Николай Науменко - Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса

• Название: Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса
• Автор: Николай Науменко
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-061358-8, 978-5-403-01896-8

Поклонники отечественной фантастики!

Перед вами – очередной сборник популярного альманаха «Фантастика», с неизменным успехом выходящего уже девять лет!

В этот сборник вошли не только новые произведения Сергея Лукьяненко и Василия Головачева, Павла Амнуэля, Виктора Ночкина, Алексея Корепанова, Юлии Остапенко и других мастеров жанра, но и потрясающая, ироничная публицистика Евгения Лукина и рассказы молодых талантливых писателей-фантастов, еще только обретающих популярность и славу.

---

«Спонтанная реабилитация», – сказала Инна Борисовна, выписывая Алика из клиники под надзор матери (отец их бросил, когда Алику было три года, а мой отец как раз в том году умер от рака, так что росли мы с Аликом безотцовщиной, и Анна Наумовна считала, что многие Аликины беды именно от этого, так и не преодоленного, детского стресса).

Спонтанных реабилитаций, как и неожиданных заболеваний, в жизни Алика было еще множество, врачи признали его чрезвычайно интересным медицинским случаем, но никому из них в голову не приходило по этому поводу самое естественное, на наш взгляд, объяснение. В десятом классе мы точно знали, как объясняются все проблемы, и одно время не понимали, почему те же идеи и соображения никогда не возникали ни у Инны Борисовны, ни у московских светил, ни у наших учителей, ни у Анны Наумовны, которая вроде бы должна была нутром чувствовать все, что происходило с ее любимым и единственным чадом.

На самом деле объяснения наши были вполне примитивными, хотя в принципе и приближали нас к истине, а не удаляли от нее, как постоянные врачебные мантры о спонтанных заболеваниях и столь же спонтанных реабилитациях.

В десятом классе мы оба точно знали, куда пойдем учиться, чтобы окончательно разобраться в Аликиных проблемах и, возможно, даже решить их раз и навсегда.

Я поступил в Физтех, а Алик стал студентом факультета прикладной математики в нашем университете – ко всеобщему удивлению, поскольку все, и даже Инна Борисовна, ставшая за долгие годы Алику если не второй матерью, то одной из любящих тетушек, были убеждены, что после стольких недель, проведенных в городских клиниках, Алику самая дорога на медицинский или по крайней мере на биологический.

Мы думали иначе и оказались правы.

* * *

Сержант Арье всю ночь храпел, сидя на стуле и привалившись к кухонному шкафчику. Игорь спал в своей комнате, Галя с Ирой не сомкнули глаз, о чем-то шептались в спальне, я слышал их шепот, но не разобрал ни одного слова, Анна Наумовна скорее всего тоже не спала, но из своей комнаты не выходила, звуков никаких я оттуда не слышал и даже несколько раз собирался войти и посмотреть, не случилось ли чего со старой, по сути, женщиной, однако дверь была заперта изнутри, и я не хотел поднимать шума, бродил по гостиной, обходя меловой контур, заглядывал в кухню, наливал себе кофе, стараясь не разбудить бдительного полицейского, выходил на балкончик, где к утру стало холодно, будто зимой, пришлось закрыть дверь, чтобы не дуло, и остаток ночи я провел, стоя у окна и пытаясь собрать разбегавшиеся остатки мыслей.

Очевидны были два обстоятельства. Первое: Алика убили. Второе: следователь по фамилии Учитель будет мучить всех нас вместе и каждого в отдельности, потому что больше ему мучить некого, преступника он, конечно, не отыщет, и непонятно, какие меры пресечения в конце концов придут ему в голову.

Вывод: я должен провести собственное расследование и найти убийцу прежде, чем официальное следствие зайдет в тупик. Или прежде, чем Учитель предъявит обвинение кому-нибудь из нас.

Почему-то я не подумал о том, что стану делать, если действительно раскрою это убийство. Где-то у края сознания этот вопрос теплился, но я мысленным щелчком отбросил его в тень, чтобы не мешал думать.

Думать мне было о чем. К утру, во всяком случае, я составил план собственных следственных мероприятий, рассчитывая на то, что Учитель все-таки будет достаточно благоразумен, чтобы не задерживать никого из нас и не ставить себя в глупое положение.

* * *

Игорь не пошел в школу, Ира позвонила на работу и предупредила, что сегодня не выйдет, Анна Наумовна появилась из своей комнаты ровно в семь, молча проследовала на кухню, налила себе кофе, печально оглядела смущенного сержанта и удалилась к себе, не став на этот раз закрывать дверь на ключ.

Мы с Галей ушли в начале восьмого, потому что Светку надо было забрать у родителей и отвезти в садик, на работу Галя должна была явиться точно в девять, иначе в одну минуту десятого на ее столе окажется письмо об увольнении. Я мог в принципе на работу и не поехать, посидеть дома и попытаться собрать хотя бы мысленно все сведения, которые позволили бы мне разобраться в том, что произошло вчера вечером, но понятно было, что дома меня непременно найдет следователь Учитель, думать все равно не даст, а отвечать на его вопросы мне не то чтобы не хотелось, просто я хорошо себе представлял, какие вопросы он будет задавать, и помогать следствию идти по неверному пути я, конечно, не собирался.

Со следователем мы столкнулись в подъезде – я пропускал жену в дверь, а Учитель собирался войти.

– О, – сказал он, – вы уходите? Я же просил вас…

– Доброе утро, – сказал я. – Видите ли, нам нужно отвезти дочь в детский сад, сейчас она у Галиных родителей, потом Галя должна поехать на работу, а я, хотя и могу сегодня на кафедре не появляться, все же хотел бы…

Учитель переводил взгляд с меня на Галю и обратно, принял, наконец, решение и сказал:

– Пусть ваша жена сама отвезет дочь и едет по делам. Я ведь смогу вас найти в любое время? А вы, – он посмотрел на меня, – поднимитесь, пожалуйста, со мной в квартиру, я проведу официальный допрос, а потом…

– А потом, – подхватил я, – в зависимости от результата: на свободу или в камеру.

– Не люблю плоских шуточек, – поморщился Учитель. – Можно подумать, убили не вашего друга, а постороннего человека.

– Так я пойду? – неуверенно проговорила Галя.

– Иди, – сказал я. – Телефон не выключай.

– Нет, конечно…

Мы вернулись в квартиру, и следователь отпустил сержанта отдыхать, что было, по-моему, совершенно лишним.

– Женщины, – сказал Учитель, когда мы остались одни на кухне, – очень сильно переживают? Я имею в виду: если я сейчас захочу их допросить, они…

– Не закатят истерик? – перебил я. – Нет, не закатят.

– Очень хорошо, – пробормотал он. – Тогда, пожалуйста, попросите сюда мать убитого. И побудьте в гостиной, хорошо?

Странным человеком был этот Учитель. Я не мог пока понять – к лучшему это или к худшему. Любой другой израильский полицейский (насколько я мог судить по практически нулевому личному опыту общения и по многочисленным телевизионным репортажам о работе полиции) вызвал бы всех в отделение, продержал часа два-три в коридоре в очереди с наркоманами и воришками, потом долго писал бы что-то на иврите на длинных листах, задал бы сотню относящихся и не относящихся к делу вопросов… Впрочем, не знаю. Конкретно следователь Учитель вел себя нестандартно, и я, выходя из кухни, позволил себе спросить:

– Известно ли точно, что стало причиной…

– Смерти Алекса Гринберга? – закончил вопрос следователь. – Да, известно. Проникающее ранение в область сердца. Длинное узкое лезвие – стилет или, возможно, шило. Поражен левый желудочек…

– Алик…

– Смерть наступила практически мгновенно, секунд за десять—пятнадцать, если вы это хотели спросить.

– Но ведь здесь нет ни…

– Пожалуйста, – настойчиво сказал Учитель, – позовите Анну Наумовну Гринберг.

Я так и сделал.

* * *

Мы сидели с Ирой на диване и смотрели на белый меловой контур.

– Матвей, – спросила Ира, – ты думаешь, нужно ему все рассказать?

Похоже, она хотела продолжить наш вчерашний разговор с того места, на котором он прервался.

– Нет, – сказал я. – Тогда он точно решит, что мы сговорились и не хотим сотрудничать с полицией.

– А мы хотим?

– Должны, – сказал я. – Нужно точно отвечать на вопросы. Не больше, понимаешь?

– Наверно, у нас должен быть адвокат…

– Зачем? Никого пока ни в чем не обвиняют. И если у следователя есть голова на плечах, то не обвинят.

– Но Алика убили…

– Да.

– На наших глазах…

– Да.

– Кроме нас, в квартире никого не было…

– Да, – в третий раз согласился я.

– Значит, – сказала Ира, – только кто-то из нас мог…

– Нет, – сказал я.

– Что значит – нет?

– Видишь ли… Что бы ни говорили и ни писали в газетах о нашей полиции… Нужны доказательства, понимаешь? Обвинить можно только одного – того, кто ударил. Остальные могут быть соучастниками, свидетелями, кем угодно, но их нельзя обвинить в убийстве и арестовать по этому обвинению. Нужны улики. Орудие преступ… Извини, что я…

– Пожалуйста, Мотя, – сказала Ира. – Мы должны все обговорить. Я потом буду плакать. Я уже плакала ночью. Надо поговорить, Матвей.

– Да, – прокашлялся я. – В общем, где то длинное тонкое лезвие, о котором сказал следователь? Его нет. По форме и длине подходят ножики, что лежат… лежали в ящике… там, у Игоря в комнате.

– Кто-то мог взять…

– Да? Если кто-то это сделал, то остальные должны были видеть.

– Полиция действительно думает, что мы тут все сговорились?