Дмитрий Фурманов - Мятеж

• Название: Мятеж
• Автор: Дмитрий Фурманов
• Жанр: История

---

- Это и будет о шифровках... Но сначала скажите... все или не все мы за Советскую власть?

- Конечно, все! - сердито крикнул Караваев.

- А власть Советскую оберегает Красная Армия...

- Ладно рацей разводить - дело говори...

- Красная Армия... - повторяем мы последние свои слова. - Здесь, в Семиречье, мы кончаем последние остатки белых...

Крепостники бурно, недовольно заерзали на местах.

И мы торопимся - сразу к делу.

- Эти шифровки - о том и есть: как добить остатки белых... Товарищи, объяснять вам нечего, вы сами люди военные, сами с боем шли по всему Семиречью целых два года... Ну, скажите откровенно... Положим, вот ты, Караваев, сам, - ну был бы ты командиром бригады... Мог ведь быть, не так ли? (Караваев неопределенно самодовольно искривил губы.) И перед тобой враг. Ты отдаешь боевой приказ: что ты его - с площади в открытую станешь отдавать? Нет, не с площади. Тайком. Вот такими же шифровками, не так ли? Ну, так что тут и удивляться, товарищи, когда начальник дивизии отдает секретно свои боевые приказы. Разве это неправильно? И разве...

Вдруг распахнулись двери, быстро вошли несколько человек.

- Представители партии, - отрекомендовались они собранию. - Нас контролерами прислали на телеграф...

Вся обстановка заседания перевернулась. Надо было не упустить момента.

- Вот видите, товарищи, - подхватываем мы, - в дальнейшем даже ни одного слова не пройдет мимо вашего общего контроля. Чего еще?

И таким образом повернули мы разговор, что присутствующие согласились на необходимости в тайне держать оперативные приказы, на том, что знать их надо только начальнику и комиссару дивизии. Этих телеграмм не должен будет касаться даже и сам новоявленный контроль:

Оперативные!

Шифровки Дублицкого, как "оперативные", тоже были забракованы, и на них больше не задерживались.

Внимание сосредоточили на выработке инструкции для контролеров и на проверке того состава, что прислала партия. Затеял эту проверку Караваев и сразу двоим сделал "отвод".

- Почему, - спрашиваем, - они же от партии?

- Хоть и от партии, - заявил он, - а мусульманы, киргизя оба, лучше уж дать "своих"...

Тут мы открыли дебаты по национальному вопросу... Метали громы-молнии. Жарко протестовали. Поколебали. Настояли на своем. Обоих согласились оставить в контроле.

В этот момент с телеграфа прибежали с желанной вестью:

- Ревсовет телеграмму дает!

Эх, куда тут полетели все наши споры-разговоры. Карьером помчались все к проводу. Ташкент сообщал:

Секретно. Город Верный. Военному Совету

3-й Туркдивизии 14/VI.

Реввоенсовет фронта постановил:

П е р в о е. В интересах скорейшего осуществления всех законных практических пожеланий, высказанных конференцией частей и общим собранием Верненского гарнизона, допустить включение в состав Военного совета дивизии двух представителей от гарнизона, фамилии коих представить Реввоенсовету на утверждение.

В т о р о е. В этих же видах, допустить в Обревком трех представителей, фамилии которых представить на утверждение.

Т р е т ь е. Реорганизованному Военсовету и Обревкому приступить к исполнению обязанностей, призвав к тому же все части и учреждения.

Ч е т в е р т о е. Все приказы фронта, в том числе и касающиеся переброски войск, подлежат неуклонному исполнению.

П я т о е. Ответственность за исполнение данного постановления возлагается персонально на Военный совет дивизии и также гарнизонный совет крепости.

Ш е с т о е. Те части и лица, которые уклоняются от исполнения приказов, являются изменниками и предателями делу революции и трудового народа, и с ними должно быть поступлено по революционному закону.

С е д ь м о е. Реввоенсовет фронта уверен, что Военсовет дивизии и совет крепости обладают достаточным авторитетом для проведения настоящего приказа.

В о с ь м о е. Никаких перерешений по данному вопросу возбуждено быть не может.

Д е в я т о е. О времени получения настоящего приказа и мерах, принятых в исполнение его, донести.

Командующий М. Ф р у н з е-М и х а й л о в.

Реввоенсовет фронта К у й б ы ш е в.

Кончено. Это нам последняя грамота из Ташкента:

"Никаких перерешений по данному вопросу возбуждено быть не может".

И он прав, ревсовет: что тут без конца мусолиться?

Его ответ и должен быть таким лаконическим и категоричным:

"Уступаю, дескать, но... твердо приказываю!"

И мы понимаем, что вместе с этой бумажкой настал

"Наш последний, решительный бой".

На этой телеграмме кончаются словесные разговоры Ташкента. Дальше он станет действовать оружием... И мы его ждем, оружия... Ждем, но ведь - где ж оно?!

А пока дожидаемся - нас, верно, прикончат: долго ли и крепость сама будет нянчиться?

- Товарищи, - ласково говорим делегатам крепости. - Это п о с л е д н я я депеша - сами видите. Ежели вы воистину не хотите кровопролития - помогайте нам. Без вашей помощи - что мы сделаем? Давайте вместе. Сядем сейчас снова за стол и обсудим тщательнейшим образом все, что говорит Ташкент. А потом - доложим в крепости. И как там решат - так и быть. Другого выхода нет, все равно...

И снова мы сидели в той же комнате и за тем же столом, разбирали, прощупывали каждое слово ответа. А в разговоре, чуть заметно, мы им напоминали:

Броневики ташкентские недалеко...

4-й кавполк подходит...

Резолюция 26-го полка и Кара-Булакского гарнизона - против крепости...

Эти наши сообщенья хоть и были вовсе не новы, однако ж заметно смиряли заносчивый тон восставших.

Затем еще дали знать, что в Пишпеке работает наш штаб, и он успел уж подчинить себе войска пишпекские, токмакские, нарынские, Пржевальские, словом, вы, дескать, крепостники, остались чуть ли не сами только с собой. Кто еще с вами?

Разговоры кончились. Назавтра в десять утра мне поручено было делать в крепости основной доклад.

Вожаки крепостные обещали подмогу, уверяли, что все минует тихо... Обещали... А какая цена этим обещаньям? И затем - не было тут ни Петрова, ни Букина, Вуйчича, Тегнеряднова, Чернова, Щукина Александра. А эти первостепенные ведь бунтари и есть. Они нейдут, чураются, они что-то думают и готовят про себя. С нами сидели: Чеусов, Караваев, Дублицкий, Вилецкий, Невротов, Фоменко, Петренко, кто-то еще...

Ну, пока по местам! Что будет, то завтра увидим, а уж мы постараемся напоследок, чтоб было оно по-нашему!

Мы тут, в штадиве, заседали, а Петров, крепостной главком, отдавал одно распоряженье за другим, чувствовал себя хозяином положения: назначал на разные должности, приказал "командиру 1-го полка" занять белые казармы, отрядил в исправительный дом своего молодца, Мамонтова, дав ему полномочия "освобождать товарищей красноармейцев, кроме белогвардейцев". В исправдоме на ту пору уголовщиков находилось человек полтораста. Мамонтов под своим председательством снарядил особую комиссию и "исследовал заключенных". В результате - оставил на месте человек пяток, а всех остальных освободил; из них большая часть немедленно вооружилась. Уголовщина вышла на волю! В этот же день Ленинский (чуть ли не комиссар сводного госпиталя) представил Петрову в крепость список человек в восемьдесят - служащих и красноармейцев этого госпиталя. Под списком красовалось обращение, отчеканенное собственной рукой Ленинского:

"Прошу, если только найдете возможным, удовлетворить желание служащих верненского госпиталя, изъявивших горячее желание встать с винтовкой в руках на защиту мирного труда и справедливости..."

Все поднялись на нас: и дома инвалидов, и госпитали, и уголовники.

В полдень Чернов с небольшим отрядом налетел на особый отдел. И учинил мастерский разгром. Двух-трех часовых, что до сих пор сторожили помещение, выгнали во двор. Метались очумело из комнаты в комнату, штыками и шашками протыкали на пробу диваны, мягкие стулья, рассекали обои, искали там секретного. В момент взломаны были столы, из ящиков выброшено все вон, ящики с визгом били о крепкий пол. Носились с гиканьем по комнатам, отыскивая секретные бумаги и "драгоценности". Но найти ничего не могли, - все важное Масарский увез в штадив. В пустых комнатах особого орал Чернов:

- С...с...волл...чи. Все украли" Все увезли... Наше будет. Все будет наше. Айда, ребята, взламывай полы, где тут расстрелянные?!

Часть кинулась на двор - громила там жилые помещенья, сараи. Другая часть раздобыла топоры и взламывала полы в отделе. Но и в подполье, конечно, не нашли ничего - только разыскали где-то пять пар погон, отнятых у пленных офицеров, отрыли компас да несколько царских серебряных монет: это добро припрятал Чернов на нужный момент. Через два часа не узнать было особотдела: переломала, перебила, весь опустошила его черновская ватага. Хозяйничала позже она и в военном трибунале. Спецом по разгрому и здесь был Федька Чернов.

Когда Чернов громил особый - мы как раз обсуждали ответ, полученный от Фрунзе.

О разгроме узнали позже, когда к нам в штадив прибежал арестованный особист - часовой.