Джон Карр - А потом - убийство!

• Название: А потом - убийство!
• Автор: Джон Карр
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3169-0, 5-9524-1962-3

Молодая писательница Моника Стэнтон, автор нашумевшего бестселлера, приезжает на киностудию "Пайнем", чтобы написать сценарий к будущему фильму. Однако ей предстоит не только освоить азы сценарного искусства, но и поучаствовать в развитии цепочки странных событий на киностудии, последним звеном которой, похоже, должно стать убийство. К счастью, замешанной в эту историю оказывается контрразведка Британской короны и, следовательно, сэр Генри Мерривейл. Немного усилий Г. М. и зло будет наказано!

---

Здесь, в просторном зале, похожем на офис чертежников, они, наконец, увидели капитана Блейка, который дружески улыбнулся и пожал Картрайту руку. На нем была форма штабного офицера; видимо, он командовал несколькими мужчинами в штатском, которые сидели за большими пустыми столами и что-то писали. На первый взгляд в их работе не было ничего секретного. Курьер откланялся.

— Сюда, — пригласил капитан Блейк, ведя Картрайта мимо других кабинетов. — Обратите внимание на шкафы. Мы тут проводим кое-какую реорганизацию. Сэр Генри переехал из старого кабинета и потому… мм… немного не в духе.

— Хотите сказать, он вышел на тропу войны?

Капитан Блейк ответил не сразу.

— Нет, не совсем. — Он пристально посмотрел на Билла. — Но я вас предупредил. Вот вам еще один совет. О чем бы ни зашла речь, ни в коем случае не упоминайте о палате лордов!

Времени на то, чтобы осведомиться о причинах антипатии Г.М. к палате лордов, уже не оставалось. Капитан Блейк открыл дверь довольно обшарпанного кабинета с двумя окнами, выходящими во внутренний двор; за широким письменным столом сидел Г.М. в альпаковом кителе, скрестив пальцы на животе, и смотрел на них.

— Я вас ждал, — заявил он. — Садитесь, садитесь.

— Спасибо, сэр.

— Хотите сигару?

— Спасибо. Если не возражаете, я курю трубку.

В случае необходимости Билл Картрайт готов был сколько угодно играть в молчанку и смотреть в глаза собеседнику — будь тот хоть самим дьяволом. Но на сей раз все пошло по-другому. Пока он набивал одну из любимых трубок (настоящее зверство по отношению к Монике Стэнтон), глазки Г.М. подозрительно наблюдали за ним поверх очков.

— Доставили вы мне хлопот, — проворчал великий человек, роясь в ворохе бумаг на столе. — Я получил ваше странное письмецо. А еще — то, что вы называете копией улики. Послушайте-ка меня. — Голос его слегка изменился. — Что у вас в голове?

Билл глубоко вздохнул.

— У меня в голове, — начал он, — убийство. На киностудии «Пайнем» за последние три недели совершено два покушения, причем одно из них настолько бессмысленное, что похоже на дело рук маньяка. И оба направлены против одного и того же лица. Девушки по имени Моника Стэнтон.

— Угу. Ну и что?

— У нее в целом мире нет ни одного врага. Я не могу придумать ни одного объяснения тому, почему кто-то хочет ее убить. Я хочу, чтобы вы выяснили, почему убийца покушается на нее, и добыли доказательства, которые отправят подлеца туда, куда ему и положено. Сам я не в состоянии уличить мерзавца. Он либо феноменально умен, либо ему феноменально везет. Он в открытую пишет своей рукой указание на грифельной доске, оставляет свой почерк в двух письмах — и тем не менее, его невозможно выследить. Он в открытую кричит через окно — но все же никто из нас не может с уверенностью опознать его голос. А хуже всего то, что я практически уверен: я знаю, кто он.

— Угу. И кто же он, по-вашему?

— Один тип по имени Курт фон Гагерн.

— Понятно. Основания?

— Но, сэр… Я же написал…

— Хм, да. Но сейчас забудьте про письмо. Просто расскажите, какие у вас основания так полагать.

Билл понял: пробил его час.

— Если позволите, сэр, я бы хотел начать с первого несчастного случая, который имел место ровно три недели назад. Снимали эпизод фильма под названием «Шпионы на море». Действие разворачивалось в каюте роскошного лайнера. Говард Фиск (очевидно, по чистой случайности) опрокинул графин с водой, который стоял на прикроватном столике. Оказалось, что в графине не вода, а серная кислота. Считается, что обстановка каюты воспроизведена по фотографиям интерьеров немецкого лайнера «Брунгильда»; за сооружением декораций следил Гагерн, который славится приверженностью к реализму и точностью в мелочах… Сэр Генри, вы когда-нибудь путешествовали на борту трансатлантического лайнера?

— Конечно, сынок. А что?

— Так вот, — заявил Картрайт. — Вы когда-нибудь видели, чтобы в каютах таких лайнеров на прикроватном столике стоял стеклянный графин? — Помолчав, он продолжал: — По-моему, вряд ли. В роскошные апартаменты и каюты первого класса ставят сосуды для воды двух видов. Одни изготовлены из очень прочного, тяжелого стекла; их тщательно, чтобы не упали, закрепляют на полочке над раковиной. Кроме того, охлажденную питьевую воду хранят в термосах. Причина очевидна. Поставить в каюте океанского лайнера на прикроватный столик обычный графин из тонкого стекла, такой как дома, — совершенное безумие. При первой же качке он разобьется вдребезги. Ни одна уважающая себя пароходная компания такого не допустит. Ни одна пароходная компания такого и не допускала. Гагерн, который утверждает, что пересекал Атлантику несчетное количество раз, должен знать подобные вещи! Но даже если он не обратил внимания на такие мелочи, у него ведь были фотографии «Брунгильды»! Нет. Я уверен, что графин из тонкого стекла был поставлен туда нарочно — и именно на шаткий столик, который так легко толкнуть; и он специально позаботился о том, чтобы столик толкнули!

Почитайте, что говорит о происшествии Говард Фиск! Говард говорит: «Мы беседовали с Гагерном. Я расхаживал туда-сюда и жестикулировал; когда я развернулся, он крикнул: «Осторожнее!» Я задел прикроватный столик, и тот перевернулся…» — и так далее. Снова Гагерн, видите?

Говард Фиск славится своей неуклюжестью. Если бы мне понадобилось во время разговора заставить его что-нибудь опрокинуть — весит-то он немало, — готов поспорить, мне бы удалось провернуть дело так, что ни Фиск и ни кто другой даже не заподозрили, что все проделано специально. Вот что случилось, сэр. Кислоту в графин налил Гагерн! Вот что самое главное. Готов поклясться жизнью, кислота — его рук дело. Но вот хоть убей, не пойму, зачем ему это надо!

3

Затянувшись, Картрайт заметил, что его трубка потухла.

Писатель страдал в Военном министерстве, как Моника Стэнтон на киностудии. Обстановка настолько сильно на него повлияла, что он совершенно позабыл о времени. Он говорил и говорил, опустив голову и не давая себя перебить. Ему казалось, что свои идеи он излагает красиво и доступно. Больше всего на свете ему хотелось произвести на своих слушателей благоприятное впечатление.

Г.М. внимательно слушал его. Игроки в покер, которые собираются в клубе «Диоген», считают, что пытаться по лицу Г.М. угадать, какая у него карта, — занятие неблагодарное.

— Так… понятно, — заявил он наконец, закидывая руки за крупную лысую голову. — Все выглядит логично. Знаете, вы мне слегка напоминаете Мастерса. Что там дальше?

— Первое покушение на Монику Стэнтон.

— Продолжайте!

— Я прислал вам ее показания в сокращенном виде. Потом вы прочтете, что она говорит. За несколько минут до того, как к ней подошел мальчик-посыльный и передал, что мистер Хаккетт ждет ее в павильоне тысяча восемьсот восемьдесят два, она сидела возле съемочной площадки и разговаривала с Фрэнсис Флер. Они неплохо поладили; только дамы приступили к доверительной беседе, как вдруг Ф.Ф. как будто что-то заметила. Она прервала разговор, вскочила, торопливо извинилась и убежала. Я спрашиваю: почему? Кстати, известно ли вам что-нибудь о Фрэнсис Флер?

— Хо-хо! — отозвался Г.М., расплываясь в злорадной ухмылке и потирая руки. При этом взгляд великого человека выдавал бродящие в его голове мысли, которые вполне можно было бы назвать похотливыми. Затем Г.М. громко фыркнул. — Видел ее на экране, сынок. Чтоб мне лопнуть, что за женщина! Эй, Кен! — Он повернулся к капитану Блейку. — Помнишь, как мы видели ее в роли Поппеи? Твоя жена тогда страшно разозлилась и ругала ее во время всего фильма и потом еще весь вечер?

— О, это о ней, сэр, — кивнул Билл, — только Ф.Ф. совсем не Поппея.

— Не Поппея?

— Нет. Ф.Ф. требует от жизни немногого. Разве что капельку восхищения и внимания со стороны поклонников. А потом ей нужно, чтобы ее оставили в покое. Она способна терпеливо сидеть много часов, пока техники устанавливают свет или возятся с камерами; она только просит, чтобы с ней кто-нибудь разговаривал. Она никогда ни перед кем не извиняется. Она никогда не вскакивает с места — ради кого бы то ни было. Она ни за кем не бегает.

Картрайт помолчал.

— Нет, бегает — но только за одним человеком. Я имею в виду ее мужа. Он — единственный, кто способен подвигнуть ее на такие действия. Они женаты всего несколько месяцев; уверяю вас, женились они по любви; и они проделывают на публике такое, что очевидцы вздрагивают, а работа прекращается. Ф.Ф. воспринимает все как само собой разумеющееся; он же обращается с ней с такой волчьей серьезностью, как будто до нее никогда в жизни не видел ни одной женщины.

Болтая с Моникой, Фрэнсис (как она заявила) увидела, что Гагерн энергично машет ей рукой, подзывая к себе. А потом он услал ее куда-то с пустяковым поручением. Если бы не муж, видите ли, Фрэнсис болтала бы с Моникой до скончания века. А Гагерну нужно было, чтобы Моника осталась одна. Для чего? Чтобы можно было обманом заманить ее в другой павильон и через переговорную трубу плеснуть ей в лицо серной кислотой.