Мишель Фуко - Воля к истине - по ту сторону знания, власти и сексуальности

• Название: Воля к истине - по ту сторону знания, власти и сексуальности
• Автор: Мишель Фуко
• Жанр: Философия

---

377

ме, а греческие "", "удовольствия" - совершенно другой. "Мы видим,говорит Фуко о своей работе в резюме курса лекций 80-81 годов "Субъективность и истина",- насколько все это далеко от такой истории сексуальности, которая была бы организована вокруг старой доброй гипотезы подавления и ее обычных вопросов: как и почему подавлен секс? Речь идет об актах и об удовольствиях, а не о желании. Речь идет об {i}образовании себя{/i} через разного рода техники жизни, а не о {i}подавлении{/i} при помощи запрета и закона. Речь идет не о том, чтобы показать, каким образом секс удерживался на расстоянии, но - о том, как было положено начало той долгой истории, которая в наших обществах устанавливает связь между {i}сексом{/i} и {i}субъектом{/i}" ({i}Resume des cours,{/i} pp.136-137). В этих лекциях Фуко показывает, что появление "человека желающего" как особой {i}формы субъективации,{/i} особой "культуры себя" связано по большей части с практиками {i}покаяния{/i} и процедурами {i}признания,{/i} сложившимися в рамках христианства. Наряду с формами "заботы о себе", которые сложились уже внутри философских школ античности (вечернее сосредоточение и постоянная бдительность по отношению к самому себе), эти практики включали и ряд новых моментов: безусловное послушание по отношению к учителю, постоянное отслеживание происходящего в душе и в мыслях, а также обязательная экстериоризация всех этих "движений души" в речи с одновременным выяснением того, откуда каждая мысль - хорошая или дурная - пришла: от Бога, от самого себя или от дьявола (см., кроме того, резюме курсов лекций: "О правлении живыми" за 1979-80 год и "Герменевтика субъекта" за 1981-82 год. Выдержки из этого последнего курса были опубликованы на русском языке в сб.: {i}Социо-Логос,{/i} вып.1, М., 1991, сс.284-311). с.275 В тексте первого варианта "Введения" находим поразительное место, которое отсутствует в окончательном тексте, но дает ключ к пониманию критически важных ходов мысли позднего Фуко. Здесь Фуко формулирует новое и во многом неожиданное понимание отношений между {i}опытом, практикой{/i} и {i}действием,{/i} с одной стороны, и {i}мыслью,{/i} или {i}историей мысли,-{/i} с другой. "Изучать формы опыта таким вот образом, в их истории,- пишет Фуко,- это тема, которая пришла ко мне из одного прежнего проекта: ис

{i}378{/i}

пользовать методы экзистенциального анализа в поле психиатрии и в области душевной болезни. По двум причинам, которые не были независимыми друг от друга, я остался неудовлетворен этим проектом: из-за его теоретической недостаточности в том, что касается разработки понятия опыта, и из-за двойственности его {i}связи с{/i} психиатрической практикой, которую он и игнорировал, и, одновременно, предполагал. Можно было искать разрешения первой трудности, обратившись к общей теории человеческого бытия, и совершенно иначе обойтись со второй проблемой, воспользовавшись этим, столь часто воспроизводимым, прибежищем - "экономическим и социальным контекстом"; таким образом можно было принять господствовавшую в то время дилемму: {i}философская антропология{/i} или {i}социальная история. Я,{/i} однако, спросил себя, нельзя ли, вместо того, чтобы играть на этой альтернативе, помыслить самое {i}историчность{/i} форм опыта. Что предполагало две негативные задачи: "номиналистскую" редукцию философской антропологии, равно как и понятий, которые могли на нее опираться, с одной стороны, и сдвиг по отношению к области, понятиям и методам истории обществ - с другой. Позитивная же задача заключалась в том, чтобы выявить ту область, где образование, развитие и преобразование форм опыта могли иметь свое место: область {i}истории мысли.{/i} Под "мыслью" я понимаю то, что устанавливает внутри различных возможных форм - игру истинного и ложного и что, следовательно, конституирует человеческое бытие в качестве {i}субъекта познания,{/i} то, что дает основания для принятия правила или отказа от него и, стало быть, конституирует человеческое бытие в качестве {i}социального и юридического субъекта,{/i} то, что устанавливает отношение с самим собой и с другими и, тем самым, конституирует человеческое бытие в качестве {i}этического субъекта.{/i}

Мысль", таким вот образом понимаемую, не следует, стало быть, искать лишь в теоретических формулировках, будь то философия или наука; она может и должна анализироваться во всех способах говорить, делать, вести себя, где индивид обнаруживает себя в качестве субъекта познания, в качестве этического субъекта или юридического, в качестве субъекта сознающего - себя и других. В этом смысле, мысль рассматривается как собственно {i}форма действия,{/i} как {i}действие-{/i} в той мере, в какой

{i}379{/i}

оно предполагает игру истинного и ложного, принятие правила или отказ от него, отношение к себе самому и к другим. Изучение {i}форм опыта{/i} может, стало быть, осуществляться тогда исходя из анализа {i}"практик{/i} (дискурсивных или нет), если так называть различные {i}системы действия-{/i} в меру того, что там водится так вот понимаемая мысль" ({i}Dits et ecrits,{/i} t.IV, pp.579-580). И вслед за этим Фуко продолжает : "Такая постановка вопроса вела к формулированию нескольких предельно общих принципов. {i}Сингулярные формы{/i} опыта вполне могут нести в {i}себе универсальные структуры,{/i} они вполне могут не быть независимыми от конкретных детерминации социального существования; однако и эти детерминации, и эти структуры могут дать место {i}опытам-{/i} то есть знаниям определенного типа, правилам определенной формы и определенным способам сознания себя и других - не иначе как {i}через мысль.{/i} Нет опыта, который не был бы неким способом мыслить и который невозможно было бы анализировать с точки зрения некоторой {i}истории мысли;{/i} это -то, что можно было бы назвать принципом {i}ирредуцируемости мысли.{/i} В соответствии со вторым принципом эта мысль обладает {i}историчностью,{/i} которая ей присуща; сказать, что она обладает историчностью, - означает не то, что она лишена всякой универсальной формы, но что само введение в игру этих универсальных форм - исторично; и сказать, что ей присуща эта историчность, - означает не то, что она независима от любых других исторических детерминации (экономического, социального или политического порядка), но что мысль имеет с ними сложные отношения, которые всегда оставляют формам, трансформациям, событиям мысли их специфичность; это - то, что можно было бы назвать принципом {i}сингулярности истории мысли,{/i} существуют {i}события мысли.{/i} Начинание это предполагало, наконец, третий принцип; критика, понимаемая как анализ исторических условий, в соответствии с которыми конституировались отношения к истине, к правилу и к себе, не фиксирует непроходимых границ и не описывает закрытых систем; она выявляет допускающие трансформации сингулярности, и трансформации эти могут осуществляться только {i}через работу мысли над самой собой,{/i} это-то и можно было бы назвать принципом {i}истории мысли{/i} как {i}критической деятельности.{/i} Вот смысл, который я

{i}380{/i}

придаю своей работе и преподаванию, размещенным под знаком "истории систем мысли", той работе и преподаванию, которые всегда сохраняли двойное отнесение: к {i}философии, у{/i} которой следует спрашивать, как возможно, что мысль имеет историю, - и к {i}истории,{/i} у которой должно исспрашивать продуцирование различных форм мысли - в тех конкретных обличьях, которые они могут принимать (система представлений, или же институций, или практик). Какова - для философии - цена истории мысли? Каков - в истории - эффект мысли и характерных для нее событий? Каким образом индивидуальные или коллективные опыты оказываются в подчинении сингулярных форм мысли, то есть того, что конституирует субъекта в его отношении к истинному, или же к правилу, или к самому себе? За всем этим угадывается, каким образом чтение {i}Ницше-{/i} в начале пятидесятых - открыло доступ к такого рода вопросам, позволяя порвать с традицией как феноменологии, так и марксизма" (ibid., рр.580-581).

с.276* В данном случае (и в дальнейшем еще не раз) французское {i}etre{/i} приходится переводить как "существо", теряя при этом то смысловое и философское напряжение, которое возникает при чтении французского текста из-за многозначности слова {i}etre:{/i} это и "бытие", и "сущность", и "живое существо", и "человеческое существо, человек".

с.276** Вот что говорит Фуко об изменении первоначального плана работы в первом варианте "Введения". "Я оказался перед выбором [...] между верностью первоначально установленным хронологическим рамкам и продолжением того движения, которое вело меня к тому, чтобы предпочтение отдавать изучению способов отношения к себе. Период, когда вырисовывается эта особенная форма опыта-сексуальность, необыкновенно сложен: то важное место, которое в конце XVIII и в XIX веке заняло формирование различных областей знания, берущих сексуальность с биологической, медицинской, психопатологической, социологической или этнологической точек зрения,- с одной стороны, и решающая роль, которую играли нормативные системы, навязываемые сексуальному поведению через воспитание, медицину, юриспруденцию,- с другой, мешали выделить, в их своеобразии, {i}форму и эффекты отношения к себе{/i} в конституции этого опыта. Был риск воспроизвести по отношению к {i}сексуалъ