А. Котенко - Отдел странных явлений: Проклятье в подарок

• Название: Отдел странных явлений: Проклятье в подарок
• Автор: А. Котенко
• Жанр: Фэнтези

Серия: Отдел странных явлений

Книга 1 - «Обмануть богов»

Книга 2 - «Тайны Черной земли»

Книга 3 - «Лесоморский детектив»

«Проклятье в подарок» - Это книга 4, последняя в данной серии.

Файл с продами для обновлений и курьеров...

© Copyright Котенко А. А.  ([email protected])

Размещен: 05/12/2009, изменен: 05/12/2009. 781k. Статистика.

Роман: Фантастика, Фэнтези

Отдел странных явлений

---

Эта женщина, дочь митаннийского короля, как следовало из рассказа стражника, любила только Эхнатона. Остальные приближенные, возжелавшие стать ей мужьями и опорой в жизни, становились лишь любовниками, и больше чем на одну или две ночи принцесса их к себе не пускала. Сколько всего испробовали главнокомандующий кеметской армией Хоремхеб и регент молодого фараона, чтобы хотя бы привлечь внимание этой женщины - ничто не растопило ее сердца, заледеневшего после кончины мужа.

Заморские диковинки могли стать хорошим орудием в достижении этой цели. Но если Кия не изошла от радости, когда чужестранец преподнес ей икебану, то вряд ли ей придутся по душе другие странности японца.

- А ты попробуй, Санджи! Попытка - не пытка! - крепко сжала его ладонь Юрия.

- Пытка, - вздохнул наместник, - скоро стража найдет себе увлекательное занятие, точнее игру - догони Санджи Киномото и поддай ему под зад!

- Третий раз волшебный, действуй! - не переставала пострекать его москвичка.

Да и сам наместник не против, потому что в его голове зрел очередной гениальный план.

Когда на следующее утро Кия выглянула из окна, она не узнала сада. На финиковых пальмах, растущих неподалеку, появилось что-то белое и корявое. Ох уж этот чужестранец, любитель уродливых подарков. Припоминая вчерашнюю икебану, Кия недовольно отвернулась и ушла вглубь комнаты. Но тут же в дверях нарисовался ненавистный ей наместник из далекой страны.

- Как вам оригами, прекраснейшая из прекрасных? - схватив принцессу за руки, он упал на колени, а потом расцеловал ее ладони.

- Этим гнусным словом, порождение Сета, ты называешь развешенные на пальме кусочки папируса? - сощурившись, она смотрела на назойливого чужестранца.

Санджи принял ее игру. Она всеми силами пыталась унизить его, а он - познакомить с культурой и традициями своей родины.

- Может, для вас, госпожа, это только кусочки папируса, но для меня складывание журавликов обернулось мазолями на пальцах. Какую твердую бумагу вы используете при дворе!!!

И он, закрыв лицо руками, сделал вид, что расплакался. Все сказанное им - чистая правда, но он решил усилить эмоции, демонстрируя принцессе свои страдания.

Да как она могла назвать кусочками папируса то, что долгое время считалось в Японии искусством для высшего сословия. Только императоры и их приближенные владели секретами складывания различных фигурок из бумаги. Чем они и радовали не только детей, но и своих возлюбленных. И как эта митаннийская невежда только могла наделить это не самыми лестными эпитетами. Да это оскорбление всему народу, выходцем из которого является Санджи.

- Каждый уважающий себя человек должен владеть искусством оригами, неужели вам этого не понятно?

- Я готова чтить ваши традиции, господин Киномото, - отошла подальше от неместника Кия и посмотрела на висящие на пальмах фигурки, - но при условии, что вы перестанете навязывать мне свою культуру и не будете столь навязчивы во время траура!

Опять та же песня… Что же, Санджи готов продолжать давление на принцессу и пытаться довести до нее то, что ему было известно.

- Но для меня нет траура!

- Значит, у вас нет сердца! - парировала принцесса.

- Оно есть, и оно разрывается от того, что две очаровательнейшие женщины этой страны льют слезы без повода!

- Стража! - завопила Кия, бросив в сторону Киномото полный ненависти взгляд.

Она слишком сильно любила и мужа, и покойных детей, и не могла себе позволить выслушивать циничные заявления от какого-то хамоватого чужестранца.

Третий раз, говорите, волшебный? Санджи понял, что никакой магии число три не имеет. Дальше следовало четыре. В японском этот иероглиф схож со знаком смерти. И если поддаться суеверию, то не составит трудности догадаться, чем может закончиться очередной поход наместника в покои митаннийской принцессы. Оригами и икебана ее не воодушевили. Остался еще один не менее прекрасный вид искусства, против которого не могла устоять ни одна женщина. Если у нее есть сердце, то она не уйдет равнодушной, прослушав японскую поэму.

Ладно, использую папирус по назначению, решил Санджи, беря у Юрии очередной свиток и палочки для письма. Хоть что-то в этом допотопном мире напоминало Киномото инструменты с его родины. Палочка, конечно, не кисточка, но иероглифы ей писать достаточно удобно.

На этот вечер он не стал ныть по поводу неудавшейся любви и непреступной женщины-крепости по имени Кия. Он прошел на крышу дома уважаемого начальника стражи и, расстелив там папирус, принялся вспоминать хокку известных поэтов. Вдохновения у наместника хоть отбавляй - ночь, полная луна, факел на крыше, он, сгорбившийся сидит и чешет палочкой в затылке… и пишет тристишие за тристишием о таинственной незнакомке в черты которой он влюбился, взглянув в глаза ее сына, о женщине, чье сердце и душа переполнены трагедией и горестью утраты, о той, которую он готов забрать с собой и сделать самой счастливой во всех подпространствах вместе взятых.

Слова лились рекой… Уж что, а найти объяснение в своих чувствах Киса умел всегда. Но ни одна прекрасная незнакомка до сих пор не ответила ему взаимностью. Кто-то говорил, что ворует он стихи у Басё, некоторые узнавали в словах Киномото стиль Бусона. Однако на этот раз наместник завоевывал сердце не японской женщины, которая не то, что о хокку ничегошеньки не знала, но и оригами да икебану в душе не принимала.

Песня - последнее и самое сильное оружие. И в стихе надобно поведать принцессе всю правду о ее сыне! Только так, думалось наместнику Ниххонии, эта женщина сможет его выслушать и понять. Одно смущало поэта, сочиняющего гениальное произведение в ночной тишине, - читать свиток будут слуги, а им не стоит знать, что Неб жив. Если в стране это станет известно, начнется переполох. Хотя, эта проблема решалась очень просто - прочитать стихи надо самому, несмотря на страх быть изгнанным и убитым.

Четвертый поход в покои к любимой женщине. Смерть? Нет, разговор о смерти… Это и вынес Киномото в заголовок своей поэмы.

Яркий лунный свет!

На циновку тень свою

Бросила пальма.

Бабочек легкий рой

Вверх летит, - воздушный мост

Для моей мечты.

Санджи на пути!

А в сердце его -

Кия и любовь.

Строки, которые в несколько видоизмененной форме в семнадцатом веке напишет Кикаку, очень хорошо подходили под настроение наместника. Он наизусть знал многих поэтов Японии, вспоминать оказалось очень легко, особенно, под влиянием вдохновения и влюбленности. Поэтому, не задумываясь о том, кому на самом деле принадлежало авторство, Санджи выводил на папирусе красивые японские иероглифы.

Камнем бросьте в меня!

Цветок лотоса

Я обломал…

Ради любви!

От нее, недоступной,

Глаз не отвести…

Все чувства в слова - иначе она не поймет, опять позовет охранников, и те прогонят чужестранца прочь. И только его происхождение позволяло ему не оказаться на каменоломнях и продолжить борьбу за сердце любимой женщины.

Так, хватит хвалебных речей, пора переходить к делу и открыть все, что известно Киномото. Как там писал Кикаку на смерть жены друга… Стихотворение тут же всплыло в памяти, и Санджи продолжил рисование иероглифов и сопутствующих картинок в стиле манги.

Где Неб? О, что сталось с ним?

Расстался с жизнью, и теперь

Он - как море в тихий день.

Но это ложь!

Как сакура,

что зацвела зимой.

Тридцатый после смерти день,

А будто бы вчера его не стало.

Плакучей ивы тень.

Нет, что-то не то, не так явно выражены мысли! Куда проще написать об этом в прозе: 'Кия, твой сын живет в Москве, но ему не дозволено возвращаться на родину! То, что вы похороните в Уасете - это фальшивка, подброшенная богами!' Портить стихи столь длинной фразой не хотелось, поэтому наместнику предстояло уложить эту мысль в тристишия, по семнадцать японских слогов в каждом. Жаль, что классикам подобной ситуации не ведомо, придется разбавить чудесную поэму корявым слогом господина Киномото.

Боги мудры.

Спася любимчика от смерти,

Придется людям врать.

Погребение царя.

Плач рабынь разносится

В долине Хапри.

Так надо.

Никто не должен знать,

Что мумия - подмена.

Не плачь, любимая.

Ты просто человек,

Которому солгали боги.

И на плечо твое

Опустившись, заснет доверчиво

Бабочка.

Она знает,

что наместник Ниххонии -

правду сказал.

Вроде бы, все. Осталось только одно, самое главное трехстишие. Но стих Бусона так красноречиво выражал схожие мысли…

Иду и иду,

А сколько еще идти да идти