Дэвид Фарланд - Логово Костей

• Название: Логово Костей
• Автор: Дэвид Фарланд
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-040266-3, 978-5-9713-9350-4

Мир меча и магии. Мир боли и героизма.

Мир, в котором надежда остается даже там, где ее уже не должно бы и быть.

Мир королевств, хрупких политических союзов и маленьких, но страшных войн. Мир, коим таинственный Властелин Рун правят железной рукою — рукою власти. Мир, в котором возможно отобрать у любого его силу — и отдать ее другому. Здесь повелители обязуются не только править, но и служить. Здесь снова и снова разгорается битва с теми, кого зовут просто и страшно — нелюди…

…Нет и не будет мира между Югом и Севером. Кто-то наконец должен одержать окончательную победу — либо признанный Верховным королем Севера могучий Габорн, поддерживаемый светлой магией супруги, прекрасной чародейки, — либо безжалостный пожиратель душ Радж Ахтен, призвавший на помощь Югу проклятых чернокнижников из подземных гнездовий…

Чтобы сразиться с новым врагом, король Габорн вынужден отправиться с отрядом храбрецов в самое сердце Зла — таинственное Логово костей…

---

Когда в последний раз он видел свет, тот исходил от качавшихся лампад. Светильники, висевшие на цепях, были похожи на круглые чаши из стекла. В каждой такой чаше горела инкарранская свеча. Их свечи имели странный желто-агатовый оттенок и были крепкими, словно камень, кроме того, в них не было фитиля. Они горели голубоватым светом, словно тлеющие угольки.

Страж подошел к кучке детей и на мгновение озарил светом лампы их лица. На самых маленьких одежды не было вовсе, а те, что постарше, были одеты в длинные белые льняные рубахи. Лица их были так же бледны, как и ткань. Боренсону они казались душами умерших, словно на его глазах происходило некое собрание мертвецов.

Солдат привязал по лампе к запястьям Боренсона и Мирримы. Тусклое мерцание едва позволяло видеть землю под ногами.

И все же этого оказалось достаточно.

* * *

Они шли всю ночь и наконец спустились с горы и оказались посреди совершенно пустынной равнины, где не было ни одного деревца. Они двигались от деревни к деревне, но при этом ничего примечательного не попадалось им на глаза.

Жители этих поселений обитали под землей, в низинах рядом с холмами. В некоторых, по-видимому, более богатых зонах на входе в деревню можно было увидеть драктферионов. Когда поблизости появлялся незнакомец, огненные ящерицы расправляли свои капюшоны и шипели на прохожего, при этом светясь в темноте. Мерцающий кроваво-красный свет, исходивший от них, позволил Боренсону разглядеть необычную стелу, обозначавшую вход в инкарранские «поселения». Стела была выточена из камня и возвышалась вверх футов на двадцать. Стелу венчал круг, похожий на голову, и от основания сферы отходили две ветви, напоминавшие руки. На этом своеобразном памятнике были выгравированы фамилии семей, которые жили в этом городе.

Когда они подходили к широкой реке, Боренсон стал подозревать, что где-то поблизости находятся фермы. Он уловил запах рисовых полей, и вскоре они наконец добрались до деревни. Конвоиры быстро провели их через рынок, где торговцы предлагали белые персики, свежий красный виноград, десяток разновидностей дынь и плоды драконьего глаза. Вдоль дороги расположились продавцы только что убитых крокодилов, змей и свежей рыбы, готовые состряпать вам восхитительное кушанье прямо на глазах.

Стражи остановились на крылатых ящерицах, приготовленных в сладком дынном соусе. Боренсон и Миррима жадно поедали пищу, а в это время один из конвоиров исчез в толпе.

— Идем, — сказал страж, когда тот вернулся. — Лодка везти нас вниз по реке!

Через несколько минут Боренсон и Миррима в сопровождении солдат уже садились в инкарранский баркас. Лодка была примерно шестидесяти футов длиной и довольно узкой. Она была выдолблена из какого-то необычного белого дерева, обладавшего хорошей плавучестью. На носу судна красовалось резное изображение головы птицы с длинным клювом, как у грациозной цапли.

Баркас был полон сельских жителей с мертвенно-бледными лицами. Некоторые из них везли с собой бамбуковые клетки с цыплятами или поросятами.

Устроившись на носу лодки, Боренсон смотрел на воду. Ветра не было. Он слушал звуки ночи — кваканье древесных лягушек, рев крокодилов и трели неизвестных ему птиц. Смех и голоса инкарранцев, доносившиеся из ближайшего поселения, напоминали какую-то музыку.

Над головой все еще стоял туман, однако на пасмурном небе можно было заметить луну, и в ее свете Боренсон смог разглядеть неясные очертания реки. Русло оказалось шире, чем у любой реки в Мистаррии. Другой берег ему увидеть не удалось.

— Как далеко мы должны зайти, чтобы встретиться с королем Бури? — задала вопрос Миррима одному из конвоиров.

— Это для вас знать не надо, — ответил тот. — Молчите.

Вскоре лодка под завязку наполнилась пассажирами.

Страж протянул Боренсону и Мирриме по веслу, и все, кто был на лодке, дружно принялись грести, уплывая все дальше от берега. Через сотню ярдов течение стало быстрее, и лодка, освещаемая лунным светом, заскользила по реке. Путники перестали грести и предоставили бразды правления рулевому.

Один из стражей, человек без имени с высокими скулами и глазами, при свете лампы сверкавшими красными огоньками, решился наконец нарушить тишину.

— Мы добраться крепость короля Бури к рассвету, — произнес он с сильным акцентом. — Вы спать. Вы идти спать.

— Станет ли король встречаться с нами? — спросил Боренсон.

— Возможно, — сказал конвоир. — Шансы хорошие увидеть короля. Не слишком хорошие — получить положительный ответ.

— Почему же? — поинтересовалась Миррима.

— Вы есть варвары. Все северные народы есть варвары.

Боренсон насмешливо фыркнул, на что тот разозлился.

Послышалась какая-то брань на инкарранском.

— Нет смеяться! Ты нет смеяться надо мной! Я говорить тебе это для собственного блага. Не смеяться над инкарранцем! Никогда, если только он не начнет смеяться первым. Это давать разрешение смеяться.

— Прости меня, — ответил Боренсон. — Я смеялся не над тобой. Я смеялся над вашими представлениями.

— Наши представления не смешно, — возразил страж. Он подождал несколько мгновений, словно сохранял молчание в качестве наказания, но потом продолжил: — Мы инкарранцы есть самые цивилизованные люди на Земле. Вы же есть варвары. Ваши правители властвуют с помощью силы оружия. Когда за ним человек не следовать, ваш король прибегать к жестокости. Он посылать армию, чтобы безжалостно убивать женщин и детей. Это варварский путь.

Боренсон не стал поправлять собеседника. Инкарранцы редко контактировали с его народом, поэтому они верят всему, чему хотят верить. То, что женщины и дети иногда погибали во время войн, было правдой, но это не было целью военных действий, а лишь издержками, которые нельзя изменить.

— В Инкарре мы не воюем с невинными, — продолжил страж. — Мы выбирать жертв и способы очень тщательно.

— Вы хотите сказать, что ваши правители сражаются друг с другом? — спросила Миррима. — В рукопашном поединке?

— Среди ваших людей, — начал конвоир, — есть только один вид борьбы. Мы же знаем много путей, чтобы уладить спор. Вы всегда пытаетесь лишить человека жизни, когда он вам злить. — Боренсон не посмел прервать его и напомнить о том, что северные короли пользовались дипломатией гораздо чаще, чем войной. Инкарранец все равно не поверил бы. — Но мы, инкарранцы, иметь дюжину способов ведения войн. В каждом свои правила и своя стратегия.

— Например? — поинтересовалась Миррима.

— Гизарет ки, — предположил Боренсон.

— Да, — согласился страж. — Гизарет означает «честь человека», ки означает «уничтожать» или «разбирать». Значит, в гизарет ки главная цель уничтожить… как же это говориться… «слово» человека?

— Чести, — подсказал Боренсон. — Вы лишаете его чести.

— И как же вы действуете в такой войне? — снова спросила Миррима.

— Правила простые: нельзя лгать, чтобы лишить человека чести. Это цивилизованный путь. Вы должны… раскрыть обман перед лицом свидетелей. На решение этой задачи у вас есть один год.

— И вы называете это войной? — удивилась Миррима.

Боренсон решился ответить:

— Не дай себя обмануть. Они слишком серьезно относятся к гизарет ки. Человека определяют его слова, его честность. У них есть люди, правдословы, они тренируются много лет, чтобы научиться понимать, когда кто-то лжет, а когда говорит правду. Когда ты объявляешь кому-то войну, то можешь нанять одного или несколько правдословов для осуждения этого человека. Они раскопают все благородные поступки, которые когда-либо совершал обвиняемый, а затем прокричат о них на центральной площади города. Вокруг соберется толпа, и все будут их слушать, ведь публика уже знает, что это только разминка. Сначала они расскажут о твоих достоинствах, а потом возьмутся за твои недостатки, да еще и распишут все в таких жутких подробностях, что… хм, многие предпочли бы утопиться в колодце. И уж если они вцепились в тебя, то не отпустят и будут повторять снова, и снова, и снова, и снова.

— Но только в течение одного года, — вступился страж. — По прошествии одного года нужно остановиться. А жертва обвинения может ответить: нанять собственных правдословов. Однако если человек один раз уже пострадал от нападок правдословов, то на протяжении десяти лет его нельзя трогать.

— И чего вы добиваетесь разрушением «чести человека»? — спросила Миррима.

— Если повезет, — начал инкарранец, — то жертва изменится, станет лучше. Принца из легенды по имени Ассениан Шей призвал к войне его брат. Правдословы обнажили все его недостатки, — страж стал перечислять их, загибая пальцы. — Он растрачивать свой талант, он есть жесток с животными, обжора, позволяет отцу умереть, когда на того нападать грабители. Список, он все продолжаться бесконечно. И все соглашаться, что молодой наследник просто не иметь стыда. Однако он все же умудряться удерживать место у власти. Когда его мать скончалась, он стать королем. Проходить десять лет. Брат короля снова нанимать правдословов. После тщательного изучения дела, правдословы говорили только о достоинствах короля. Это приносить большой позор завистливому брату. Хорошо видно теперь, — заключил инкарранец, — мы в этом есть цивилизованны. У нас не все сражения заканчиваться смертью. Мы можем объявить войну имуществу кого бы то ни было или же его рассудку. Таков путь цивилизованных людей.