Джо Холдеман - Бесконечная свобода

• Название: Бесконечная свобода
• Автор: Джо Холдеман
• Жанр: Научная Фантастика

Уильям Манделла — солдат тысячелетней звездной войны, которую человечество вело с обитателями созвездия Тельца. Он прошел ее от начала до конца и выжил. Но как же долог был путь к победе и как велика ее цена…

---

Шины из губчатого металла звучно шуршали по покрытой толстым настом дороге. Мои часы подали сигнал, и мы остановились, чтобы я мог выйти наружу и доложить Мэригей о достигнутых результатах.

С этой стороны города не имелось никаких предместий: строительство в направлении космопорта было строжайшим образом запрещено. Тем не менее, миновав пятикилометровую зону отчуждения, мы сразу же попали в город.

Это была, пожалуй, самая интересная часть Центруса. Здесь находились старейшие постройки планеты, приземистые глинобитные лачуги с выложенными из бревенчатых рам дверными и оконными проемами. Над ними возвышались двух — и трехэтажные кирпичные здания следующего поколения.

Открытая дверь одного из древних домов болталась на одной петле и, по-видимому, была готова оторваться. Мы остановили машину и вышли, чтобы зайти внутрь. Я услышал, как шериф расстегнул свою кобуру. «Что, черт возьми, он ожидает здесь найти?» — удивилась какая-то часть моего сознания. А другая часть была спокойна.

Тусклый свет, проникавший сквозь грязные оконные стекла, показал ужасное зрелище: весь пол был усыпан костями. Шериф пнул несколько штук, а затем присел на корточки, чтобы осмотреть их повнимательнее.

— Это останки не Человека и не людей, — сказал он, подняв длинную кость. Задумчиво перебрал еще несколько, и уверенно сообщил: — Собаки и кошки.

— Дом с открытой дверью зимой оказался для них единственным убежищем, — согласился я.

— И здесь же был единственный источник пищи, — добавил Чарли. — Они ели друг друга.

Мы привезли сюда собак и кошек, зная, что они на протяжении большей части года будут полностью зависеть от нас. Они служили милым напоминанием о той цепи жизни, которая началась на Земле.

И закончилась здесь? Я почувствовал желание как можно скорее попасть в город.

— Здесь мы ничего не узнаем. — Шериф, видимо, чувствовал то же самое; он резко выпрямился и обтер руки о маслянистые штаны комбинезона. — Идем дальше.

Интересно, что с того момента, как челнок сошел с орбиты, направляясь к планете, все инстинктивно согласились с моей руководящей ролью, но теперь на водительском месте и в буквальном, и в фигуральном смысле находился шериф.

К тому времени, когда солнце поднялось к зениту, мы выехали на Главную улицу, забитую брошенными машинами. Дорога и тротуары, не знавшие ремонта на протяжении многих лет, находились в ужасном состоянии. Нас подбрасывало на рытвинах и кочках, образовавшихся за эти годы от промерзания дороги.

Автомобили и флотеры не были брошены у обочин; они скопились кучами, главным образом у перекрестков. В пределах города автоматическое управление обычно отключается, так что, когда водители исчезли, машины продолжали двигаться, пока не сталкивались с чем-то тяжелым.

Большая часть окон домов была не занавешена. Это также не ободряло. Кто же уезжает надолго, не задернув занавески в своем жилище? Полагаю, что те же самые люди, которые бросают свои флотеры посреди улицы.

— Почему бы нам не остановиться и не проверить наугад какой-нибудь дом, который не окажется завален собачьими костями? — сказал Чарли. Судя по виду, он чувствовал себя так же, как и я; было самое время выйти из этой пляшущей на волнах лодки.

Шериф кивнул и прижал машину к тротуару; видимо, на тот случай, если движение внезапно возобновится. Мы вооружились нашими отвертками, чтобы взламывать замки, вышли и направились к ближайшему трехэтажному жилому дому.

Первая квартира справа оказалась незапертой.

— Здесь жил Человек, — сказал шериф; его голос дрогнул. Большинство из нас не имело обыкновения запирать свои дома.

В жилище царила строгая атмосфера функциональности и крайней простоты. Несколько предметов деревянной мебели без каких-либо мягких сидений. В одной комнате стояли пять дощатых кроватей (вернее, топчанов) с деревянными чурбаками, которые они использовали вместо подушек.

Я не впервые задумался: не были ли у них где-нибудь припрятаны подушки для занятий сексом. На этих досках было бы очень неудобно лежать на спине, а тем более стоять на коленях. А остальные полторы пары наблюдали, пока одна пара предавалась соитию? Взрослые всегда поселялись вместе группами по пятеро, а дети жили отдельно, в интернате.

Может быть, они занимались сексом все вместе каждый третий день. У них не было разницы между гомо — и гетеросексуальностью.

Квартира была полностью лишена украшений, как и тельцианская ячейка. Предметы искусства предназначались для общественных мест, где ими могли любоваться все. А Человеки не хранили сувениров и не собирали коллекций.

На всех горизонтальных поверхностях лежал однородный слой пыли, и мы с Чарли, оба, начали чихать. У шерифа, похоже, ген, связанный с этим процессом, отсутствовал.

— Возможно, нам удастся больше узнать в жилище людей, — предположил я. — Больше беспорядка, больше улик.

— Наверняка, — согласился шериф. — Это может быть любая из соседних квартир.

Население Человеков было равномерно распределено по городу; очень великодушный жест с их стороны.

Соседняя дверь оказалась заперта, как и остальные семь в подъезде. Вскрыть замки отвертками нам не удалось.

— Вы могли бы прострелить замок, — предложил Чарли.

— Это слишком опасно. К тому же у меня только двадцать патронов.

— Вообще-то, — заметил я, — вы, вне всякого сомнения, найдете их неисчерпаемый запас в полицейском участке.

— Лучше выйдем наружу и выбьем окно, — предложил шериф.

Мы отправились на разрушенную улицу, и он поднял обломок покрытия величиной с кулак. Он обладал довольно хорошим броском для того, кому никогда не доводилось заниматься бейсболом. Камень отскочил обратно, но на стекле появились несколько трещин. Мы с Чарли последовали его примеру. После множества ударов окно почти побелело от бесчисленных трещин, но все еще держалось.

— Ну что ж… — протянул шериф. Он достал свой пистолет, направил его в центр окна и выстрелил. Шум от выстрела оказался удивительно громким; эхо далеко раскатилось по улице. В стекле появилась дыра в кулак величиной. Он прицелился на метр правее, выстрелил еще раз, и на этот раз большая часть стекла с приятным звоном посыпалась вниз.

Подошло время для очередного радиоконтакта, так что мы отдыхали несколько минут, пока я давал Мэригей отчет о наших невеселых наблюдениях. Мы согласились, что им следует отложить приземление до тех пор, пока нам не удастся узнать хоть немного побольше. Кроме того, те члены экипажа, которые последними возвратились к жизни, были все еще слабоваты для того, чтобы безопасно перенести такую нагрузку, как приземление.

Мы не стали вынимать куски стекла, которые остались торчать в раме. Я мог пролезть внутрь и отпереть окно, чтобы оно превратилось в достаточно большой, хотя и неудобный, вход. Шериф и Чарли подсадили меня, а затем мы тянули и толкали друг друга, пока все трое не оказались внутри. Тогда после этого я сообразил, что мог просто подойти к входной двери и отпереть ее.

В квартире был беспорядок еще до того, как мы принялись ее обстреливать. Вся комната, куда мы попали, была завалена грудами книг, по большей части с печатями университетской библиотеки. Теперь они были просрочены на восемь лет Среднего Пальца.

Я увидел висевший на стене диплом и почувствовал легкое удивление — женщина, жившая здесь, Роберта Мор, была математическим физиком и как-то раз приезжала в Пакстон, чтобы побеседовать с парой моих студентов по поводу выполнения дипломной работы в Центрусе. Мы тогда завтракали вчетвером…

— Мир тесен, — заметил Чарли, когда я сообщил об этом, но шериф возразил, что дело не только в этом, и вряд ли могло получиться так, что один из нас оказался знаком со взятым наугад обитателем этого квартала, если бы мы оба не преподавали одну и ту же науку, а дом не находился бы в окрестностях университета. Я мог бы поспорить с его логикой, но за прожитые годы научился находить более приятные способы пустого времяпрепровождения.

Повсюду пыль и паутина. На стенах четыре большие картины маслом — на мой вкус, не очень хорошие. Одна, украшенная почти в центре пробоиной от пули, была подписана: «Тете Роб с любовью». Вероятно, эта подпись объясняла наличие всех четырех картин.

Хаос в комнате казался естественным. Если убрать пыль и паутину, то получилось бы типичное логово ученого, живущего в одиночестве.

Судя по всему, когда произошло то, что произошло, она находилась в кухне. Там стоял небольшой деревянный обеденный столик с двумя стульями; на одном из них громоздилась высокая стопка книг и журналов.

Одна тарелка с неопознаваемыми остатками пищи могла, возможно, послужить уликой. Кухня, в отличие от кабинета хозяйки, была очень опрятна, вся посуда, за исключением одной тарелки, вымыта и убрана. Посреди стола стояла фарфоровая ваза, из которой торчали несколько хрупких коричневых палок. Независимо от того, что произошло, это случилось посреди ее трапезы, и у нее не оказалось времени или желания доесть пищу и убрать за собой. Рядом не было брошенной одежды, но человек, живущий один, не обязан одеваться к обеду.