать, как ребенка. Когда видишь — король Генрих только о себе и думает, не отличишь от маленького сынишки, нет уже сил его любить. Понимаешь, я потеряла терпение.

— Но ты же от него не ушла.

— От короля не уходят. Это король уходит.

Уильям кивнул, признавая правоту моих слов.

— Но когда он меня оставил ради Анны, я особо не расстроилась. Я сейчас с ним танцую, обедаю, прогуливаюсь, разговариваю, как все остальные придворные. Уверяю его, что лучше него в мире никого нет, улыбаюсь, даю ему понять — я от него по-прежнему без ума.

Уильям обнял меня за талию, крепко прижал к себе.

— Но ты от него не без ума, — уточнил он.

— Пусти, — прошептала я. — Ты меня раздавишь.

Он прижал меня еще крепче.

— Хорошо, хорошо, конечно нет. Я просто делаю, что положено делать Болейнам и Говардам. Конечно, я его не люблю.

— А кого любишь? Кто он? — спросил Уильям будто между прочим, не отпуская, сильней сжимая в объятиях.

— Никого, ничего и звать никак, — игриво сказала я.

Он поднял мое лицо, карие глаза словно заглянули мне прямо в душу.

— Есть тут один такой — никто, ничто и звать никак, — уточнила я.

Поцелуй на моих губах, легкий, как прикосновение теплого перышка.

Вечером Генрих и Франциск обедали небольшой компанией в Кале. Под предводительством Анны придворные дамы выскользнули из замка — на роскошные платья наброшены плащи, капюшоны скрывают замысловатые прически. Мы прокрались в комнату, соседнюю с обеденным залом, сняли плащи, набросили золотые домино, разобрали золотые маски и золотые вуали. Там не было зеркал, я не могла полюбоваться собой, но все остальные просто сияли словно золотое облако. Я знала — тоже сверкаю и переливаюсь золотом. Анна — темные ресницы в прорезях золотой маски в форме ястребиной головки — смотрелась особенно эффектно, густые кудри в нарочитом беспорядке выбиваются из-под золотой вуали, рассыпаются по плечам.

Сигнал подан, и мы в бешеном танце врываемся в комнату. Генрих и король Франциск глаз не могут отвести от Анны. Я танцую с сэром Франциском Уэстоном, он шепчет мне по-французски на ухо непристойности, притворяясь, что считает меня французской дамой, наверно, они поощряют подобные дерзости. Краем глаза вижу — Георг бросается к какой-то даме, только бы не танцевать с собственной женой.

Танец кончается, Генрих поворачивается к одной из дам, откидывает вуаль, потом, как положено, идет по кругу, открывая лица остальных дам — Анна последняя.

— Ах, это вы, маркиз Пемброк, — в притворном удивлении восклицает король Франциск, — когда-то я вас знавал под именем Анны Болейн, красивейшей девицы при моем дворе, а теперь вы превратились в самую блестящую даму при дворе моего друга, короля Генриха.

Анна улыбается, поворачивается к Генриху, одаривает улыбкой и его.

— Только одна когда-либо могла с вами сравниться, другая Болейн. — Франциск ищет меня глазами. Победа Анны вдруг тускнеет в ее глазах, она подзывает меня таким жестом, будто указывает дорогу на эшафот.

— Моя сестра, ваше величество, леди Кэри.

Франциск целует мне руку, шепчет обольстительно:

— Enchant.[30]

— Давайте танцевать, — приглашает Анна, я знаю, сестра недовольна — кто-то обратил на меня внимание. Музыканты ударяют по струнам, и до поздней ночи двор веселится, прилагает немалые усилия, стараясь доставить Анне удовольствие.

Так закончился наш визит во Францию, весь следующий день мы пакуем сундуки, собираемся в обратную дорогу. Но ветер противный, и мы все еще в Кале. Каждое утро посылаем за капитаном корабля, чтобы узнать — сможем ли сегодня покинуть гавань. Анна и Генрих охотятся, развлекаются, будто они в Англии. По правде сказать, здесь им лучше, во Франции никто не освистывает Анну, когда она проезжает мимо, не кричит „шлюха“ прямо в ухо ее коню. Нам с Уильямом задержка в Кале тоже по вкусу.

Каждый день отправляемся мы на верховые прогулки по плотно утрамбованному пляжу к западу от города — глазу не видно конца песчаной полосы. У самой кромки моря лошади пускаются в галоп, там песок особенно плотный. Мы их не сдерживаем. Потом сворачиваем в дюны, Уильям снимает меня с седла, расстилает плащ на земле, мы ложимся рядом.

Крепкое объятие, и скоро я чуть не плачу, поцелуи и страстный шепот доводят меня до полного любовного исступления.

Нередко мне хочется развязать завязки на его штанах, пусть возьмет меня попросту, прямо тут, словно деревенскую девчонку. Теплое солнышко соблазняет, вокруг никого, тишину нарушают только крики чаек. Он целует меня, покуда распухшие, потрескавшиеся губы уже не выдерживают, по вечерам, когда я ужинаю с остальными дамами — без него, следы страстных укусов еще дают себя знать, мне то и дело приходится охлаждать губы в ледяном питье. Он безо всякого стыда ласкает каждую складочку моего тела. Развязывает тесемки корсажа, чтобы добраться до бедер, до обнаженных грудей. Наклоняет курчавую голову, чтобы достать губами до самых тайных уголков, и скоро я уже кричу от наслаждения, мне кажется, я достигла той высоты, после которой больше не выдержать, и вдруг он кусает меня прямо в живот, я вздрагиваю от боли, отталкиваю его, и вместо тихих стонов наслаждения раздаются крики и шум борьбы.

Он снова ловит меня в свои объятья, лежит рядом неподвижно, ждет, пока я немножко успокоюсь. Теперь он поворачивает меня, ложится сверху всей тяжестью длинного, худого тела, снимает моей чепец, откидывает волосы, покусывает сзади шею, прижимается так, что я чувствую — несмотря на юбку и нижнюю сорочку, — как он возбужден. Я словно последняя шлюха еще крепче прижимаюсь к нему, будто прошу довести дело до конца, не спрашивая моего дозволения, ибо я не могу сказать „да“. Бог свидетель, „нет“ я тоже сказать не в силах.

Он вжимается в мое тело, замирает, вжимается снова, он знает, что сейчас случится. Чем быстрее он движется, тем сильнее вздымается во мне волна наслаждения, теперь я уже не могу остановиться, хочу я того или нет, но раньше, чем я поднимусь на гребень волны, раньше, чем наши тела соприкоснутся друг с другом обнаженной кожей, он замирает, легонько вздыхает и валится рядом со мной. Потом обнимает, целует закрытые веки, держит, покуда я не перестану дрожать.