Стивен Пинкер - Язык как инстинкт

• Название: Язык как инстинкт
• Автор: Стивен Пинкер
• Жанр: Биология
• Год: 2004
• ISBN: 5-354-00332-6

Предлагаемая вниманию читателя книга известного американского психолога и лингвиста Стивена Пинкера содержит увлекательный и многогранный рассказ о том феномене, которым является человеческий язык, рассматривая его с самых разных точек зрения: собственно лингвистической, биологической, исторической и т.д. «Существуют ли грамматические гены?», «Способны ли шимпанзе выучить язык жестов?», «Контролирует ли наш язык наши мысли?» — вот лишь некоторые из бесчисленных вопросов о языке, поднятые в данном исследовании.

Книга объясняет тайны удивительных явлений, связанных с языком, таких как «мозговитые» младенцы, грамматические гены, жестовый язык у специально обученных шимпанзе, «идиоты»-гении, разговаривающие неандертальцы, поиски праматери всех языков. Повествование ведется живым, легким языком и содержит множество занимательных примеров из современного разговорного английского, в том числе сленга и языка кино и песен.

Книга будет интересна филологам всех специальностей, психологам, этнографам, историкам, философам, студентам и аспирантам гуманитарных факультетов, а также всем, кто изучает язык и интересуется его проблемами.

Для полного понимания книги желательно знание основ грамматики английского языка. Впрочем, большинство фраз на английском языке снабжены русским переводом.

От автора fb2-документа Sclex’а касательно версии 1.1: 1) Книга хорошо вычитана и сформатирована. 2) К сожалению, одна страница текста отсутствовала в djvu-варианте книги, поэтому ее нет и в этом файле. 3) Для отображения некоторых символов данного текста (в частности, английской транскрипции) требуется юникод-шрифт, например Arial Unicode MS. 4) Картинки в книге имеют ширину до 460 пикселей.

---

В отличие от ментальной грамматики, ментальный словарь никак не прославился. Он кажется не более, чем занудным списком слов, каждое из которых механически заносится в память. В предисловии к своему «Словарю» Сэмьюел Джонсон[51] писал:

Печальная судьба тех, кто занимается неблагодарной работой — это быть движимым скорее боязнью дурного, чем быть влекомым благими перспективами; быть выставленным на растерзание цензуры безо всякой надежды на похвалу; быть униженным неправым судом или наказанным за небрежение; знать, что успех не повлечет рукоплесканий, а усердие останется без награды.

Среди этих несчастных смертных находятся и составители словарей.

Собственный словарь Джонсона определяет лексикографа как «безобидного трудягу, который ставит себе задачу проследить происхождение и детализировать значение слов».

В этой главе мы увидим, что такой стереотип несправедлив. Мир слов так же чудесен, как и мир синтаксиса, и даже больше. Во-первых, словотворчество людей не знает границ (как и их творчество в области синтаксических групп и предложений). А во-вторых, запоминание каждого по отдельности слова требует своей собственной виртуозности.

Вспомните ваг-тест (wug-test), который не вызовет затруднений у любого дошкольника: «Вот ваг. А вот их двое. На картинке два ___». Прежде, чем ему предложили решить такую задачу, ребенок никогда не слышал, как кто-то это говорит, а самого его никогда не хвалили за произнесение слова «вага» (wugs). Таким образом, слова не просто извлекаются из ментального архива. У человека должно иметься ментальное правило для образования новых слов из старых, что-то вроде: «чтобы образовать множественное число от существительного, надо добавить суффикс -s». Хитроумный механизм, стоящий за человеческим языком (при том, что язык является дискретной комбинаторной системой), используется как минимум в двух областях: предложения и синтаксические группы строятся из слов по правилам синтаксиса, а сами слова строятся из меньших частей с помощью другой группы правил — правил «морфологии».

Созидательная мощь английского языка — это просто жалкое подобие того, что мы встречаем в других языках. Английское существительное выступает всего в двух формах (duck ‘утка’ и ducks ‘утки’), а глагол — в четырех (quack ‘крякать’ — неопределенная форма или любая личная форма, кроме 3-го лица ед. числа, quacks ‘крякает’ — форма 3-го лица ед. числа, quacked ‘крякал’ — форма прошедшего времени, quacking ‘крякающий’ — причастие). В современном итальянском и испанском каждый глагол имеет около пятидесяти форм, в классическом греческом — триста пятьдесят, в турецком — два миллиона! Многие языки, которые я упоминал, как например: эскимосский, язык апачей, хопи, кивунджо и американский язык жестов известны своими чудесными созидательными возможностями. Как у них это получается? Вот пример из кивунджо — языка группы банту — о котором сказано, что на его фоне английский выглядит как шашки по сравнению с шахматами. Глагол Näïkìḿlyìïà, означающий ‘Он ест это для нее’, состоит из восьми частей:

N-: Показатель того, что слово является смысловым «центром» в данный момент разговора.

-ä-: Показатель согласования подлежащего. Он определяет принадлежность того, кто ест, к 1-ому классу одного из шестнадцати классов родовой принадлежности — «человек, единственное число». (Напомним, что лингвистический «род» имеет иное значение, нежели «пол».) Другие роды включают существительные, которые обозначают названия нескольких человек, тонких или вытянутых предметов, парных или объединенных в группу предметов, самих пар или групп предметов, инструментов, животных, частей тела, уменьшительных форм, абстрактных качеств, точных месторасположений и мест вообще.

-ï-: Настоящее время. Другие времена в банту могут относиться к сегодняшнему дню, сегодняшнему дню в более раннее время, вчерашнему дню, времени не ранее вчера, вчера или ранее, отдаленному прошлому, привычным действиям, продолжающимся действиям, последовательным действиям, предполагаемым действиям, будущему, неопределенному времени, моменту «еще не» и действиям, происходящим иногда.

-ki-: Показатель согласования дополнения, в данном случае указывающий, что поедаемая вещь относится к 7-ому родовому классу.

-ḿ-: Бенефактивный показатель, указывающий в чью пользу происходит действие, в данном случае — в пользу члена 1-го родового класса.

-lyì-: Глагол «есть, кушать».

-ï-: Аппликативный показатель, указывающий, что состав ролевых исполнителей увеличился на одну дополнительную роль, в данном случае — на бенефактив. (Для сравнения представьте себе, что в английском нам пришлось бы добавлять суффикс к глаголу bake ‘печь’, когда он употребляется в предложении: I baked her a cake ‘Я испек ей пирог’ в противоположность обычному: I baked a cake ‘Я испек пирог’.)

-à: Конечная гласная, которая может указывать на изъявительное в отличие от сослагательного наклонение.

Если перемножить количество возможных комбинаций семи префиксов и суффиксов, итоговая сумма будет равняться приблизительно половине миллиона, и это будет количество возможных для глагола форм в данном языке. В действительности, язык кивунджо и ему подобные выстраивают внутри одного сложного слова (глагола) целое предложение.

Но я был немного несправедлив к английскому языку. Английский действительно несовершенен с точки зрения «флективной» морфологии (словоизменения), в рамках которой слово изменяют так, чтобы оно удовлетворяло требованиям предложения (например, когда существительное маркируется показателем множественности -s или глагол — показателем прошедшего времени -ed). Но английский наверстывает упущенное в «деривационной» морфологии, в рамках которой из старого слова создается новое. Например, суффикс -able, как в словах learnable ‘поддающийся изучению’, teachable ‘поддающийся обучению’, huggable ‘поддающийся к стискиванию в объятиях’, переводит глагольное значение «сделать X» в значение прилагательного: «способный иметь X сделанным». Большинство людей с удивлением узнаю́т, как много деривационных суффиксов имеется в английском. Вот наиболее часто встречающиеся:

-able -ate -ify -ize

-age -ed -ion -ly

-al -en -ish -ment

-an -er -ism -ness

-ant -ful -ist -ory

-ance -hood -ity -ous

-ary -ic -ive -y

В дополнение к этому английский легко и свободно занимается «словосложением», при котором два слова склеиваются вместе, чтобы образовалось новое, например toothbrush ‘зубная щетка’ и mouse-eater ‘поедатель мышей’. Благодаря этим процессам количество возможных слов, даже в морфологически обедненном английском, невероятно. Специалист по компьютерной лингвистике Ричард Спроут сделал подборку из всех отдельных слов в текстах, содержащих сорок четыре миллиона слов из новостных публикаций в «Ассошиэйтед Пресс»[52] начиная с середины февраля 1988 г. К 30-му декабря список состоял из трехсот тысяч отдельных словоформ; почти столько же может содержать хороший полный словарь. Вы можете подумать, что в результате этого английская лексика, употребляемая в такого рода публикациях, будет исчерпана. Но когда Спроут посмотрел на то, что было опубликовано 31-го декабря, он нашел не меньше тридцати пяти новых форм, включая: instrumenting ‘инструментирование’, counterprograms ‘встречные программы’, armhole ‘отверстие для руки’, part-Vulcan ‘Вулкан отчасти’, fuzzier ‘пушистик’, groveled ‘склонный пресмыкаться’, boulderlike ‘валуноподобный’, mega-lizard ‘мега-ящерица’, traumatological ‘травматологический’ и ex-critters ‘в прошлом бывшие тварями’.

Еще более впечатляющим образом конечный продукт одного морфологического правила может быть исходным продуктом для другого или для самого себя. Можно говорить об unmicrowaveability ‘неподдаваемости готовке в микроволновой печи’ некоторых картофельных полуфабрикатов или о toothbrush-holder fastener box ‘коробочка для креплений к стаканчикам для зубных щеток’, где можно хранить toothbrush-holder fasteners ‘крепления к стаканчикам для зубных щеток’. Это делает количество слов, возможных в языке, даже более, чем невероятным; так же, как и количество предложений, оно бесконечно. Если оставить в стороне те притязающие на бессмертие причуды, которыми наполнена «Книга рекордов Гиннесса», то самое длинное зафиксированное слово английского языка — это, возможно, floccinaucinihilipilification ‘флокциносинигилипилификация’, которому «Оксфордский словарь английского языка» дает следующее определение: «категоризирующий что-либо как вещь тривиальную или не имеющую ценности». Однако этот рекорд предназначен для того, чтобы быть превзойденным: