Василий Фролов - Жизнь в авиации

• Название: Жизнь в авиации
• Автор: Василий Фролов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Оказывается, лечу вдоль линии фронта на север. Сообразил. Повернул самолет примерно на 90 градусов. Компас и другие приборы не работают. По мне опять стреляют с задней полусферы. Глянул вправо, а там немецкий летчик на самолете "Мессершмитт-109" пристроился ко мне и показывает руками, дескать, давай возвращайся на 180 градусов назад. Сильно болит голова. Кровь льется из-под шлемофона. Правая щека горит. Левая нога одеревенела. Посмотрел вниз и увидел в лунке на полу лужу крови, вытекавшей из-под комбинезона. Осколками разорвавшегося зенитного снаряда повредило много оборудования. Ранило в голову, правую руку и плечо. Ясно, снаряд разорвался с правой стороны самолета. А вот как мог попасть осколок снаряда в левую ногу, которая находилась под мотором, до сих пор не пойму. Видимо, рикошетом от брони врезался в кость левой ноги. Когда немецкий летчик давал сигналы, я их не понимал и продолжал лететь. И тут увидел, как впереди сверху какие-то самолеты проскочили мимо меня, стрельба с задней полусферы закончилась, пристроившийся немецкий летчик куда-то исчез.

Позже мне рассказывали наши летчики, летавшие на самолетах-истребителях американского производства "Кобра". Они увидели, что "мессеры" долбят одного "горбатого", вот и пришли мне на помощь. Но я этих "кобр" никогда не видел, поэтому ничего и не понял...

Продолжаю лететь. Голова разрывается. Все тело как замороженное. Управлять самолетом стало тяжело. Какой-то туман в глазах. Интуитивно чувствую, что лечу домой. И вдруг вижу купол церкви. Станица Днепровская. Я ее хорошо запомнил раньше...

...Открываю глаза. Вижу стены. Не пойму, где я и что со мной. Тут же опять потерял сознание. Впоследствии мне врачи говорили, что за мою жизнь боролись больше 10 дней. Все это время я был без сознания.

Так что же произошло?

Руководителем полетов на аэродроме Днепровская в тот раз был назначен Григорий Флегонтович Сивков. Он-то мне и рассказал: - Ожидаю возвращения полковой колонны с боевого задания. На старте к приему самолетов все подготовлено. Посадочные полотна выложены. Рядом санитарная автомашина. Техническая автомашина тоже на месте на случай, если будет загорожена посадочная полоса после посадки подбитого самолета. Сможет оттащить его в сторону. Таких случаев раньше было немало. И вдруг слышу гул мотора. Летит примерно на высоте 200 м один "илюха". В чем дело, думаю я. Самолет заходит на посадку, но не садится. Одна нога шасси выпущена, другая болтается, в плоскости и фюзеляже огромная дыра. Думаю, как может самолет с такой дырой лететь и не переломиться? Заходит второй раз, тоже не садится. Делает третий заход и намеревается произвести посадку на одну выпущенную ногу с боку посадочной полосы. Если он сядет на одну ногу, то загородит посадочную полосу и самолеты не смогут благополучно производить посадки.

Вижу, что самолет заходит на посадку не по центру полосы, а сбоку. Думаю, соображает парень. Планирует. По-прежнему одна нога торчит, другая болтается. Рассчитал хорошо. Все правильно. Выпускает щитки. Это нужно. Но когда выпустил щитки, то самолет резко посыпался к земле. Ведь он был весь побитый. Огромная дыра. Сопротивление и так большое, а тут еще щитки. Подъемная сила увеличилась, но сопротивление тоже увеличилось, и он цепляется выпущенной "лаптей" за капонир, стал разваливаться на окраине аэродрома на тысячи деталей. Мотор в одну сторону. Плоскости - в другую. Хвостовое оперение перескочило через кабину и упало, зарывшись в землю. Мы подбежали, стали искать экипаж. Воздушный стрелок Мардер лежал среди обломков с разбитым черепом. Ищем летчика. Где же он? Разбираем обломки, и вот среди них весь в крови лежит Вася...

К развалинам самолета подъехал командир полка майор Галущенко. Ему доложили, что летчик Фролов и воздушный стрелок Мардер погибли. Он отдал приказ: сегодня же похоронить экипаж с почестями, завтра не будет времени. На другой день рано утром полк всем составом должен нанести по той же цели удар с посадкой на новом аэродроме, который намечался в станице Славянская (ныне город Славянск-на-Кубани).

Батальонный врач занимался своим делом. Он не докладывал Галущенко, что экипаж мертв. Когда меня вытащили из-под обломков, то он стал в первую очередь щупать пульс. Пульса не было. Врач сделал укол: - Летчика срочно в медсанбат.

Но на войне, как на войне. Если командир отдал приказ "похоронить", то стали выполнять приказание без всяких рассуждений. Одни пошли рыть могилу, другие делать гробы. Врач же продолжал принимать все меры, чтобы я остался жив. Когда вырыли могилу и сделали гробы, пришли за мной. Но врач сказал, что рановато пришли. Фролов, видимо, будет жить. Вечером похоронили в могильную яму на двоих моего воздушного стрелка, и на другой день, как было запланировано, полк после выполнения боевого задания произвел посадку в Славянской. Я остался в лазарете в Днепровской. При падении самолета я сильно ударился о приборную доску головой. Единственно помню хорошо, что увидел купол церкви и обрадовался, что дома. Но во время полета у меня, видимо, от большой потери крови состояние было такое, будто я нахожусь не в самолете, а на земле. Что было при заходах на посадку - планирование, капонир и все остальное - ушло из памяти после удара о приборную доску.

В момент же, когда я от линии фронта повернул самолет вправо, стал прикидывать, куда лечу. Если в сторону своих, то надо сесть где-то на поле на фюзеляж и оказать стрелку помощь. Убит он или ранен? Вырванное отверстие в фюзеляже было расположено ближе к его кабине. Но сразу же появилась другая мысль. Если мы летим над территорией противника, что тогда? Ведь приборы-то не работали, да и я не уверен был, что лечу над своей территорией. А время шло. И вот я вдруг увидел купол церкви, обрадовался. После купола ничего не помню.

Очнулся. Комната с белыми стенами. Глаза заплыли. От удара лицо было изуродовано. Обо всем этом мне рассказывали после выздоровления.

Молодые годы. Болезни проходят быстро. Примерно через три недели я стал ходить и чувствовал себя сравнительно хорошо. На другой день обратился к врачу с просьбой отправить меня на. попутных автомашинах в Славянскую, где находился наш полк. Врач не возражал, только сказал, что провожатого для меня у него нет и, кроме того, добавил: - Я отпущу тебя, Василий, если проведем одну операцию.

Я почему-то заволновался, что за операция? Он ответил, что она будет не на теле, а в гараже, где находится гроб, сделанный в тот вечер по приказанию командира полка, когда мы со стрелком разбились на аэродроме. Но я выжил. Врач сказал, что гроб надо сжечь, а затем посетить могилку стрелка. Так мы и сделали. Гроб сожгли. Пошли на кладбище, и я увидел, что земля за эти три недели осела, видно было, что копали могилу на двоих. Принес несколько полевых цветов, положил на могилу, распрощался с врачом, фамилию его сейчас не помню, сел на попутную машину и махнул в Славянскую.

Между прочим, в Днепровской после войны была встреча однополчан с местными жителями. Я спрашивал, где могилка, в которой в 1943 году был похоронен мой воздушный стрелок Мардер. Никто не смог ответить, и на братской могиле его фамилии не нашел. Ездил в Подольский архив. Читал боевое донесение, в котором говорилось, что при возвращении с боевого задания самолет летчика Фролова был сильно поврежден. При посадке воздушный стрелок погиб, летчик тяжело ранен. Стрелок похоронен в станице Днепровская. Прибыл в Славянскую. Прошел слух: Герой Советского Союза капитан Г.Ф. Сивков с воздушным стрелком С.И. Пластуновым не вернулись с боевого задания. По предварительным данным, подбитый самолет произвел посадку на территории противника.

Подхожу к КП полка, чтобы доложить о прибытии из лазарета. Дескать, жив и здоров. Готов к выполнению очередных боевых заданий. Вижу, как Ил-2 заходит на посадку. После приземления самолет зарулил не на стоянку, а к стартовому КП. Из самолета выпрыгнули четыре человека. Оказалось, что летчик Николай Калинин произвел посадку на территории противника в поле на шасси, забрал на свой самолет экипаж Сивкова и привез на аэродром. Нет, не выдумана поговорка: сам погибай, а товарища выручай.

Самолет Сивкова был подбит, мотор отказал в работе. Летчик выбрал площадку и вынужденно произвел на ней посадку. Но не на шасси, а на фюзеляж. Рядом плавни. После приземления Гриша со стрелком Пластуновым выскочили из самолета и убежали в камыши. Но тут над ними пролетел Ил-2 и стал махать крыльями. Затем он развернулся и, кажется, решил произвести посадку рядом со сбитым самолетом. Тогда Гриша выбежал из камышей, показывая руками, что здесь можно садиться. Во втором самолете был Коля Калинин, летчик нашей первой эскадрильи. А Саша Марков - тоже летчик нашей эскадрильи, увидев, что к месту приземления самолета Гриши бежали от дороги немцы, стал их расстреливать из пулеметов и пушек, чтобы дать возможность Коле Калинину забрать Гришу и Пластунова к себе на самолет.