Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти

• Название: Арахно. В коконе смерти
• Автор: Олег Овчинников
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-91064-012-7

Психологический триллер о двух противоречивых состояниях человеческой души: АРАХНОфилии и АРАХНОфобии, что означает, соответственно, любовь к паукам и страх перед пауками. А что вы чувствуете, когда видите этих созданий? Ужас, отвращение или, может быть, нежность и умиление? Возможно, в светлой уютной квартире крохотный паучок, забившийся в щель в подоконнике, и способен вызвать добрые чувства, но огромная, невидимая во тьме, а потому всемогущая тварь, обитающая в глубокой пещере, – никогда.

И горе тому, кто оказался с этой тварью наедине!

---

Но подавляющему большинству интересно уже не было. Кабинет утонул в общем одобрительно-недоверчивом гуле, и мало кто расслышал, что представляет Щукин в основном самого себя, выступает, так сказать, в роли мецената-одиночки, что заявленная тема интересует его по сугубо личным мотивам, что-то там еще и все-таки нельзя ли чуточку потише? Вот так, спасибо.

– В конце концов, – расчувствовавшись, заключил Щукин, обращаясь главным образом к притихшей поэтессе Кукушкиной, – кто сказал, что творчество должно доставлять удовольствие? Оно должно приносить деньги. По возможности, большие.

– Кто сказал, что водка должна быть вкусной? – поинтересовался лысовато бритый риторик П…шкин и захихикал, не дожидаясь остальных. Впрочем, никто его не поддержал, только двое пиарщиков по ту сторону стола о чем-то кратко перешепнулись.

– Самоцитирование, – хмыкнул Борис.

– Водка? Вкусной? – встрепенулся Щукин. – Не должна. Поэтому мы вам ее и не предлагаем. Кстати, раз уж официальная часть, можно считать, на этом закончена, я еще раз благодарю всех присутствующих за внимание. Премного благодарен. А теперь позвольте пригласить вас в банкетный зал. Как говорится, чем богаты…

Покидая кресло, Толик украдкой скосил глаза на ту часть стола, где новоиспеченный нобелевский лауреат в области литературы попробовал себя в непривычном ремесле резчика по дереву. Увы, но глубокие неровные царапины, оставленные бородкой ключа, не несли в себе никакого сокровенного знания. Только горькое осознание бессмысленности всего сущего да слабенький вызов обществу – тихий, почти беззвучный, не слышный никому, кроме самого вызывающего.

Когда распахнулась дверь банкетного зала, выяснилось, что приглашающая сторона богата абсолютно всем. Шедший в первых рядах Прокопчик-уж на что, казалось бы, ушлая личность, не одну морскую собаку съевшая на халявных фуршетах и презентациях под коньячок, – тут вдруг опешил, застыл в проходе, застопорив общее движение, и коротко выматерился. Сопоставив его высказывание с прощальной записью Коровина – а они дополняли друг друга, как Инь и Янь, – Толик пришел к выводу, что вся российская литература, от низкопробной джинсы до болезненных отправлений гениальной рефлексии, проистекает из общего источника.

Из того самого, о котором так нудно твердил Экклезиаст.

– Красота-то какая, поручик! – восхищенно произнес Борис и вдохнул так глубоко и шумно, словно собирался через ноздри втянуть в себя всю московскую весну.

За прошедшие два часа небо над городом потемнело окончательно. Фонари, работающие по вахтовому методу: через два на третий, горели тускло. Они не столько освещали поздним прохожим путь к метро, сколько заслоняли от них звездное небо. Вдобавок, заметно похолодало. Мокрый асфальт стал скользким, а куртки, еще недавно распахнутые настежь, чтоб облегчить доступ к телу теплому мартовскому ветерку, так и остались распахнутыми, но уже по другой причине. Слишком уж жарко было внутри от выпитого и съеденного. Жарко, сыто и расслабленно.

Красота? Наверное… Толик пожал плечами.

– А коньяк у этого Тушина хороший, – развил тему Борис. – И коньяк, и секретарши. Э-эх…

С этим утверждением Толик не мог не согласиться. Но не удержался, внес маленькую поправочку:

– Только он не Тушин, а Щукин.

– Да какая разница!

– Слушай, как думаешь… – Толик помедлил из опасения показаться наивным и все-таки спросил: – Все, что он там наболтал – не гонево?

– «Гониво», – усмехнулся Борис и пояснил, увидев по лицу Анатолия, что тот не ощутил разницы. – Так в «Детгизе» однажды опечатались. В бывшей «Детской Литературе». Прямо на обложке: «Ганс Христиан Андерсен. Гониво». Мне мама читает вслух: огниво, огниво,.. А я смотрю – я уже читал немного в четыре года – и вижу: сплошное «гониво».

– Это ты с тех пор опечатки коллекционируешь? – спросил Толик, интуитивно чувствуя, что своим вопросом делает товарищу приятное.

– С тех самых…

Борис уже не однажды зачитывал ему отдельные перлы из своей коллекции. Парочку Толик помнил наизусть, про меч в «коротких ножках» и про то, как «на столе поверх стопки документов лежало массивное папье-маше».

– И все-таки… – снова начал Толик, которому не терпелось внести ясность.

– Ты насчет Щукина? С ним пока непонятно. Я, чтоб ты знал, с четырех лет в сказки не верю. Особенно в те, где все происходит по-щучьему велению. И личность он довольно-таки странная. И лицо, и одежда… в душу, правда, не заглядывал. Но внешность уже доверия не вызывает.

Толик вызвал в памяти образ человека, представившегося как «Василий Щукин, можно просто Василий, без отчества» и согласился с товарищем.

– И все-таки попробовать, я думаю, стоит. Кто не рискует, поручик, тот что?

– Закусывает, корнет?

– Вот именно! Да и чем ты рискуешь? Несколькими впустую потраченными часами? Это смешно. Если уж вызвался поработать на заказ, будь готов к тому, что клиент смоется, не заплатив. Или начнет изводить придирками так, что сам откажешься от гонорара, лишь бы отвязался.

– Да я же ничего такого… – растерянно пролепетал Толик. – Я только…

– Ты только, Толька, только, Толька… – неожиданно запел Борис, которого лишь сейчас, после десятиминутного проветривания, стало потихоньку разбирать от давешнего коньяка. Он закончил вокальную партию залихватским «Э-э-э-эх!» и счастливо рассмеялся.

– А что до темы, поручик, то ничего в ней такого особенного нет. Мы же с тобой не маргинальные поэтессы? Не будем сперва нос воротить и говорить, дескать, нам и помыслить тошно, а потом скакать голышом по столу? А? Как думаешь?

– Не будем, – согласился Толик.

– То-то и оно! Ты подойди к заданию творчески. Кстати, не такое уж оно сложное. Вот если бы тебя пригласили выступить на собрании анонимных алкоголиков с докладом о пользе пьянства… Нет, это тоже легко. Про смысл жизни там, про гниение и горение… Лучше вот что! Напиши апологию обыденности! Неустанно воспевай серые будни, представь стремление к норме как высшую добродетель, увековечь рутину! Опиши немыслимое наслаждение от звонка будильника, и волнующее стояние в вагоне метро, и внутреннее томление во время утренней летучки, и душевные муки над послеобеденным кроссвордом, и как бешено стучит сердце в ушах, а язык собирает бисеринки пота с губы, прежде чем спросить: «Скажите, вы на маршрутку крайний?» Вот где сложность! А тут… Короче, не падай ты духом, па-а-аручик Голицын!.. – посоветовал Борис, снова сбиваясь на вокал.

– Ка-а-арнет Оболенский… – весьма органично подпел Толик, почувствовав, что именно его голоса не хватает для полной гармонии вечера. Он с растущим интересом посмотрел на распахнутое окошко круглосуточного ларька и продолжил: – На-алейте…

Но тут корнет все испортил. Он остановился сам и резко дернул Анатолия за свободно болтающийся за спиной конец шарфа, превратив песню в сдавленный кашель.

– Ты чего? – обиделся Толик.

– Тише ты! – шикнул Борис. – Слышишь, там?

– Где? – Толик прислушался. Через дорогу от киоска, в черном провале неосвещенной подворотни происходила какая-то возня. Слышалось шарканье подошв по асфальту, мелодичный звон бьющейся тары и звуки ударов, перемежаемые приглушенными вскриками. – Дерутся, что ли?

– Да уж не в футбол играют, – резонно заметил Борис и, подмигнув решительно, предложил: – Ну что, поручик, ввяжемся?

Толик задумался. С одной стороны, драка казалась вполне логичным продолжением неплохо начавшегося вечера. Но в то же время, после обильного угощения с возлиянием махать руками и ногами было лень, а мысль о пропущенном ударе в живот казалась святотатством. В общем, ситуация сложилась непростая и нуждалась в дополнительном осмыслении.

– А на чьей стороне? – спросил он, чтобы потянуть время.

– Поможем тем, кто в меньшинстве, – быстро сориентировался Борис и расстегнул последнюю пуговицу на куртке, чтоб ненароком не выдрали с мясом.

– Так там же, вроде, – Толик прищурился, – двое на двое.

– Тогда без разницы, кому помогать, – рассудил Борис и, ошеломив дерущихся зычным окриком: – «Эй, которые тут против белых?» – тенью метнулся через проезжую часть.

Глава третья. Антон

Когда ты висишь вверх тормашками в абсолютной темноте где-то на полпути между землей и, строго говоря, тоже землей. Когда под ногами у тебя скальный выступ, над головой, предположительно, тоже скальный выступ, а где-то за спиной, не дальше длины руки, сама скала, но нет возможности вытянуть руку, чтобы проверить. Когда за плечами у тебя рюкзак, в котором аккуратно сложены скальный молоток, и набор крюков с карабинами, и навесочный трос, и обвязка, и еще много чего для безопасного спуска, но в теперешней ситуации это всего лишь балласт, дополнительный груз, способствующий твоему наискорейшему падению. Наконец, когда в зубах у тебя зажата ручка фонарика, так что ни на помощь позвать – да и кого позовешь, когда звать некого? – ни хотя бы выматериться, как того требует душа. Да, в такие моменты невольно думаешь о многом.