Артем Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее

• Название: Игрушки. Выше, дальше, быстрее
• Автор: Артем Рыбаков
• Жанр: Альтернативная история

---

- Сань, слышь, а чего вы пальбу открыли? — задал я Люку, давно волновавший меня вопрос. — И что с рацией твоей?

- А, я сам дурак. Аккумулятор посадил. Видимо забыл ночью выключить. А со стрельбой… Это у Зельца нервы не выдержали. Падлы эти, — кивок в сторону трупа, — дядьку. Ну, что нас молоком по утру угощал — к стене колышками прибили. А он — мужик пожилой уже был, вот у него сердце от боли не выдержало.

Что–то ухнуло у меня в груди.

- За что его так? — просипел я не хуже, чем застреленный мной полицай.

- Это я виновата… — всхлипывая, сказала вдруг девушка. — Дура яааааа….

- Так, гражданочка, давайте без рыданий! — попытался вернуть разговор в конструктивное русло Саша.

- Яааааа, бинты постиралаааа, и на забор по привычке повесилаааа… — захлёбываясь проговорила девчонка.

- Дядькоооо Остап увидел, и пошёл их снимать, а тууут немцы в деревнююю приехалиии… Вот он и пошел их молокооо… угощааать…

- Так, девонька, плакать позже будешь, а сейчас по порядку рассказывай! — прикрикнул я на неё.

Странно, но подействовало, а может, это немецкий плащ мне солидности придал, но девушка вытерла глаза и продолжила уже более внятно:

- Немцы уехали, но тут как раз этиии гады приехалииии, — и она показала рукой на труп. — А Федька, ко мне давно уже приставал… Ещё до войны, когда я к дядьке Остапу на каникулы приезжала.

- С этим понятно… — прервал я её, а бинты–то откуда?

- Так у нас в сарае лейтенант раненый отлёживался. Танкист он.

«Так вот почему форма серая…» — понял я…

Стукнула входная дверь, и в сенях послышались шаги. «Зельц, скорее всего. Что–то быстро он…» — подумал я.

- Товарищ лейтенант, помогите мне, пожалуйста! — донеслось из «деревенской прихожей».

Люк, не задавая лишних вопросов, встал и вышел в сени. Вскоре они внесли в комнату высокого молодого парня, одетого в замызганную и изорванную серую гимнастёрку и тёмно–серые бриджи. Лицо его «украшала» богатая коллекция синяков и ссадин. Левый глаз заплыл так, что было непонятно видит ли он им вообще. Кисть и предплечье его левой руки были замотаны тряпками, а на чёрных петлицах действительно красовалось по два «кубаря».

- Давай его на лавку положим, — предложил Люк Дымову.

- Лучше — на пол. — Вмешался я: — На полу просторнее и падать некуда.

- Ты бы, Антон, чем шутить — сбегал бы, да мотоцикл во двор загнал.

- Извини, дорогой… Бегать мне сейчас — ну совершенно не с руки… Точнее — не с ноги.

- Это почему же? — странно, что Люк не заметил, что я хромаю.

- Дядя — пиф–паф, ножка — бо–бо! — жизнерадостно, на сколько смог, пояснил я. — Так что, товарищ лейтенант, сами за транспортом пи… идите. А ещё лучше, если шутки отбросить, если ты сбегаешь и пригонишь мой мотоцикл, а я пока танкиста обихожу.

Немного полюбовавшись на удивлённую Сашкину физиономию, я отлепился от лавки и похромал к лежавшему на полу танкисту.

- Ну, блин… Партизан хренов. Ты так бодро под окнами скакал, что я и не заметил…

- Не заметил — это хорошо. Но, за моим байком ты, всё–таки, сбегай.

Осмотрев руку танкиста и поняв, что имеет место перелом лучевой и локтевой костей, а также сильный ушиб мягких тканей кисти, я перешёл к осмотру головы. (Вас, наверное, удивляет, отчего я так спокойно говорю о ранах, и даже диагнозы какие–никакие ставлю. Всё очень просто: в ранней юности, я медучилище закончил и даже два года отработал в операционной. Ну, а если добавить к этому, что руками и ногами я размахиваю вот уже четверть века, то уж в чём–чём, а в ушибах я разбираюсь.)

«Так, вроде ничего страшного — поверхностные рассечения. Выглядит страшно — но совершенно неопасно», — думал я, аккуратно ощупывая голову пациента. Попутно я продолжал «опрос местного населения»:

- Гражданочка, а как давно о… командир у вас?

- Две недели, как его дядька… — всхлип, — Остап — ещё один всхлип, — за речкой нашёл. Товарищ командир без памяти был. Неделю почти в себя не приходил.

«Странно, рана пустяковая, а без памяти… Может, контузило его? Или сотрясение?»

- А вас, девушка, как зовут?

- Лида?

- Вы комсомолка?

- Да, товарищ… — тут она присмотрелась ко мне повнимательней и осеклась.

Её можно было понять, встреть я фотографию себя нынешнего неделю назад где–нибудь на просторах Интернета, ни за что не определил бы, кто на картинке изображён! Немецкий мотоциклетный плащ, измазанный грязью и кровью, из–под него выглядываю непонятные пятнистые штаны. Немецкую каску я оставил в мотоцикле, а пилотку потерял во время всех этих скачек, поэтому моя голова была украшена прямо–таки колтуном из мокрых и припорошенных уличной пылью волос. Добавим к этому трёхдневную небритость и нездоровый блеск глаз — и образ «грозы пионерских лагерей» готов.

- Старший лейтенант… — успокаиваю я Лиду.

- А… Каких войск? — не успокаивается комсомолка.

- Третьей имени взятия Берлина партизанской бригады!

«Ну, вот что ты, дорогой, несёшь, а?» — говорит мой внутренний голос, а я, отбив наступление любознательной студентки продолжаю игру в вопросы и ответы. (Вы спросите, а как я догадался, что она — студентка? «Элементарно, Ватсон!» Она же сама сказала, что уже не первый год приезжает к дядьке на каникулы, а барышня — далеко не школьница, лет двадцать на вид.)

- А как лечили командира?

- Дядька Остап руку ему в лубки положил, да эти мрази… — снова кивок в сторону покойника, — их сорвали. Из рожка отваром куриным кормили. Что мы ещё сделать то могли?

- Всё правильно вы делали, Лида. Не волнуйтесь. Зельц, воды принеси — умоем лейтенанта. А потом на двор сходи — лубки найти надо.

В процессе умывания танкист очнулся. Разлепив неподбитый глаз, он уставился на меня, а потом, зашипев что–то грозное, попытался вскочить. «Прям дитё малое», — подумал я, прижимая отощавшую тушку танкиста к полу.

- Спокойно лейтенант… Свои здесь, свои…

- Аа… а кто вы? — тяжело дыша, спросил он.

Ну что ему было ответить? Не правду же…

- Разведка мы, партизанская. Сидеть можешь?

- Да.

В этот момент Дымов как раз разыскал и принёс лубки.

- Сержант, давай в охранение, а то сидим тут, как не знаю кто. Лида, это чьи это дети? Ваши?

От подобного предположения комсомолка возмущённо вскинулась, но, видимо, осознав, что сейчас не время и не место для кокетства, ответила:

- Это тёти Марьяны сыновья, они в гости к нам часто приходят.

- А кто такая тётя Марьяна? Где живёт?

- В том конце деревни…

Уф, одной заботой меньше. Как представил, что придётся тащить в лес детей, так чуть не расплакался. Ну, куда бы мы их дели.

- Лида, вам придётся тоже перебраться к тётке Марьяне.

- Нет, я с вами к партизанам пойду. Я за ранеными ухаживать могу. И нормы БГТО я в группе лучше всех сдала.

- Всё это хорошо, но вам придётся остаться! Это не обсуждается!

Комсомолка всхлипнула. «Вот, только женской истерики нам не хватало!»

- Лида, у меня к вам задание, как к комсомолке и сознательной советской девушке… — «со значением» проговорил я.

- Слушаю вас товарищ старший лейтенант! — О, совсем другое дело! Вон как глаза вспыхнули!

- Вы сейчас отведёте мальчишек к матери, а потом вернётесь сюда, и мы подробно обговорим ваше задание. Вам понятно? — кивок в ответ. — Так выполняйте, товарищ комсомолка!

Проводив взглядом девушку, уводившую мальчишек, я повернулся к танкисту:

- Как зовут–то тебя, лейтенант?

- Фёдор Скороспелый.

- На чём катался и в какой части воевал?

- Я из разведбата шестьдесят четвёртой стрелковой. Взводом командовал. Мы западнее Козеково контратаковали, там меня и ранило.

- Это на поле севернее шоссе?

- Да, там. А вы откуда знаете?

- Видели мы ваши танки. А ранило тебя как?

- Я к прицелу наклонился, потом удар и очнулся я только здесь, в деревне.

- Ты ведь на тридцатьчетвёрке ездил, лейтенант?

- Да, А как вы узнали?

- Похоже, этот тебя через броню так приложило. Значит — прямое попадание в башню. Если бы ты на БТ или «двадцать шестом» был, то сгорел, контуженый то. А скажи мне лейтенант, почему вы не стреляли?

Он «вскинулся», но затем сник:

- А вы откуда про это знаете, товарищ старший лейтенант?

- Мы снаряды ваши из танка вытаскивали. БэКа у вас почти полный остался.

- У нас после пятого выстрела накатник сломался… вот и не стреляли. А вы, выходит, там были?

- Три дня назад.

- Больше никого не встретили?

- До того поля, отсюда по прямой — километров пять будет, если не больше. Ушли ваши на восток, если и выжил кто. Хотя, что это я, выжил — это точно! Тебя сюда ведь кто–то доволок.

- Товарищ старший лейтенант, а фронт где сейчас?

- Не хотел тебя расстраивать, но придётся. Далеко фронт — под Оршей и Витебском. Так то…

«Ну вот, кто меня за язык тянет, а?» — в который раз подумал я, заметив, как страдальчески перекосилось лицо танкиста.

- А вы из партизан, товарищ старший лейтенант, или к фронту пробиваетесь? — спросил меня танкист.

«А ничего себе выдержка у парня!» — отметил я про себя, а в слух сказал: