Генрих Бёлль - Вокзал в Цимпрене

• Название: Вокзал в Цимпрене
• Автор: Генрих Бёлль
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-280-01217-3

---

Генрих Бёлль Вокзал в Цимпрене

Вокзал в Цимпрене давно уже стал пугалом для служащих Вёнишского отделения железной дороги.

Когда кто-нибудь халатно относится к делу или чем-либо иным навлекает на себя неудовольствие начальства, о нем говорят: «Будет продолжать в том же духе — его, того и гляди, переведут в Цимпрен». А ведь всего два года назад перевод в Цимпрен был заветной мечтой всех железнодорожников округа.

После того как неподалеку от Цимпрена началось бурение скважин и черное золото забило из земли струями толщиной в метр, цены на земельные участки сразу же подскочили в десять раз. Но умные крестьяне по-прежнему выжидали, и поскольку через четыре месяца жидкое золото все еще било из земли струями толщиной в метр, цены выросли уже в сто раз. Потом цена перестала подниматься, ибо струи стали тоньше — восемьдесят, шестьдесят три, наконец, сорок сантиметров; эта цифра оставалась неизменной полгода, и цены на участки, которые упали было до пятидесятикратного размера первоначальной стоимости, снова поднялись — теперь они были в шестьдесят девять раз выше изначальной. Акции компании «Sub terra spes[1]» после значительных колебаний стали наконец стабильными.

Лишь одно-единственное лицо в Цимпрене противилось нежданной благодати — шестидесятилетняя вдова Клип; вместе со своим слабоумным работником Госвином она продолжала обрабатывать свою землю, в то время как вокруг ее угодий вырастали колонии бараков из гофрированного железа, ларьки, кинотеатры и дети рабочих играли у маслянистых луж в геологов-разведчиков. Вскоре в специальных журналах появились первые социологические исследования, посвященные буму в Цимпрене — толковые работы, которые вызвали в соответствующих кругах соответствующий интерес. Был написан документальный роман «Рай и ад Цимпрена», отснят кинофильм, а одна молодая аристократка в иллюстрированной газете опубликовала свои в высшей степени целомудренные мемуары под названием «На панели Цимпрена». Население Цимпрена за два года выросло с трехсот восьмидесяти семи человек до пятидесяти шести тысяч восьмисот девятнадцати.

Управление дороги быстро перестроилось в связи с нежданной благодатью: в сроки, которые явно противоречили ошибочно вошедшей в поговорку неповоротливости железнодорожных властей, был воздвигнут новый современный вокзал с большим залом ожидания, залом для просмотра кинохроники, книжным киоском, рестораном и погрузочной платформой. Начальник Вёнишского отделения дороги выдвинул лозунг: «Цимпрен — наше будущее». Заслуженных железнодорожников, продвижению которых до сих пор препятствовала нехватка штатных единиц, теперь быстро повысили и перевели в Цимпрен; таким образом, в Цимпрене сосредоточились лучшие силы округа. На срочно созванном чрезвычайном заседании комиссии по расписанию было решено сделать Цимпрен остановкой скорых поездов. Ход событий поначалу оправдывал такое рвение — неиссякаемые потоки людей в поисках работы устремлялись в Цимпрен и стояли в очередях перед конторами по найму.

Добрая вдова Клип и ее работник Госвин пользовались большой популярностью в пивных, открывшихся в Цимпрене; эти аборигены, носители вымирающих народных обычаев, выказывали потрясающее умение пить и говорили присловьями, ставшими для приезжих постоянным источником бурного веселья. Приезжие с удовольствием ставили Флоре Клип кружку-другую крепкого пива, лишь бы услышать, как она скажет: «Бойтесь земли, не копайте глубже, чем на сто восемь сантиметров»; а Госвин после двух-трех стопок водки повторял, если его об этом просили, присловье, уже известное большинству его слушателей из признаний молодой аристократки, которая утверждала, правда без всяких на то оснований, что состояла в интимной связи и с Госвином; итак, тот, кто обращался к Госвину, слышал ответ: «Вы еще увидите, увидите еще!»

Цимпрен между тем расцветал неудержимо: беспорядочное скопление бараков, ларьков, сомнительных пивнушек превращалось в прекрасно распланированный городок, в котором однажды даже проходил конгресс градостроителей. Компания «Наша надежда — под землей» давно уже отказалась от мысли выцыганить у вдовы Клип ее участок, который был расположен весьма благоприятно, близ вокзала и, как считалось вначале, стоял на пути у дальнейшего развития; потом умные архитекторы объявили его «редкостным декором» и включили в планировку города; таким образом, там, где, по идее, должен был выситься административный корпус и раскинуться плавательный бассейн для руководящих инженеров, росли капуста, картошка и репа.

Флора Клип оставалась непреклонной, а Госвин непреложно, как «аминь» в конце молитвы, повторял свое присловье: «Вы еще увидите, увидите еще!» С присущими ему тщанием и заботливостью он продолжал прореживать репу и ровными рядами сажать картошку и нечленораздельными звуками выражал свою обиду на то, что маслянистая сажа лишает зелень ее естественного вида.

Поговаривали — это было похоже на слух, да и передавалось, как слух, шепотом — что струи нефти стали тоньше: теперь их толщина будто бы уже не сорок сантиметров, а тридцать шесть — так шептали друг другу люди; в действительности же было всего лишь двадцать восемь, а когда официальная цифра стала тридцать четыре, на самом деле было всего девятнадцать. Официозная ложь зашла так далеко, что, в конце концов, когда из многострадальной земли не сочилось уже больше ничего, — ни капли! — было объявлено, что толщина струи — пятнадцать сантиметров. Таким образом, официально нефть текла еще две недели после того, как иссякла: под покровом ночи с отдаленных разработок компании привозили в цистернах нефть, которая затем как цимпренская передавалась для погрузки ничего не подозревавшему железнодорожному начальству. Все же в официальных отчетах стали постепенно снижать толщину струи — с пятнадцати сантиметров до двенадцати, с двенадцати до семи, а потом — смелым скачком до нуля, якобы временно, хотя посвященные знали, что нефть исчезла навсегда.

Для цимпренского вокзала именно этот период был порой расцвета: правда, составов с нефтью приходилось отправлять меньше, однако бурный приток ищущих работы как раз теперь был особенно велик, что следовало приписать талантам заведующего рекламным бюро компании; в то же время Цимпрен уже начали покидать уволенные, причем даже те, кто смело мог бы проработать еще год на демонтаже предприятий, увольнялись, напуганные слухами; в результате у касс и в камере хранения был огромный наплыв народа, и начальник станции, видя, что силы его лучших служащих на исходе, в отчаянии потребовал подкреплений. Было созвано чрезвычайное заседание управления дороги, и Цимпрену срочно дали еще одну — пятнадцатую — штатную единицу. Говорят, если можно верить людским толкам, что на этом чрезвычайном заседании кипели страсти: многие были против расширения штатов, но начальник Вёнишского отделения дороги будто бы заявил: «Наш долг — противопоставить необоснованным пессимистическим слухам оптимистический ответ».

Ресторан вокзала в Цимпрене переживал такой же наплыв, как и кассы: уволенные хотели спрыснуть свое невезенье, вновь прибывшие — свои надежды, за кружкой пива легко развязывались языки, и каждый вечер дело завершалось грандиозной попойкой, в которой объединялись обе группы. При этом оказалось, что слабоумный Госвин вполне в состоянии перевести свое присловье из будущего времени в настоящее, он говорил: «Теперь вы видите, видите теперь?»

Техническое руководство компании прилагало отчаянные усилия, чтобы вновь вызвать нефть из земли. Из дальних краев привезли на самолете загорелого, исполненного отваги молодого человека в ковбойке; целыми днями мощные взрывы сотрясали землю и людей; но и загорелому не удалось выманить из матушки-земли хотя бы одну-единственную струйку даже в миллиметр толщиной. Однажды Флора Клип, собиравшая морковь на одной из своих делянок, битый час наблюдала за юным инженером, который лихорадочно крутил ручку насоса; наконец она перелезла через забор, обняла молодого человека за плечи и, заметив, что он плачет, ласково сказала: «Видит бог, мальчик, ежели корова больше не доится, стало быть, на нет и суда нет».

И так как все это столь явно противоречило официальным прогнозам, мрачные слухи стали приправляться словцом, которое должно было отвлечь умы — вредительство. Не остановились перед тем, чтобы арестовать и подвергнуть допросу Госвина, и хотя его пришлось оправдать за недостатком улик, выяснилась одна подробность из его прошлого, заставившая многих призадуматься: в молодости он два года жил в одном квартале с трамвайщиком-коммунистом. Недоверие не пощадило даже добрую Флору Клип: у нее в доме был произведен обыск, но ничего подозрительного не нашли, кроме красной подвязки; объяснение, которое она дала по этому поводу, — она-де в молодости любила красные подвязки, — комиссия сочла не вполне убедительным.