Татьяна Лунгина - Волф Мессинг - человек загадка

• Название: Волф Мессинг - человек загадка
• Автор: Татьяна Лунгина
• Издательство: Published by HERMITAGE
• Жанр: Биографии и Мемуары
• ISBN: 0-938920-12-Х (pbk) AACR2

Мессинг Вольф Григорьевич (1899–1974). Артист оригинального жанра, психиатр, гипнотизер. Эйдетик от рождения, обладавший уникальными парапсихологическими способностями, в частности — суггестией (внушением наяву). Родился в местечке Гора-Кальвария близ Варшавы (Польша), учился в хедере. С начала 1900-х годов выступал с концертами в Европе, Америке, Азии, Австралии

---

— Идите, идите! — сказала Олеся. — Не оборачивайтесь! Это ничего, до свадьбы заживет… Держитесь крепче за землю, когда будете падать.

Я пошел дальше. Еще десять шагов, и я вторично растянулся во весь рост. Олеся громко захохотала и захлопала в ладоши…

— Как это ты сделала? — с удивлением спросил я…

— Вовсе не секрет. Я вам с удовольствием расскажу. Только боюсь, вы, пожалуй, не поймете… Не сумею я объяснить…

Я действительно не совсем понял ее. Но, если не ошибаюсь, этот своеобразный фокус состоит в том, что она, идя за мной следом, шаг за шагом, нога в ногу, и неотступно глядя на меня, в тоже время старается подражать каждому, самому малейшему моему движению, так сказать, отождествляет себя со мной. Пройдя таким образом несколько шагов, она начинает мысленно воображать на некотором расстоянии впереди меня веревку, протянутую поперек дороги на аршин от земли. В ту минуту, когда я должен прикоснуться ногой к этой воображаемой веревке, Олеся вдруг делает падающее движение, и тогда, по ее словам, самый крепкий человек должен непременно упасть… И я был очень удивлен, узнав, что французские колдуны из простонародья прибегали в подобных случаях совершенно к той же сноровке, какую пускала в ход хорошенькая полесская ведьма».

Множество еще тайн за семью замками, и вовсе не парадокс, что именно сегодня интерес к оккультизму заметно растет.

Глава 27. КЛИЕНТЫ, КАЗНИМЫЕ СУМАСШЕСТВИЕМ

Вольф Григорьевич однажды не просто рассказывал, а как бы медленно диктовал мне свои воспоминания, которые я меньше всего подвергала потом редакторской обработке:

— …Я умею внушать волю человеку, глядя ему даже в затылок. Или вовсе не подвергая его зрительной локации. Потому я редко пользовался «перекрестным взглядом», так как этот способ внушения, хоть и производит эффект, но не такой сильный, как «слепой» метод…

Перелистывая странички памяти, вспоминаю…

…Небольшой уютный зал в одном из министерских особняков Москвы. Мои зрители — работники учреждения, которому и принадлежит зал. У большинства на плечах погоны старших офицеров, и не редкость — генеральские.

Я на сцене, и все идет по программе. Зрители добросовестно и благожелательно пытаются вникнуть в суть того, что я им показываю. Я, со своей стороны, стараюсь особой таинственности не допускать и помогаю им разобраться в экспериментах…

Вдруг в конце зала вырастает фигура человека с погонами генерал-полковника. Все встают, подобострастно приветствуя его. А он направляется к первому ряду и с нескрываемым скепсисом и иронией басит:

— Ну, давайте посмотрим ваши фокусы.

Я разозлился на этого чванливого чинушу с его предвзятым презрением к моему «шарлатанству».

«Фокусы?! Вот и хорошо, вы и будете моим индуктором!» — приказал я ему мысленно. И пошел сзади него, заставляя совершить несолидные для его положения действия: он направился к сцене, пританцовывая — три шага вперед, один назад, как в хороводе. Зал замер, наблюдая за выкрутасами своего великого начальника, и догадываясь, что за этим стоит Вольф Мессинг. Все закончилось хорошо, т. к. сам генерал не знал, что он выделывал, а никто из подчиненных так никогда и не решился ему об этом напомнить…

Гипноз? Да, безусловно, но это сложнее, чем заставить человека проделать то же самое, совершая размеренные пассы, в тихой обстановке врачебного кабинета, при благожелательном отношении пациента к гипнотизеру.

Я не редко использовал свои гипнотические возможности для лечения психических заболеваний, как в среде сильных мира сего, так и в семьях «простых смертных».

У одного польского графа случились странные психические аберрации. Ему причудилось, что в его голове свили себе гнездо голуби.

Консилиумы медиков мало что могли предложить для излечения этой навязчивой бредовой идеи, Сам же граф упорно отказывался от лечения, боясь, что на операционном столе ему вместе с удалением голубиного гнезда отнимут и… голову.

Исчерпав все возможности, обратились ко мне.

Я прибег к совершенно противоположному методу общения с больным — системе «работать под дурачка», пошел на «сговор» с больным. Ибо явственно видел, что прибегнуть в данном случае к здравому смыслу бесполезно: его-то, здравого смысла, как раз и не было — рассудок находился в тяжелом помрачении.

На первую же встречу со своим пациентом я принес длинную блестящую трубку на треноге, нечто вроде переносного телескопа со множеством всяческих винтиков и колесиков. Приставил свой аппарат к голове графа и долго и усердно «всматривался» в «содержимое» его головы.

— Да, граф, — сказал я, — вы бесспорно правы, В вашей голове — голубиное гнездо, и боюсь, в нем может поселиться еще не одно птичье семейство.

— Вот видите, а другие сомневались… Я же днем и ночью чувствую, как они хлопают своими крыльями… А тут еще и кошка стала к ним подкрадываться. Тогда совсем переполох! Так и разлетится голова!..

— Могу прогнать ваших непрошеных жильцов, да притом так, что они больше никогда не вернуться к вам, — в тон графу сказал я.

— Буду весьма признателен…

Еще раз приставив «телескоп» к титулованной голове, я вслух пересчитал пернатых, сказал графу, что у них сейчас кладка яиц. Но они должны покинуть это гнездовье, так как никакие животные не любят подсматривания человеком их интимной жизни. И что вскоре они улетят искать лучшее и более спокойное место.

Я попрощался с графом и укатил к себе в гостиницу.

На следующий день граф ранним утром прислал за мной свой экипаж.

— Спасибо, огромное спасибо. Проклятые птицы выпорхнули! Но вылупились из яиц новые птенцы… Старые улетели, а завелись новые… А молодые шумят еще пуще!

Пришлось снова пускать в ход «чудодейственную» телескопическую установку. Я снова внимательно просматривал графское чело, подтвердил наличие молодого выводка и назначил решительный сеанс днем позже.

Предстояла решительная чистка бедной графской головушки.

Предварительно сговорившись с родственниками графа, я привел в его сад трех помощников с настоящими живыми голубями в корзинке. Незамеченные, они тихонько присели за кустами крыжовника.

Шелковым платком завязав графу глаза, я взял его под руку и спустился по крутой аллее сада к кустам, где сидели мои помощники.

— Сейчас важный момент, граф, — сказал я торжественно. — Внимательно слушайте. — И выстрелил из стартового пистолета.

По моему знаку мои ассистенты выпустили голубей, а я достал из кармана заранее умерщвленного голубя и сунул ему в руки.

— Вот, граф, одного удалось пристрелить, но уцелевшие больше не вернутся. Все теперь с ними покончено.

Граф сам увидел своими глазами улетавших голубей и мертвого тоже. Мертвую птицу он тут же закопал в рыхлую землю клумбы.

Несколько лет кряду сознание его более не мутилось. Но один «добряк», его знакомый, полагая, что граф излечился окончательно, раскрыл ему преступно-легкомысленно суть той лечебной операции. Узнав правду, граф минуту стоял в диком оцепенении, а потом с душераздирающим криком сжал ладонями голову… Птицы вновь вернулись к нему…

И я сомневаюсь, чтобы вторично его можно было излечить.

Зигмунд Фрейд, как известно, придавал огромное значение сновидениям. И главная заслуга Фрейда не только в успешном излечении пациентов, но и в том, как он ставил правильный диагноз, как приходил к первопричине. Он просил своих пациентов, при необходимости, рассказать ему несколько сновидений, наиболее запавших им в память. В них он усматривал второй, но не менее важный «слой» психической жизни человека, в котором подсознание ярче всего проявляет себя, и по нескольким снам он совершал путешествие в обратном отсчете времени — зримо увидев происходившее в прошлом.

Честно признаюсь, что в этой области все еще непознанного уголка человеческой души, я мало разбираюсь, да и никогда в своих экспериментах ее не касался. Образы минувших или грядущих событий постигаются мной другим «аппаратом». И не так уж важно, как это назвать — телепатией или ясновидением. Я оставляю за тобой, Таня, право после моей смерти распоряжаться моим мозгом и самой классифицировать мои способности.

А вот поразительный случай, когда я и сам затрудняюсь определить, с какого боку я к нему подошел. Возможно, еще и потому, что история случилась невероятная, которую трудно представить даже в кошмарном сне.

Как-то после очередного выступления на Урале ко мне в гостиничный номер пришел двадцатидвухлетний молодой человек. И хотя я, как всегда, был предельно изнурен двухчасовым сеансом, не принять его я не смог. Уж настолько очевидно было даже по его виду, что он столкнулся с большой бедой. Отчаяние и смертельная тоска читались в его глазах.

Я с первого взгляда понял, что у молодого человека какая-то любовная трагедия, но всю глубину постиг позднее, когда увидел фотографию. А до того услышал вот такое признание.