Фредерик Бегбедер - Я верую – Я тоже нет

• Название: Я верую – Я тоже нет
• Автор: Фредерик Бегбедер
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-94145-405-8

Знаменитый скандалист и бунтарь, звезда современной французской литературы, Фредерик Бегбедер, оказывается, в детстве получил религиозное воспитание. Теперь он снова и снова встречается с епископом Жан-Мишелем ди Фалько, чтобы поговорить на вечные темы. Из записей их страстных споров и родилась эта книга.

«Я верую – Я тоже нет» (отсылка к песне французского шансонье Сержа Генсбура «Я тебя люблю – Я тебя тоже нет») – это увлеченный, живой разговор, к которому участники возвращались в течение трех лет, с 2001-го по 2004 год, обсуждая самые важные, животрепещущие темы человеческого бытия на фоне мировых катаклизмов и столкновений разных цивилизаций. Писатель-атеист и священнослужитель искренне и откровенно делятся своими переживаниями, попутно обсуждая все, чем дышит окружающий их мир.

---

Бегбедер: Ты постоянно поддерживаешь контакт с папским нунцием?

Ди Фалько: Конечно.

Бегбедер: А в чем заключается сейчас твоя миссия?

Ди Фалько: Она такая же, как у каждого епископа: нести весть о том, что Иисус воскрес, обеспечивать жизнедеятельность Церкви в департаменте, помогать священникам в их служении, а также мирянам, выполняющим ответственные поручения. Епархия обширна, в ней двести шесть приходов на сто двадцать тысяч жителей, из которых сорок тысяч живут в Гапе. Это значит, что приходится много ездить, учитывая пожелания жителей самых маленьких деревень, рассеянных по епархии.

Бегбедер: Как тебя приняли жители Гапа?

Ди Фалько: Могу сказать: потрясающе! Водворяясь в епархию, епископ, что называется (хотя это выражение может удивить), «вступает во владение своим креслом». («Кафедральный собор» – от «кафедры», а «кафедра» – это «кресло».) Кресло епископа находится как раз в кафедральном соборе.

Действительно, многих здесь удивил оказанный мне прием. В день моего вступления в должность съехались представители со всех концов департамента. Как мне сказали, жители Гапа не припомнят, чтобы в собор когда-либо стекалось столько народа. Он был переполнен, люди стояли и внутри, и даже снаружи. Это было удивительно и трогательно.

Бегбедер: Может, причиной тому отчасти любопытство?

Ди Фалько: Возможно. В то же время не лучше ли было бы явиться незнакомцем, чем ехать следом за славой – не важно, доброй или худой?

Бегбедер: Тебя не воспринимают здесь как парижанина?

Ди Фалько: Не думаю. Об этом надо было бы спросить местных жителей.

Бегбедер: Думаешь, они считают тебя своим?

Ди Фалько: Учитывая тот факт, что я из Марселя и знаю эти места, я наверняка должен казаться менее чужим по сравнению с кем-то другим, кого могли бы сюда «забросить», хотя он никогда прежде не бывал в Гапе. Кстати, в тот день, когда я вступал в должность, кардинал обратил на это внимание, сказав, что жители Гапа принимают парижского марсельца, марсельского парижанина: «Он из ваших мест, и, не будучи местным, он вместе с тем ваш гость».

Бегбедер: Роль епископа подразумевает непосредственное общение с населением?

Ди Фалько: Конечно. Когда я посещаю здесь какой-нибудь приход, приглашают делегатов. Часто присутствуют мэр и члены муниципального совета. После мессы устраивают обед, это дает возможность пообщаться с прихожанами и жителями коммуны.

Бегбедер: При всех этих обязанностях у тебя остается время для медитации и молитвы?

Ди Фалько: Надо уметь его оставлять, это вопрос организованности. Есть время для молитвы, выделено также время для того, чтобы выслушать людей, время для встреч, визитов, и я стараюсь не отступать от распорядка.

Бегбедер: Итак, послушать тебя – все прекрасно, все тебя любят и смотрят на твое назначение в Гап как на повышение?

Ди Фалько: Я не наивен и я этого не говорил! Человек, занимающий важный общественный или государственный пост, не может устраивать всех. Я сознаю, что где-то могли возникнуть разного рода толки. С годами я начинаю по-настоящему узнавать человеческую душу и не исключаю, что мое удаление из Парижа могло обрадовать некоторых лиц. Должно быть, кому-то мешали мои дружеские связи в мире информации, кино, театра и т. д., сформировавшиеся за эти годы, отношения, возникшие без специальных усилий с моей стороны.

Бегбедер: Что значит «кому-то»? Кому-то в Церкви?

Ди Фалько: Наверное, в ней… и вне ее.

Бегбедер: Из-за того, что ты пользовался известностью? Из-за слухов?

Ди Фалько: Да. Слухи – следствие известности. Думаешь, я просил, чтобы меня избрали представителем епископата? Хлопотал, чтобы мне поручили эту должность? Думаешь, я стремился стать уполномоченным Католической службы кино, чтобы иметь возможность участвовать в Каннском фестивале? Решает Церковь, и получается, что ее устраивало то, как я выполнял свое поручение, раз она продлила мандат на два года. Моя работа продолжалась восемь лет вместо шести, и я поневоле оказался на первой линии связи с медиа.

Бегбедер: За славу всегда, рано или поздно, приходится платить, даже когда не особенно за ней гонишься. Я знаю, как обстоит дело, но я-то как раз делаю все ради славы. Я вел телепередачи, я публикую книги и говорю о них в СМИ, что неизбежно вызывает зависть… иногда даже злобные кампании. В этих случаях друзей можно пересчитать по пальцам!

Ди Фалько: Это верно! Те же люди, что толкали меня ввязаться в бой по поводу некоторых публикаций, критиковали мои слишком частые, по их мнению, выступления в СМИ. Но когда я предлагал им выступить вместо меня, никто не соглашался.

Бегбедер: Клевета. Не очень-то христианское занятие! Есть вид спорта, в котором мы, французы, чемпионы: сначала превозносим кого-нибудь до небес, а когда он уже высоко, открываем стрельбу по летящей мишени – тут ему и конец. Так случается со всеми по очереди. Каждый может поучаствовать в этой игре – сотворении кумиров, которые общество затем с удовольствием уничтожает.

Итак, ты житель Гапа. Если я пожелаю, чтобы ты отпевал меня в Париже, поскольку я там живу, ты сможешь согласиться? Надеюсь, у нас еще есть время подумать, однако давай рассмотрим эту гипотезу.

Ди Фалько: Несомненно! Никто не будет возражать, если я поеду в Париж или куда-то еще – венчать (это мне нравится больше) друга, который выразит такое пожелание. Или крестить, или служить за упокой. Кстати, то же относится и ко всем священникам. Просто, если ты епископ, элементарная вежливость требует заранее предупредить своего коллегу, местного епископа.

Бегбедер: Нужно обратиться к нему с предварительной просьбой или с извещением?

Ди Фалько: Разрешения просить не нужно. Это всего лишь вопрос вежливости. «Как друг семьи, я приеду венчать сына таких-то». Потом звонят местному кюре, чтобы он, как говорится, передал полномочия на совершение богослужения.

Бегбедер: Ты был духовником артистов?

Ди Фалько: Нет, никогда. Об этом много говорилось в средствах массовой информации, но этого никогда не было.

Бегбедер: Но ты не раз служил на похоронах актеров, кинематографистов.

Ди Фалько: Да, по просьбе родственников. Некоторые из них менее известны, другие – более. Назову, например, Франсуа Перье, Тьерри Ле Люрона, Шарля Трене или Мориса Пиала.[64] В последнем случае, признаюсь, я был удивлен, учитывая его порой резкие высказывания по отношению к Церкви. Мы встречались с ним на телепередачах, и между нами возник контакт. Даниель Тоскан дю Плантье[65] тоже не был столпом Церкви. Однако нас связывали дружеские отношения, доверие, взаимное уважение.

Бегбедер: А Жан-Люк Лагардер?[66]

Ди Фалько: Его жена пожелала, чтобы я служил на похоронах. Это произошло после обрушившейся на меня клеветнической кампании, я принял ее просьбу как свидетельство доверия и был очень тронут. Но не мне гордиться славой тех, кого я провожал в последний путь при большом стечении народа. Когда я отпеваю человека неизвестного и в церкви присутствуют немногие, об этом никто не знает и я не даю коммюнике в прессу!

Бегбедер: Те, кто ставил тебе в упрек твои связи, возобновят критику, если сегодня тебя пригласят парижские друзья, известные лица?

Ди Фалько: Если я смогу, то поеду, не обращая внимания, как обычно, на такого рода злословие. Я читал иной раз оскорбительные высказывания – даже о моей прическе и манере одеваться, хотя я хожу в соседнюю парикмахерскую, а одежду покупаю чаще всего в церковных магазинах. Одна благонамеренная газета напечатала статью, где меня назвали «епископом петифуров».[67] Мне приклеили ярлык «светского тусовщика», но это неправда. Это не в моей натуре. Я не люблю светскую суету, коктейли, балы, вечеринки, и если мне приходится порой присутствовать там по долгу службы, я никогда не забываю, кто я и что представляю в глазах людей. «Все светские почести – никчемное добро», – говорил Вольтер. Добавлю: они несовместимы со служением Иисусу.

Бегбедер: Тот же Вольтер писал: «Религия существует с тех пор, как первый лицемер повстречал первого дурака». Надеюсь, он говорил не о нас с тобой! В свою очередь я хотел бы спросить людей, упрекающих меня в любви к светской жизни: какие у них на то основания? Я часто бываю в обществе, но это нужно для того, чтобы изучить обычаи света. Я погружаюсь в вечернюю и ночную жизнь, чтобы познать человеческое общество, стать квалифицированным этологом, специалистом по нравам и поведению. Но как только эта книга будет опубликована, наши критики опять оживятся.